Власть Армении не контролирует ситуацию и идет на уступки, — эксперт

Каким образом власть Армении поняла, что больше не контролирует ситуацию, почему лидер протестов Никол Пашинян вынужден будет считаться с позицией Москвы, а также работать с экс-президентом Сержем Саргсяном, если его изберут главой правительства, и насколько опасной может быть система завышенных ожиданий от «бархатной революции» — в интервью специальному корреспонденту RFI рассказал кандидат историческим наук, аналитик и американист Арег Галстян.

Кандидат исторических наук, американист, постоянный автор и эксперт журналов The National Interest, Forbes, The Hill и The American Thinker. Facebook

22:30

Эксперт: Власть Армении не контролирует ситуацию и идет на уступки

Елена Габриелян

Народ поверил в свои силы

RFI: После того, как 1 мая парламент Армении провалил голосование за единственного кандидата в премьер-министры Никола Пашиняна, люди вышли на массовые забастовки. А уже вечером они начали праздновать, как только стало известно, что Республиканская партия Армении в ходе второго голосования 8 мая поддержит кандидата, за которого проголосует треть парламента. Рано ли люди праздновали победу и что произошло буквально за день, чтобы Республиканская партия поменяла свою позицию?

Арег Галстян: Народ имеет право праздновать то, что он наконец смог сломать определенные психологические стереотипы — что он ничего не может, что он ни на что не влияет. Я самый главный результат всей этой «бархатной революции» вижу как раз в том, что народ поверил в свои силы. Это фундаментальное достижение, вне зависимости от того, что будет дальше.

Касательно поведения республиканцев — это лишь мое предположение, потому что я не обладаю инсайдерской информацией. Они решили дать бой, когда провалили голосование, наверняка, в надежде на то, что это в какой-то степени может сломать население, это может в какой-то степени внести раскол, например, в те самые политические силы, которые выступили на стороне Никола Пашиняна. Возможно, что действовали и какие-то субъективные причины, например, многие из республиканцев просто восприняли это как личное. Они неоднократно говорили, что им ставили ультиматум. Вот они и решили блокировать.

Я думаю также, что физически было невозможно за такой короткий промежуток выстроить какую-то последовательную стратегию выхода из тупика. Просто время позволяло это делать. Блокируются улицы, инфраструктура, людей стало больше, протест не сломался, он, наоборот, волнообразно стал повышаться. Никол Пашинян сказал, что объявляет тотальное неповиновение. Я думаю, что важным элементом здесь стал его призыв блокировать аэропорт. Сегодня для Армении это стратегический объект, от полноценного функционирования которого зависит национальная безопасность. Потому что Армения блокирована со стороны Турции и Азербайджана, и, по сути, воздух — это единственная связь с внешним миром сегодня.

Никол заблокировал даже воздух

Но вы считаете, что именно блокирование аэропорта было одним из важных факторов, который повлиял?

Я думаю, что да, потому что, исходя из этого, власти, наверное, поняли одну вещь: они уже вообще не контролируют ситуацию. Когда один человек говорит: «Мы блокируем это», и это сразу же блокируется, а когда он говорит: «Мы возобновляем», и это начинает возобновляться, это просто говорит о том, что действующая власть уже не контролирует страну, не контролирует народ, не контролирует общество. А если она не контролирует эти вещи, значит просто она недееспособна. В этом случае остается одно: идти на уступки, второго варианта попросту нет.

То есть вы считаете, что здесь сработал фактор давления площади и забастовки в такой достаточно праздничной атмосфере. С другой стороны, есть определенные процессы, которые происходили внутри парламентских кабинетов. Что можно судить о внутреннем давлении?

Армения на сегодняшний день — это пока не государство. Это большое акционерное общество, где существуют разные внутренние группы интересов и внешние группы интересов, и на основе балансов этих интересов происходит функционирование общества. То есть по сути сегодня мы просто имеем физические границы, на которых сосуществуют два больших элемента: это организованное меньшинство, то есть элита, и неорганизованное большинство. Главная проблема, которая довела страну до такого состояния, это отрыв организованного меньшинства от интересов большинства. В этом смысле, мне кажется, в коридорах власти, может быть, пришло понимание, что эта пропасть настолько велика, что пытаться сейчас этому как-то сопротивляться невозможно, потому что любое действие против сейчас будет встречать автоматическое противодействие.

Тест на знание России и столкновение блоков

Здесь многое зависело от позиции России, безусловно, в первую очередь, потому что для России Армения имеет стратегическое значение, а здесь огромное количество групп интересов: «Роснефть», «Газпром», которые являются в принципе монополистами энергетического армянского рынка, здесь 102-я военная база, а это единственное российское присутствие в Закавказье. Это граница с Турцией, это граница с Ираном, это Грузия, это огромные инвестиции, стратегические объекты и многое другое. Поэтому, я думаю, республиканцы ожидали, что, наверное, Москва разработает какой-то определенный сценарий, который поможет удержаться у власти. Первое слушание, когда Николу Пашиняну устроили тест на знание России, как раз подтверждал то, что, скорее всего, это слушание было больше направлено на Москву.

В основном, если взять контент-анализ того, что там происходило, я даже считал — слово «Россия» в среднем упоминалось каждым из представителей Республиканской партии от 53 до 56 раз. Слово «Армения» употреблялось значительно меньше. Они прекрасно знали, что Пашинян будет говорить о необходимости стратегического союза с Россией, потому что он все-таки тоже давно в политике и понимает эти правила игры. Он прекрасно понимает, что в стране, где в двухстах километрах от Еревана находятся 7000 российских солдат, он как минимум должен принимать в расчет мнение Москвы. Это объективная реальность, которую просто надо понимать и воспринимать. И что они, грубо говоря, показывают Москве: смотрите, это человек неискренний, он всю жизнь был против, а теперь, когда ему надо получить место временного премьера, он вдруг начал говорить в вашу сторону.

И как это услышали в Москве, на ваш взгляд?

В Москве, на самом деле, сейчас принимается решение в отношении Армении многослойным образом, там не одна группа. Да, окончательное политическое решение там за президентом, но там есть определенные башни, где формируются разные позиции. Я знаю, что в отношении Армении есть жесткая позиция, ее представляют силовики-консерваторы. Они довольно жестко настроены, они не любят резких перемен, они любят, когда все находится под контролем. Они имеют серьезное влияние на президента России, в принципе именно силовой блок сегодня контролирует процессы, которые происходят.

Есть более мягкий блок: это технократы, это новое поколение, которое считает, что надо это использовать, чтобы сохранить свое влияние, при этом не поссориться с народом, не повторить ошибки, которые были совершены в Грузии и Украине. Столкновение этих двух блоков было, и это было видно даже по тем статьям, которые выходили в российских СМИ. Те, что находятся под влиянием силовиков-консерваторов, они майданизировали этот процесс. А те, кто находились под контролем технократов, они более мягко воспринимали.

25 лет Армения не выстроила альтернативы

Говоря, что это революция без цвета?

Да, это революция без цвета. К сожалению, здесь, в Армении, все это воспринимали монолитно: как сегодня они пишут одно, а завтра — другое. Но там не все монолитно, там определенные СМИ под определенными группами влияния с абсолютно разными мнениями. Москве глубоко все равно, что Пашинян говорит про Евразийский союз, про ОДКБ, потому что они знают, что ни один человек в Армении не может поставить под вопрос нахождение Армении в этих структурах. Потому что они прекрасно знают, что от них в основном как от внешнего центра зависит урегулирование карабахского вопроса, от них зависит военно-политическая безопасность — все-таки рядом Турция, и только самоубийца может прийти в Армении к власти, который скажет, что все это надо прекращать без заранее подготовленной стратегической альтернативы. А это требует ни год, ни два и ни десять лет.

Мы потеряли 25 лет — не выстраивали альтернативы, и теперь вот, только сейчас можно начинать ее строить аккуратно, тихо, спокойно, но понадобятся долгие десятилетия, чтобы это появилось. Скорее всего, в Москве решили так: если нынешняя элита уже не контролирует ситуацию, то с ней не имеет никакого смысла иметь дело. Если они видят, что на земле ситуацию контролирует Пашинян, что он блокирует аэропорты и дороги, то они говорят: значит, надо разговаривать с ним. То есть они все равно скорректируют его позицию, они все равно сохранят свое влияние, они все равно сделают так, чтобы для России абсолютно ничего не изменилось.

Если говорить о каком-то альтернативном сценарии, он один — это кровь, это подавление силовым методом. Но последствия от этого настолько непредсказуемы, что их не может просчитать никто, даже Россия при всех своих возможностях и при всех своих ресурсах.

Альтернатива — это силовой сценарий

А Республиканская партия может 8 мая как-то поменять опять свою позицию, или все-таки о том, что Никол Пашинян станет премьер-министром, можно уже говорить уверенно?

Чисто теоретически они могут выиграть время, перегруппировать силы и что-то придумать. Но я думаю, что чисто практически сейчас уже поздно. Все варианты и попытки найти какое-то альтернативное сценарное развитие — это кровь. Даже если они примут какое-то решение что-то изменить, надо понимать, что это будет силовое решение, потому что здесь третьего варианта попросту нет.

А как они будет себя вести тогда? Просто уходить в тень?

Конституционно они могут сделать следующим образом: они же не сделали четкого заявления, что «мы проголосуем за Никола Пашиняна». Они сказали: «Мы поддержим кандидата от народа» — кстати, игра слов: не народного кандидата, как говорит Пашинян и его блок, а кандидата от народа. Эти вещи чисто технически очень хитры, и их тоже надо в определенной степени уметь читать. И теперь просто вопрос: слово «поддержать» и слово «голосовать» — это абсолютно разные вещи, предполагающие абсолютно разную логику действий. То есть они могут сказать: «Да, мы поддерживаем, но не голосуем». То есть просто не поднять руки. У них есть такое право. Или, например, не обеспечить кворум и сказать: «Да, мы по-прежнему поддерживаем, но десять депутатов заболели и не могут прийти — вот вам справки из больницы». И что вы будете делать?

То есть чисто технически они могут затянуть этот кризис, пока не найдут возможность альтернативного развития. Тогда Никол Пашинян опять начинает собирать людей, опять начинается процесс тотального неповиновения, но тогда ситуация может абсолютно выйти из-под контроля, потому что народный гнев — это настолько специфическая вещь, что управлять ею — это очень большое искусство. Мало кому в истории человечества удавалось его контролировать до конца.

Никол Пашинян уже говорил, что, когда придет на пост премьер-министра, он хочет поменять избирательное законодательство, и это его главный этап — провести прозрачные, честные выборы. Каким образом он будет менять?

Во-первых, изменение избирательного кодекса — это означает уже политический процесс внутри Национального собрания, и непонятно, насколько он затянется — там можно одну поправку тянуть месяцами. Но я не верю, что чисто технически сейчас возможно осенью провести. Я думаю, что следующих внеочередных выборов нужно ждать как минимум год. Значит в течение года республиканцы в любом случае сохранят партийное большинство. Они могут блокировать, могут отменять, могут выдвигать. Грубо говоря, они могут превратить временное премьерство Никола Пашиняна в сплошное мучение. Я думаю, что скорее всего так и будет. Если они решат одобрить, значит у них в голове именно этот сценарий: хочешь побыть — давай, посмотрим.

«Бархатная революция» или косметический ремонт?

Если большинство в парламенте остается за республиканцами, а правительство создает Никол Пашинян, и это будет своего рода коабитация?

Это сейчас самый интересный вопрос. Он, кстати говоря, очень многое прояснит. Если не будет изменен силовой блок, допустим, не будет изменен министр обороны, министр иностранных дел, глава службы нацбезопасности и глава МВД, это будет означать, что просто проведен косметический ремонт и никаких серьезных изменений нет, потому что Арменией управляет тот, кто управляет силовым блоком. Это специфика всех постсоветских стран. Если на этих местах не произойдет никаких изменений, значит в любом случае республиканцы так или иначе будут влиять на определенные процессы. Плюс ко всему, здесь не надо забывать, что помимо республиканцев есть отдельный очень серьезны фактор — это сам Серж Саргсян.

Который к тому же является председателем партии.

Да, но не это важно. Он в отрыве от партии сейчас имеет гораздо более сильный вес, чем сама партия. Понимаете, Армения — это страна, где за последнее время правления Саргсяна была выстроена система, где взаимоотношения в государстве выстраивались, в общем-то, по определенной неформальной конструкции, то есть все эти люди, которые сидят, они чем-то Сержу Саргсяну лично обязаны. Потому что вся его система, каждое кадровое назначение определялось исключительно одним серьезным параметром — лояльностью. Несмотря на то, что республиканцы провалились и многое изменилось, те люди, которые были лояльны Сержу Саргсяну, они остаются ему лояльны.

Другая вещь — карабахский вопрос. Он имеет чрезвычайно важное значение. Это ключевой внешнеполитический вопрос Армении на сегодняшний день. Для карабахцев Никол Пашинян — не авторитет, это тоже реальность. Президент Карабаха Бако Саакян — это человек, который тоже давно знаком с Сержем Саргсяном, они близкие друзья, у них личные взаимоотношения. Плюс ко всему сам Серж Саргсян из Карабаха. Никол Пашинян работать с Карабахом в любом случае должен, потому что, если он не работает с Карабахом, у него нет внешней политики. Если у него нет внешней политики — он не национальный лидер. То есть очень многие вещи просто конструктивно выстраиваются, это система. Если Пашинян хочет и в этом направлении работать, ему в любом случае придется работать и с Сержем Саргсяном тоже.

Другой момент — тот же процесс демонополизации. Демонополизации чего? Демонополизировать олигархат — это означает поставить под люстрацию не только Республиканскую партию, но и «Процветающую Армению» и «Дашнакцутюн» в том числе, потому что опять же за 25 лет создалась система, при которой партия — всего лишь оболочка. На самом деле люди из «Дашнакцутюна» имеют дружеские отношения с людьми из Республиканской партии, они имеют хорошие отношения с людьми из «Процветающей Армении». То есть на самом деле у них есть только одно общее — это единые бизнес-интересы и общие тайны, и все заинтересованы в том, чтобы все осталось так, как оно есть. Поэтому в этом случае Никол Пашинян пойдет против системы в целом. Но как он сейчас может пойти против системы в целом, если его политическое назначение зависит от голосов этой же самой системы.

Система завышенных ожиданий

То есть, зная эту реальность, делая заявления на площади о том, что будет борьба против офшорных счетов, против коррупционной системы, с которой он не пойдет ни на какие сделки — это популистские заявления?

Сейчас стояла задача, чтобы народный кандидат прошел, чтобы людей не сломали, чтобы то требование, которое стояло, было выполнено. Все остальные вопросы в принципе могут решаться в рабочем порядке. По всем остальным вопросам можно прийти к политическому согласию и так далее. Здесь самое большое, что меня пугает, это система завышенных ожиданий. Реальность такова, что нельзя сегодня у народа формировать завышенные ожидания.

А он сформировал?

Некоторые его заявления довольно опасны, потому что они создают эти завышенные ожидания. Например, он говорит, что Арцах будет частью Армении. Лично я понимаю это так, что он присоединяет Арцах к Армении. Как иначе политически это воспринимать? А если он говорил это просто философски, ну мы и сами все прекрасно понимаем, что Арцах философски — это часть Армении, никто этого никогда не отрицал. Но если ты делаешь политическое заявление, значит ты говоришь о том, что Арцах будет присоединен к Армении. В этом случае это означает начало боевых действий, потому что признание Арцаха — это конец переговорному процессу, а если не о чем разговаривать, то ничто не сдерживает Азербайджан. То есть определенные вещи сейчас говорить просто в политическом смысле нельзя, потому что дальше последует спрос за это.

Нужно сейчас учитывать и экономическую ситуацию. Денег в стране нет. Уже в июне надо возвращать транш в 300 млн евро. Европейский союз и США пока не поймут природу всего того, что здесь произошло, они ни копейки не дадут. А международные институты — МВФ и так далее — должны убедиться в платежеспособности новой системы. Более того, когда вы говорите, что у вас досрочные выборы и не все определено, вы говорите «пока неясно, мы будем или не мы». Ни одна международная организация не даст денег, когда она не знает, с кого их потом спрашивать. Она должна знать, что, например, пять лет сидит этот человек, ему можно на два года дать, а потом с него спросить.

В этом случае возникает вопрос: как будет вестись работа с банковским сектором, учитывая, что весь армянский банковский сектор серьезно завязан и на международные институты, и на внешние инвестиции. Одно дело — демонополизировать здесь внутри олигархов, а как с внешними игроками работать? Наверное, придется ориентироваться в какой-то степени на диаспору, просить деньги… Но сейчас самая платежеспособная часть диаспоры — это армянско-российский олигархат, то есть в любом случае у них надо деньги просить. А это, грубо говоря, пять-десять человек, самых крупных, которые так или иначе связаны с Сержем Саргсяном. То есть и по этому вопросу в любом случае надо с ним работать.