Патрик Модиано: «Я хотел бы знать, почему меня выбрали»
В тревожных заголовках сегодня наступил однодневный перерыв. По крайней мере, на обложках французские газеты отвлеклись от эпидемии эболы, крестьянских волнений, возрастающих налогов, проблем терроризма и роста популярности крайне правых сил.
Опубликовано:
Сегодня на первых полосах – французский нобелевский лауреат, Патрик Модиано. А вместе с ним – и французская столица, да и вся страна, - считает «Либерасьон». «Paris Nobel» называет эта газета свою основную статью, играя на схожести этого выражения с prix Nobel, Нобелевская премия. Париж празднует свою премию. Всего же, помимо обложки, Модиано здесь посвящено пять внутренних полос.
Это пятнадцатый французский писатель, удостоившийся почетной награды Стокгольмской академии, - напоминает «Либерасьон» своим читателям. «Не Филип Рот и не Харуки Мураками, а Патрик Модиано - начинается статья, - стокгольмские академики привыкли удивлять, и это великолепный сюрприз, потому что какой еще писатель может похвастаться такой никогда не прекращавшейся любовью самых разных читателей, не попадая при этом в разряд бестселлеров. Как и Леклезио, другой французский нобелизированный писатель, и тоже издательства Галлимар», - подчеркивает газета.
Даже те, кто не любит Мондиано, все равно его любят, - с лыбкой замечается в статье. И все с нетерпением ждут его нобелевскую речь. Оставит ли он, как всегда, свои фразы незаконченными? Будет ли жестикулировать, помогая словам руками? Сошьет ли специальный костюм, в который вместит свои почти два метра роста?
Присудив премию Модиано, нобелевский комитет выбрал чистую литературу, - проводит «Либерасьон» литературоведческий анализ, - а не пылающий активизм, шепот, а не декларативную прозу.
Газета цитирует решение нобелевского комитета. Патрик Модиано получил премию за свое «искусство памяти, с которым он рассказал о неуловимых человеческих судьбах и рассказал о Париже под оккупацией. Бесполезно сравнивать его с Прустом, - говорится здесь, - его фраза слишком коротка, но поиск времени, который проходит через его тридцать романов и сорок книг, в такой же степени касается утерянного времени. Вернее, времени с дырками и спущенными петлями, которые он пытается подхватить.
Вот почему ему присуждена премия, – выносит «Либерасьон» заключение крупным красным шрифтом, – и вот почему его так ценят и любят: он берет на себя страдания общества и времени и смешивает их с собственными.
«Либерасьон» также печатает интервью с американской исследовательницей Элис Каплан, которая рассматривает творчество Модиано с неожиданной стороны. «Ученые пытаются разбираться в том, что такое забвение, благодаря его книгам», – утверждает она. Каплан руководит кафедрой французского языка в Йельском университете и преподает своим студентам творчество Модиано. С 1987 года в США защищено шестнадцать диссертаций, посвященных его книгам, - пишется здесь, - и это редкий случай для иностранного писателя.
Причиной тому, в первую очередь, его стиль, очень лаконичный и доступный как на французском, так и на английском языках, а также изобретенный им особый жанр, вдохновленный детективным романом. И все же, чтобы понять Модиано, надо хоть раз в жизни посетить Париж, - продолжает Элис Каплан, – почувствовать дух его кварталов, оценить названия улиц и кафе.
В газете рассказывается и о том, как писатель узнал о присуждении ему Нобелевской премии. «Было чуть больше часа дня, я шел по улице», – рассказывает он. Ему позвонили и сообщили новость. И? – с волнением спрашивает вся мировая пресса, столпившаяся в здании издательства Галлимар. «Я пошел дальше». «Как же так?» – изумляются журналисты. «Потому что… это было как бы – я хочу сказать», – Модиано редко заканчивает фразы, его речь часто называют лепетом, - но он, наконец, формулирует: «я почувствовал себя отстраненно, как будто я раздвоился». И писатель неожиданно заключает: «я тем более доволен, что у моего внука шведское гражданство!». И вместо того, чтобы отвечать на вопросы, задает их: «Писатели всегда слепы по отношению к тому, что они пишут. Я хотел бы знать, почему меня выбрали». Впрочем, ответы постепенно появляются. «Французское общество, - считает Модиано, - переживает период резких изменений. Очень долгое время ничего не происходило, и можно было спокойно жить с призраками Второй мировой войны и парижскими тенями. Но теперь все изменяется, причем в глубине».
Модиано счел странным присуждение ему Нобелевской премии, – подхватывает Монд. Впрочем, его скромность почти легендарна, он всегда высказывал свою обеспокоенность, говорил, что пишет всю жизнь одну и ту же книгу. Но, действительно, кто мог подумать, что через шесть лет после Леклезио Нобелевский комитет снова выберет французского автора.
«Монд» рассказывает сложную биографию Модиано, отраженную, так или иначе, во всех его книгах. Его родители встретились в 1942 году. Мать – фламандская актриса, отец - итальянский еврей, уже живет в это время по подложным документам, купленным на черном рынке. Они позволили ему избежать концлагеря. До четырех лет мальчик говорит по-фламандски, и живет с родителями матери, а затем в пансионе.
Настоящим удостоверением личности после этого детства, наполненного призраками и отсутствиями, стала его первая книга, «Площадь звезды». С тех пор все его книги возвращают читателя к самым мрачным фигурам и самым мрачным дням периода оккупации Парижа, - периода, предшествовавшего его рождению и ставшего, как здесь говорится, черной гнилью, землей, из которой родилось его творчество.
А главное, для читателя это вехи, которые выводят их из тумана, – подчеркивает «Монд». И дает на той же полосе собственные вехи – имена пятнадцати французских писателей, получивших нобелевскую премию. От Сюлли Прюдома с его вербеной, умершей в разбитой вазе, до Ромена Роллана, Роже Мартен дю Гара, Анри Бергсона, Андре Жида, Франсуа Мориака, Альбера Камю, Жан-Поля Сартра, Анатоля Франса и , конечно, Патрика Модиано, – «Монд» желает своим читателям приятного чтения, его во французской литературе достаточно.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться