Эксперт: Крайне правые Австрии видят в Путине «антиглобалиста»

Что представляет собой крайне правая и националистическая среда в Австрии? В каких отношениях состоят политические силы страны с Россией? И почему австрийские ультраправые круги поддерживают российскую повестку на международном уровне? На эти и другие вопросы русской службы RFI ответил специалист по националистическим и крайне правым течениям в Европе Антон Шеховцов, который занимается изучением возможных связей праворадикалов с Россией.

Антон Шеховцов

RFI: Из каких партий и движений состоит праворадикальная среда в Австрии?

Антон Шеховцов: Кроме Австрийской партии свободы есть и более мелкие партии. Есть также очень интересный австрийский феномен (и отчасти немецкий) — «буршеншафтен», студенческие братства. Часть из них — консервативные, а часть — крайне правые. Они являются в какой-то степени культурным бэкграундом Австрийской партии свободы. Исторически сложилось, что в Австрийской партии свободы достаточно много людей с юридическим образованием, из университетской среды. Хотя сам Хайнц-Кристиан Штрахе вышел, скорее, из прогерманских кругов, близких к неонацистским. В конечном итоге он сместился к условно «умеренным» крайне правым. Здесь ведь тоже есть своя градация.

Кроме того, в Австрии еще осталась откровенно нацистская субкультура, но их не видно. Прежде всего потому, что в Австрии очень строгие законы — даже, возможно, строже, чем в Германии — относительно демонстрации символики и определенных жестов, которые связаны с неонацизмом. Возможно, они общаются где-то в интернете. Наиболее, наверное, активные из таких правоэкстремистских кругов — так называемые «идентитеры». Они периодически проводят свои акции, но я бы сказал, что они были политически бессмысленны, потому что все партийно-политическое поле до сих пор было монополизировано Австрийской партией свободы. Все остальные существуют исключительно на субкультурном уровне, который не очень обширен. То есть они есть, но опять же из-за этих законов у них большие проблемы. В Австрии очень сильно антифашистское движение, и устраивать неонацистские акции очень сложно — есть левые, которые с ними борются.

Как бы вы охарактеризовали отношения различных австрийских политических сил с Россией?

В прошлом году в Австрии был разоблачен российский шпион, который больше десяти лет работал на Россию. Тогда это привело к скандалу, министр иностранных дел Кнайсль даже отменила свою поездку в Москву. Но, в принципе, отношения достаточно дружелюбные и спокойные, в отличие от, наверное, многих других государств. Все большие партии — и Народная партия, и Социал-демократическая партия Австрии — достаточно дружелюбно относятся к России. Там очень много так называемых Putinversteher (путинофилов — RFI). Например, бывший канцлер Кристиан Керн сейчас получил приглашение войти, я так понимаю, в совет директоров одной из российских компаний. Это очень напоминает ситуацию с Герхардом Шредером в Германии. Весь политический истеблишмент, как минимум, нейтрально относится к России. Есть менее сильные партии, такие как NEOS, «зеленые» или партия Jetzt («Сейчас»), которые скептически относятся к России. Но большие партии, в какой-то степени связанные с инвестирующими в Россию компаниями, активно сотрудничают с Россией и, несмотря на санкции, хорошо относятся к Москве. Но Москве их не нужно поддерживать, потому что они и так вполне нормально себя чувствуют.

АПС, крайне правая Австрийская партия свободы — наверное, самая прокремлевская, самая пророссийская. Она, как минимум, с 2008 года занималась прокремлевской деятельностью на территории Австрии, организовывала различные конференции, которые были откровенно политически прокремлевские. В конце 2016 года они подписали договор с «Единой Россией» о сотрудничестве, но Москва, насколько мне известно, никогда открыто не поддерживала эту партию, потому что это автоматически поссорило бы ее с теми, с кем она сотрудничает и в Народной партии, и в Социал-демократической партии.

FPÖ меньше связана с бизнесом, который интересует Россию или российских бизнесменов. С 2008 года, например, в 2013-2014 — если и были какие-то люди из России, которые ими интересовались, то это не какие-то высокие чины, это какие-то функционеры «Единой России», журналисты вроде Максима Шевченко, или есть такой идеолог Александр Дугин — вот с ними они сотрудничали. Но никогда российскую сторону не представляли люди, которые занимают высокие позиции в России. Все начало меняться в 2014-м в связи и с аннексией Крыма, и с войной в Донбассе, когда Москва стала нуждаться в западной легитимации собственных действий. И они начали привлекать вот этих людей. Например, Йоханн Гуденус, один из лидеров Австрийской партии свободы, и Йоханнес Хюбнер были в Крыму и принимали участие в этом псевдо-мониторинге непризнанного референдума, за которым последовала аннексия Крыма. После этого некоторые члены Австрийской партии свободы ездили в Крым, принимали участие в Ялтинском международном экономическом форуме.  

Прежде всего, Москва была заинтересована в том, чтобы показать и россиянам, и крымчанам, что есть такие политические силы на Западе, которые оправдывают действия Москвы, чтобы и российское, и крымское общество не считало себя таким уж изолированным. Нужно было показать западных политиков, которые работают с Кремлем и, в принципе, довольны тем, что делает Россия. Возможно также (я этого не утверждаю), что Ялтинский экономический форум — это площадка, где крымские и российские политики, западные бизнесмены и политики, обсуждают варианты обхода санкций, которые наложены на Крым. И, возможно, некоторые западные политики пытаются как-то поспособствовать тому, чтобы западные компании могли их как-то обойти и вкладывать, инвестировать в Крым. В таком случае это, возможно, может использоваться как «черная касса» для финансирования или, скажем, материальной поддержки политических партий в Европе.

Получается, что России нужна поддержка крайне правых для легитимации ее действий на международном уровне. А зачем отношения с Россией нужны крайне правым?

Они представляют Москву как некоего глобального лидера борьбы против либеральной демократии. Они антиглобалисты. Есть левые антиглобалисты, а это правые антиглобалисты, и они считают, что Россия — это тоже антиглобалистская сила, и они хотят быть с ней связаны. Ну и в целом, исторически так сложилось, особенно после Второй мировой войны, во время Холодной войны, что европейские крайне правые тяготеют к диктаторским режимам третьего мира. В Холодную войну была такая же любовь к арабскому миру, который был антиамериканским и антиизраильским — это важно. Они и за Асада выступают. А путинский режим и сам хочет представлять себя как лидера антиглобалистского сопротивления.

Та же Австрийская партия свободы сотрудничала в начале 2000-х годов с Саддамом Хусейном. Например, были найдены документы, в которых говорилось, что некоторые лидеры Австрийской партии свободы (еще при Йорге Хайдере) заключили договор на пять миллионов долларов с режимом Хусейна на лоббирование его интересов как раз по снятию санкций. Наверняка они говорили, что они важные люди, большие политики и что они будут лоббировать, чтобы эти санкции сняли. Понятно, что это ни к чему не привело, санкции не были сняты, но диктаторские режимы, которые находятся под давлением Запада, поддерживают отношения с европейскими крайне правыми с целью повлиять на общественные дебаты. Здесь нет ничего нового, это продолжение всех традиций, которые существовали, скажем, начиная с Холодной войны.

«Российские деньги» стали одной из главных тем австрийской предвыборной кампании. Есть ли денежная составляющая в отношениях с крайне правыми в Австрии?

Я не скажу, что Москва раздает деньги в Европе. Нет, такого не происходит. Надежд на финансирование со стороны каких-то российских лиц или учреждений гораздо больше, чем реального финансирования. Опять же, я ничего не утверждаю. Это может быть даже какое-то полулегальное или даже совсем легальное финансирование. Например, есть небольшие западные компании — от мелкого до среднего бизнеса, которые поддерживают крайне правые партии, к примеру. И лидеры крайне правых партий ездят в Москву, например, и, помимо того что они обсуждают какие-то политические вопросы, они могут, предположим, сказать: вот у нас, в нашей стране, есть такие компании, они были бы заинтересованы в выходе на российский рынок. Или же россияне стали, например, сотрудничать с западными компаниями, и эти западные компании начинают больше давать, скажем, спонсорской поддержки этим партиям, и здесь нет ничего нелегального. Это некоторое «белое» пространство.