«Они там за нас, а мы здесь за них», — как в Украине проходит реабилитация раненых военных
С начала полномасштабного вторжения России в Украину ранения получили десятки тысяч военных и тысячи мирных жителей. Многие из них лишились конечностей, получили травмы позвоночника или другие тяжелые увечья, требующие не только сложного и дорогостоящего лечения, но и последующей реабилитации. Специальный корреспондент RFI Сергей Дмитриев побывал в одной из больниц Днепра, через реабилитационное отделение которой за два года большой войны прошли уже более тысячи человек, и поговорил с врачами и пациентами о специфике реабилитации военных, дефиците специалистов и планах на послевоенную жизнь.
Опубликовано:
«Мне осколком повредило позвоночник, зацепило центральную нервную систему и попало в тот диск, что отвечает за ноги. В Киеве врачи сказали, что теперь всю жизнь лежать буду, а здесь вот уже сижу, — рассказывает про себя мужчина лет сорока в инвалидном кресле. — Артем, — представляется он. — Сейчас уже ноги потихоньку начинают отходить, немножко шевелятся. Надеюсь, что до начала лета уже буду ходить, как раньше».
Артем родом из Днепра, до большой войны работал промышленным альпинистом, в феврале 22-го, с первых дней вторжения, записался добровольцем в тероборону и с тех пор был на фронте до самого ранения в октябре 23-го.
«И вот уже четвертый месяц лечусь по больницам, — тяжело вздыхает Артем. — Спина болит. Из-за того, что центральную нервную систему зацепило, с ноги все отдает в спину.
— Как давно вы здесь, в этом центре?
— С 12 января. Сколько еще буду, не знаю, надеюсь, до начала лета уже буду ходить сам. Сесть я где-то месяц назад смог. Тяжело было, но прогресс есть. Двигаемся потихоньку.
— Какие занятия у вас здесь проходят?
— Разное. В основном, на силу рук, ноги тренируем, чтобы они отходили. Терапевты хорошие, опытные. Если я полтора месяца назад лежал, не шевелился, то здесь я уже начал поворачиваться, на живот ложиться, на коляске кататься, передвигаюсь сейчас на ходунках, учусь. Когда лежал 2,5 месяца, а потом встать и начать заниматься — это очень сложно. Можно сказать, с нуля надо научиться ходить».
«Приходилось решать проблемы каждого пациента в отдельности»
Таких как Артем через реабилитационный центр в Днепре за два года войны прошло уже полторы тысячи человек. «Одновременно в отделении 40–50 пациентов, из них примерно 70–75% — это военнослужащие, — рассказывает заведующая отделением Алла Пивник. — Видите, у нас много флагов — это в благодарность от наших защитников за то, что мы занимались их реабилитацией». Отделение реабилитации в Днепре — многопрофильное, в него попадают и со спинно-мозговыми травмами, и с черепно-мозговыми, и с мышечно-скелетными, с поражениями периферической нервной системы, и пациенты после инсульта. «Вызовы были очень серьезные, травмы, с которыми уже давно не сталкивался мир, поэтому нам приходилось решать проблемы каждого пациента в отдельности», — говорит Пивник.
Рядом с Артемом сидит его боевой товарищ Саша, рядом с ним лежат костыли, а левая штанина аккуратно замотана на уровне колена. У Саши на фронте оторвало ногу. «Да как прилетело, так и ранило, — отшучивается про обстоятельства своего ранения Саша. — А направление? Направление у нас было там, где стреляют. Минометка пристрелялась, сначала по ним пристреливалась (показывает на Артема — RFI), а потом по мне пристрелялась. Он попал 18 октября, я его вынес, а я сам — 19-го».
Саша тоже местный — родился в Царичанском районе Днепропетровской области, до начала войны работал водителем троллейбуса, а 16 марта 2022-го записался добровольцем в тероборону. После лечения в Киеве он попросился на реабилитацию в родной Днепр и сам нашел этот центр. Сейчас готовится к протезированию. «Мне пока хотят сделать учебный протез, с которым я буду тренироваться, а потом уже постоянный, но пока неизвестно, когда это будет. Все зависит от того, как быстро я начну ходить на протезе, — объясняет мужчина. — Для себя я поставил задачу быстро пойти, потому что есть определенные планы и нужно научиться ходить на ногах хотя бы до тепла».
«Если хочешь, чтобы не болело — покупай»
Толчком к развитию реабилитационной медицины в Украине стала начавшаяся в 2014 году война в Донбассе и реформа системы специализированной медицинской помощи 2019 года. «Реабилитация в стране развивается очень мощно, очень быстро, но фактически мы начали этим заниматься 3,5 года тому назад, — признает Пивник. — Если Америка развивала реабилитацию сто лет, Европа — 50, то мы — всего три с половиной года. Наше отделение было построено фактически с нуля. В двадцатом году сюда пришли три специалиста по реабилитации, на сегодняшний день — нас сорок четыре».
Специалистов пришлось набирать тоже буквально с университетской скамьи. В 2023 году Медицинский университет Днепра даже увеличил количество бюджетных мест на направлении реабилитологии. «Мы заключили договор с медицинским университетом, пошли работать на кафедру. — рассказывает Пивник. — Фактически вся команда, которая сформирована здесь — это очень молодые люди, средний возраст — 27 лет. Мы стажировались в Америке, в Швейцарии, в Испании — во многих местах».
Желающих пройти реабилитацию в центре больше, чем свободных мест, поэтому нуждающиеся ждут очереди по несколько недель. «Сначала я во Львове был на реабилитации две недели, а потом только смог приехать сюда», — рассказывает Артем про то, как попал в родной Днепр. Поскольку приоритет отдается военным, то гражданским становится еще сложнее пройти такую реабилитацию. «2022 год для нас был крайне тяжелым. Уже 25 февраля к нам начали поступать ребята с ранениями , — вспоминает заведующая. — Отделение небольшое, только на тридцать коек, а пациентов, которые нуждаются в реабилитации, значительно больше».
В отделении двухместные палаты, душевая кабина, комната для занятий спортом, кухня. «Наш мозг устроен так, что мы будем активно работать, когда знаем, что делаем, — объясняет Пивник, зачем в отделении оборудовали кухню. — Если, например, тянуться до верхней полки и что-нибудь брать — это эффективнее, чем просто тренировать поднятие руки». Однако, несмотря на новый ремонт и современные подходы к лечению, многие практики остались еще с советских времен. Например, лекарства в больницу поступают по нормативам и часто пациентам приходится покупать медикаменты самостоятельно.
«Здесь я лекарства уже не покупаю, отказался уже от таблеток, но изначально, когда я в больнице лежал, у меня шло 50 на 50, — рассказывает Саша. — То есть половину больница давала лекарств, а половину самому приходилось покупать. Больнице ведь государство выделяет на одного человека определенную норму лекарств, например, обезболивающее. Есть такие фантомные боли, у него — свои, у меня — свои. Они могут продолжаться сутки, могут час, могут снова через час возобновиться. И если хочешь принять это лекарство от фантомных болей, а у врачей оно закончилось, то идешь сам в аптеку и покупаешь.
— Вам тоже лекарства приходилось самому покупать? — интересуюсь у Артема. —
— Это всем. Если хочешь, чтобы не болело — покупай. И то, оно мне не помогает. Ничего, терпим».
У каждого пациента ежедневно три часа индивидуальных занятий со специалистом, в ходе которых определяются планы на жизнь после реабилитации. «Это комната для эрготерапии, — проводит экскурсию по отделению заведующая. — Здесь мы тестируем пациента, определяем проблему, выставляем цели, и эти цели определяет сам пациент — ему нужно достичь определенного уровня самостоятельности и у каждого этот уровень разный. Кто-то будет хотеть сделать себе утром чай, а кто-то — выйти на работу. Основная масса ребят, наших защитников, очень мотивированы. Они, даже с мутациями, возвращаются на службу. Не возвращаются только те, кто по физическому состоянию уже не может это делать».
Саша и Артем ни в армию, ни на свою довоенную работу вернуться уже не смогут. «Туда, где я работал, меня возьмут — я там официально трудоустроен, но только уже на другую должность, — объясняет бывший водитель троллейбуса Саша. — Мне, кстати, помогают с моей работы, и физически, и морально, наш „Днепропетровский электротранспорт“, я даже удивился. Многое еще зависит от того, какая будет помощь от государства, чтобы новую профессию освоить. Думаете, государство нам поможет? Мне почему-то мало верится». Артем о планах на будущее тоже предпочитает пока не говорить: «в промышленный альпинизм, наверное, уже не получится вернуться. Мыслей много, но еще не определился, надо думать».
«Этот обед будет каждый день, пока идет война»
Помимо профессиональных вызовов с началом полномасштабной войны врачам-реабилитологам стало сложно и психологически: нескончаемый поток раненых, уход на фронт близких людей, стресс от обстрелов и воздушных тревог. «Как таковых психологических курсов у нас не было, — говорит зав отделением Пивник. — Мы понимаем, что нашим мужчинам на фронте значительно труднее, чем нам здесь, и как сказала Даша [одна из докторов отделения], „они там за нас, а мы здесь за них“».
Дарья, про которую говорит заведующая, — врач-физиотерапевт реабилитационного отделения, тоже вспоминает весну 2022-го. «В самом начале было совсем тяжело, — признает девушка. — Во-первых, много было таких травм, с которыми мы никогда не работали. Во-вторых, это для нас был новый опыт [психологически], мы не знали, как обратиться к пациенту, который только что был на поле боя». Про себя Дарья говорит, что в каком-то смысле ей было легче, потому что у нее уже есть личный опыт: ее муж с 2015 года служит в армии и сейчас воюет на авдеевском направлении. «Что такое военные, я очень хорошо знаю, поэтому у меня получалось быстрее чем у других начать общение, так как есть личные моменты. Сейчас мы уже адаптировались, нашли источники ресурса для себя, для пациентов, научились коммуницировать, управлять стрессом, насколько это возможно».
Бороться со стрессом в самом начале помогали простые бытовые ритуалы, как, например, совместные обеды. «Это комната медицинского персонала, — завершает экскурсию по своему отделению Алла Пивник. — Видите, большая кастрюля — это как раз наш обеденный суп. У нас такая традиция: как началась война, было очень критично и какое-то время мы даже жили в отделении, потому что поступало так много пациентов. И наши младшие медсестры, санитарки начали варить нам борщи, супы на обед. И я тогда дала слово, что этот обед будет каждый день, пока идет война. Так друг друга и поддерживаем. Поэтому такого понятия как выгорание у нас сейчас нет».
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться