«Перемирие в Донбассе было обречено» — украинский политолог о семилетнем конфликте

Конфликт в Донбассе продолжается семь лет. С 2014 года были предприняты более 25 попыток установить мир на востоке Украины, однако все они провалились. О причинах сегодняшней эскалации, о вероятности полномасштабной войны, а также о том, почему Киев ужесточил политику в отношении России, в интервью RFI рассказал кандидат политических наук, эксперт Международного центра перспективных исследований Николай Капитоненко. 

Николай Капитоненко, эксперт Международного центра перспективных исследований © Facebook

RFI: Украинский МИД недавно заявил, что конфликт в Донбассе можно разрешить за неделю, но нет «зеленого света» от Москвы. Минский процесс, похоже, зашел в тупик, а конфликту уже семь лет. Как вы оцениваете ситуацию?

Николай Капитоненко: Мне кажется, что за все эти семь лет реальной возможности решить конфликт не было. Даже если под решением понимать просто заморозку, чтобы прекратились обстрелы и установилось надежное перемирие.

Единственная успешная попытка была предпринята в июле прошлого года, в результате чего перемирие продлилось несколько месяцев. Формально оно считается длящимся и сейчас, но количество погибших приблизилось к той ситуации, которая была до оглашения перемирия. Фактически оно не работает. Это единственное, что за 7 лет удалось добиться даже в плане заморозки конфликта, а к настоящему урегулированию даже не приблизились, потому что на пути к этому стоят очень сложные политически рискованные вопросы и темы, касающиеся автономии, контроля на границе, выборов, амнистии, выведения войск… 

Если смотреть на конфликт с позиции того, что во всем виновата Россия, и присутствие российских войск на Донбассе — это единственная проблема, то технически, наверное, можно о чем-то договориться, на каких-то условиях добиться их выведения. Но мне кажется, что это не будет окончательным урегулированием конфликта. Чем дольше конфликт остается конфликтом низкой интенсивности, тем сложнее будет его решить.

Все намного сложнее, чем просто желание Москвы решить или нет этот вопрос?

В плане урегулирования, конечно, многое зависит от Москвы, потому что она контролирует ДНР и ЛНР. Она контролирует уровень эскалации конфликта. В ее руках — политическое решение. Но дело не только в выведении войск и т. д. Этот конфликт очень сложный, и есть во всех сторонах тенденция его упрощать. Он стал результатом очень сложного и неоднозначного развития событий, кульминацией чего был Майдан и аннексия Крыма.

Всегда революции сопровождаются кризисом легитимности, и возрастает риск конфликта внутри государства, даже если на то нет религиозных или других предпосылок. С моей точки зрения, конфликт в Донбассе — комплексный, в нем много факторов и причин. Вмешательство Россия — лишь одна из них.

Что в июле прошлого года позволило добиться успеха в установлении перемирия, которое вы называется единственным за последние 7 лет? Каковы были его предпосылки? И почему сейчас невозможно повторить этот успех?

Стечение обстоятельств было уникальным в том смысле, что, с одной стороны, Зеленский выиграл выборы, пообещал мир на Донбассе, а осенью прошлого года были местные выборы, и ему нужно было выполнить свои обещания. То есть в начале осени ему нужен был мир, пусть это был не тот мир, о котором шла речь во время предвыборной кампании — о том, что территории будут возвращены. Но мир в смысле отсутствия войны в виде вооруженного конфликта — можно было и так воспринимать. Украинская сторона больше была готова вкладывать дипломатические и другие усилия, возможно, даже пойти на какие-то уступки в будущем для того, чтобы этот мир держался какое-то время.

С другой стороны, момент был подходящим для того, чтобы Германия и Франция играли более активную роль. Они с приходом Зеленского более оптимистично стали смотреть на перспективу переговоров. Им это было нужно по их собственным соображениям. Эта инерция еще присутствовала летом прошлого года.

Россия была и продолжает быть в сложной политической ситуации. Там вялотекущий политический кризис, связанный с медленным транзитом власти, может быть, кризисом режима, выстроенного Путиным с начала этого века. Решения там принимаются с учетом всех нюансов борьбы между разными центрами влияния. Последствия пандемии также создали дополнительные риски и для Украины, и для России. Возможно, обе стороны решили снизить ставки на какое-то время, что позволило установить это хрупкое и недолговечное перемирие. Предыдущие 28 попыток заканчивались ничем.

С чем же связано это новое обострение, начавшееся в декабре прошлого года? Украинская разведка сообщает о том, что Россия продолжает снабжать оружием сепаратистов.

Мне кажется, что перемирие изначально было обречено. Нормальное состояние этого конфликта — это вооруженный конфликт низкой интенсивности. Нужно приложить сверхусилия, чтобы на какое-то время его из этого состояния выводить. Если прекращать эти усилия, которые имеют политическую цену и не могут быть вечными, то конфликт возвращается в свое обычное состояние. Что и произошло.

Выборы прошли в Украине. Необходимости дорого платить за перемирие уже нет. Тренд изменился. Зеленский, видимо, почувствовал, что для переизбрания самая правильная стратегия состоит в том, чтобы занимать максимально патриотичную и жесткую позицию в отношении России. Я думаю, что этот тренд будет сохраняться и мы будем видеть внешнюю политику, направленную на сдерживании России.

Перемирие перестало быть ценным и для Украины, и для России, которая, разочаровавшись, насколько я понимаю, в возможности договориться об уступках с Зеленским, тоже решила показать более жесткую позицию. Но после 2014 возможности России влиять на Украину резко сузились. Они сейчас в основном сводятся к возможности обострять ситуацию на востоке и контролировать эскалацию, поэтому Москва вернулась к этой практике. На самой линии соприкосновения технически очень сложно сдерживать стороны от обстрелов. Войска там значительные, и тенденции к их уменьшению нет. Наоборот.

Владимир Зеленский недавно подписал стратегию военной безопасности, в которой отмечена возможность вторжения России, которая называется военным противником Украины. Реально ли сегодня полномасштабное вторжение России?

Я считаю, что с 2015 года такая вероятность минимальна. Цена за такие действия была обозначена. Она для них высока. Цели, которых можно было бы достичь с помощью этого шага, я не вижу. Можно только ухудшить позицию России. Но Украина принимает такую стратегию, потому что не может исходить из оптимистических соображений. Как государство, которое находится в открытом конфликте с более сильным соперником, должно исходить из худших сценариев. Украина не имеет права исключать вариант полномасштабной агрессии. К нему обязаны готовиться.

Учитывая то, что почти каждый день поступают сообщения об обстрелах на линии соприкосновения, как можно оценивать эффективность работы Трехсторонней контактной группы?

К сожалению, мы наблюдаем рост количества погибших. Мониторинговая миссия ОБСЕ фиксирует количество обстрелов, которое измеряется сотнями и возвращает к реалиям первой половины прошлого года. Погибшие и раненые оказываются пораженными снайперами. Речь не идет о случайных погибших, например, подрыве на мине, а о целенаправленных действиях. Мне кажется, эффективность этой группы всегда была низкой, потому что эта группа выполняла роль такого буфера между политическими центрами принятия решений в Москве и Киеве.

Будущее конфликта определялось не в Минске, а по линии контактов между украинскими и российскими дипломатами, чиновниками. Минская группа обсуждала технические, иногда гуманитарные вопросы. Она превратилась в площадку публичного выяснения отношений, занималась троллингом, делала скандальные заявления, были утечки информации. Но даже до того, как манера работы изменилась, все равно существенных побед в работе группы не было. Она обеспечивала площадку для контактов, но даже обмен удерживаемыми лицами, который особенно освещался с приходом Зеленского, был достигнут не благодаря работе контактной группы.

Вы говорили о том, что с приходом к власти Зеленский, возможно, был готов на большие уступки во имя мира. На какие уступки он готов пойти сейчас?

Больше всего Зеленский был готов на уступки в 2019 году, когда он победил на выборах и всерьез считал, что конфликт можно решить быстро, можно договориться с Россией. Потом он увидел, что это дорого и рискованно, готовность его постепенно сходила на нет. Принципиальные позиции зафиксированы, хотя внутри его команды был какой-то разброд в трактовках.

Сегодня есть красные линии: сначала должен быть восстановлен контроль над границей, а потом — все остальное: выборы, законы, которые будут обеспечивать автономию. Я не думаю, что по каким-то принципиальным вопросам Зеленский готов на уступки, даже по второстепенным — не думаю, что он на них пойдет. Хотя от обязательств, взятых на себя в ходе переговоров в Минске, никто не отказывается, но они связываются со все более жесткими требованиями к России. Сначала Россия выполняет ту часть, которую она должна выполнять, а потом только Киев идет на уступки. Здесь мало что изменится.

Какие сегодня ожидания у Киева от Франции и Германии, а также от США в связи с приходом Байдена к власти?

Ожидания в связи с победой Байдена, на мой взгляд, завышенные. В Украине многого ждут: усиления поддержки желания вступить в НАТО, предоставления статуса основного союзника вне НАТО или плана для членства. Все это не только зависит от США, но в Киеве ждут поддержки Вашингтона, а также визита Байдена в Киев… 

Много чего ждут, что, на мой взгляд, маловероятно, но, если говорить о европейцах, то от них ждут меньше: сохранения той позиции, которая есть сегодня: поддержка территориальной целостности Украины, дипломатическое участие в разрешении конфликта, ждут того, что в Германии после смены правительства не изменится позиция в вопросе санкций в отношении России. В Киеве наблюдают за тем, какой будет судьба «Северного потока». Он стал знаковым, потому что в нем завязаны не только интересы России, но США и европейских стран, разошедшиеся в разные стороны.