О том, как чеченская семья попала под закон о ЧП во Франции

В среду, 23 декабря, правительство вынесет на обсуждение парламента поправки в Конституцию, позволяющие вводить чрезвычайное положение во всей стране, не прибегая к обычному закону. Инициатором такой поправки стал президент Франции Франсуа Олланд, выступая во время парламентского Конгресса в Версале, через три дня после терактов 13 ноября. Согласно его идее, закрепленное Конституцией право позволит вводить чрезвычайное положение лишь в крайних случаях и поможет избежать связанных с этим нарушений прав граждан.

Власти Франции намерены внести поправки в Конституцию, позволяющие вводить чрезвычайное положение во всей стране. (Reuters)

Действующий ныне закон о чрезвычайном положении датирован 1955 годом, он позволяет вводить его на срок до 12 дней, после чего его продление должно утверждаться парламентом. Изменения в этот закон могут приниматься простым большинством, а потом оспариваться в Конституционном совете. Если же чрезвычайное положение будет закреплено в Конституции, для его изменения понадобится две трети парламентских голосов.

Конечно же, учитывая ситуацию в стране после террористических актов, Франсуа Олланд надеется, что его предложение будет принято. Однако многие комментаторы на страницах сегодняшних французских газет выражают большие сомнения в целесообразности самой идеи.

Как объясняет на страницах La Croix специалист по конституционному праву Паскаль Жан, мотивы, которые указаны в законе для введения чрезвычайного положения, настолько широки в определении, что под них можно подвести практически любую ситуацию. «Я не понимаю, что Конституция может добавить или убавить от уже действующего закона», – говорит он.

Газета же Libération, посвящая главный раздел номера проекту изменения в Конституцию, поместила на первой странице заголовок: «Чрезвычайное положение: ради чего?» Как рассказывает газета, с середины ноября, когда режим ЧП был введен, в стране полиция произвела около 3 тысяч обысков, но практически никаких связей с исполнителями терактов в Париже не нашла. При этом все эти обыски и задержания производились без обычной санкции прокурора, так как режим ЧП это предусматривает. Какова же оказалась эффективность? Автор статьи «Чрезвычайные меры, обычные результаты» считает, что очень маленькая. Зато появляются опасения, что с течением времени закон о чрезвычайном положении может быть использован не по своему предназначению, то есть не для борьбы с терроризмом.

Предположениям Libération вторит статья газеты Le Mond, которая описывает случай с чеченской семьей, в дом которой на рассвете 30 ноября ворвалась полиция. Когда члены семьи были разбужены шумом спецназа, взламывающего дверь, им показалось, что это звуки от бомбардировок, рассказала журналисту Дина Мадиева: «Я сразу подумала, что русские вернулись в наш дом». Несколько лет назад в дом Мадиевых в Чечне действительно ворвались солдаты и убили брата ее мужа. Обыск во французском Руане напомнил об этих событиях, после чего муж Дины Масуд начал принимать анксиолитики.

Положив всех домочадцев на пол с наручниками на руках, полиция начала обыск. Но ничего не нашла. Объяснений также семья не получила. Полиция лишь сказала, что Масуд был внесен в так называемый список «S» лиц, представляющих угрозу безопасности. Причины он себе объясняет следующие: когда Масуд попросил политическое убежище, его вызвали в особый отдел на собеседование. Там он сказал, что поддерживает идею независимости Чечни. После чего его стали приравнивать к боевикам, устраивающим теракты на Кавказе. Как следствие, Мадиевым было отказано в получении французского гражданства.

Адвокат семьи намерен обжаловать решение, а также потребовать объяснений от полиции: «Каким образом государство собирается возместить моральный ущерб тем, кто был обыскан в такой жесткой форме?» Адвокат попросила сделать психиатрическую экспертизу членов семьи Мадиевых, которая показала, что они пережили тяжелую психологическую травму. Пока Мадиевы пытаются забыть о произошедшем как о страшном сне, им постоянно об этом напоминают соседи. «От нас отворачиваются, с нами не здороваются», – рассказывает Дина. «Мы уже десять лет живем во Франции и никогда еще не чувствовали себя такими отверженными».