Какие «традиционные ценности» защищает новый закон и какие книги он разрешит читать россиянам
В Госдуму РФ внесли пакет законопроектов о запрете «пропаганды» ЛГБТ, «смены пола», а также оправдания педофилии. Инициативу подписали почти 400 депутатов, первыми из которых были члены группы по защите христианских ценностей. В Российском книжном союзе (РКС) ранее просили разъяснить, подпадут ли под запрет произведения классической литературы из школьной программы в случае принятия новых ограничений. О новой цензуре, ее особенностях и отличиях от цензуры советской корреспондент RFI поговорил с литературоведами Олегом Лекмановым и Ириной Прохоровой, главой издательского дома «Новое литературное обозрение».
Опубликовано:
В Госдуму 20 октября внесли пакет законопроектов о запрете «пропаганды» ЛГБТ и «смены пола», а также оправдания педофилии, сообщил вице-спикер нижней палаты российского парламента Петр Толстой. Инициативу подписали почти 400 депутатов, первыми из которых были члены группы по защите христианских ценностей.
Лидер партии «Справедливая Россия за правду» Сергей Миронов призвал ввести уголовную ответственность за так называемую «пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений», а спикер Госдумы Вячеслав Володин высказался за вышеупомянутый закон, так он «защитит Россию от деградации и вымирания».
Ранее, 14 октября, Российский книжный союз (РКС) направил письмо председателю комитета по информационной политике Госдумы Александру Хинштейну с просьбой разъяснить, будут ли те или иные сюжеты в классической русской литературе, входящие в школьную программу, подпадать под запрет с учетом возможных новых ограничений. Речь шла о документе, внесенном 18 июля группой депутатов от КПРФ, «Справедливой России» и ЛДПР. Другую инициативу позднее разработал Хинштейн.
В письме РКС упоминались в частности «Анна Каренина» Льва Толстого, «Бесы» Достоевского, «Бахчисарайский фонтан» Пушкина, «Тихий дон» Шолохова и другие произведения русской классики.
Я думаю, что этот закон может привести к тому, что в школьной программе останутся только Колобок и курочка Ряба. Да и то, Колобок может быть удален за жестокость, а курочка Ряба за златолюбие, — сказал RFI российский литературовед Олег Лекманов. — Это абсолютный бред, который вписывается в тот тренд, который царит сегодня в российском государстве. Я не верю, что сами составители этого закона не понимают, насколько он бредовый.
RFI: Александр Хинштейн пообещал, что классику закон не затронет.
Олег Лекманов: В том то и дело, что Хинштейн, хотя и циник абсолютный, пытается привлечь к себе внимание любой ценой. Он может говорить все, что угодно, но, как только это будет спущено сверху и какие-то чиновники начнут принимать решения, под запрет может подпасть всё.
Многие вспоминают цензуру советского времени.
В советское время до такого маразма цензура не доходила. Другое дело, что не издавались некоторые произведения великой литературы — тот же Набоков, не только потому что он был мигрантом, но и потому что это было слишком эротично, не издавался Барков, другие какие-то действительно порнографические произведения. Это были, может быть, и спорные, но реальные основания. Но сейчас это абсолютный бред, уже не говоря о том, что некоторых писателей, например, позднего Бунина придется всем забыть, и он окажется запрещенным писателем, как это было в сталинское время.
Как долго могут существовать подобные запреты?
Олег Лекманов: Понимаете, уровень бреда достиг уже такой степени, что это долго продолжаться не может, дно достигнуто. Не только в литературе и в культуре, но и вообще в нашей жизни.
Специалисты считают, что новый закон в скором времени может быть принят. О том, как в этих условиях будут работать российские издательства, Русская служба RFI поговорила с главой издательского дома «Новое литературное обозрение», литературоведом Ириной Прохоровой.
RFI: Как вы и ваше издательство будете реагировать на закон о защите традиционных ценностей?
Ирина Прохорова: Мне кажется, что нельзя рассматривать отдельные законы — как тот, о котором мы с вами говорим — как отдельные акции. Все нужно рассматривать в общем контексте попытки выстроить тотальный контроль над всеми сферами жизни. И если мы посмотрим на законы, которые принимались до этого, которым мы следовали, начиналось это все с курьезов. Например, нельзя на обложках книг демонстрировать обнаженные тела. Такой закон вышел, и мы вынуждены были ему подчиняться. На уже изданные книги и те, которые были в интернете, нам приходилось делать плашечки, прикрывающие обнаженное тело. И дальше собрался целый букет таких запретительных законов.
При внешнем, казалось бы, безумии там есть своя логика. Это похоже на многие советские истории. Главный враг — все, что связано с телесностью. Это была традиционная ценность советского государства, которое противодействовала разговору о теле, о сексуальности, о чем угодно.
Я вам приведу такой пример. Когда мне говорят, что недопустимо, что в театре на сцену выходят голые люди и что это могут увидеть дети, я спрашиваю, во-первых, где они видели голых людей на сцене, а, во-вторых, о балете. Там ничего никого не смущает, хотя танцовщики выходят на сцену в обтягивающих трико и в общем полураздетые. Но это не вызывает возмущения, всем это нравится. Есть система культурных предрасудков.
Сейчас мы наблюдаем попытку сложить некоторую систему цензуры. Есть некая политическая воля для ее создания, а контуры уже собираются по ходу дела. Но при этом все равно логика, действительно, просматривается. Разговор идет о традиционных ценностях, которые являются по сути ценностями милитаризированной культуры со всеми вытекающими отсюда последствиями.
С принятием закона у издателей появятся проблемы?
Будет много неприятностей у всех. Закон очень невнятно прописан, и тут можно говорить о советской традиции — написать закон так, чтобы любого можно было под него подвести. Конечно, произвольность его трактовки будет создавать огромные проблемы издателям — они вынуждены будут отказываться от книг, заниматься самоцензурой. Проблема заключается в том, что поскольку правовая база размыта, неприятность может прилететь оттуда, откуда вы и не предполагаете. Кто-то усмотрит в самой невинной книге оскорбление каких-нибудь чувств. Мало ли кто чем может оскорбиться. Поэтому увы... Я бы сказала, что это очередной шаг, но рассматривать его как какой-то невероятный прецедент я бы не стала.
Судя по тому, как написан закон, школьная программа может лишиться многих произведений классической литературы.
Я не думаю, что это произойдет. При том, что многие из этих произведений создавались в условиях чудовищной цензуры, тем не менее великие произведения всегда ставят вопросы, которые неудобны для того типа власти, который строится не на правовых условиях, а на идеологических. Идеология, которая становится во главе всего развития страны (это мы уже проходили в советское время), она не считается ни с чем — ни с прагматизмом, ни со здравым смыслом. Там создается свое поле смыслов, под которое люди пытаются как-то подстроится. Поэтому я думаю, что после принятия этого закона мы будем видеть огромное количество безумств.
Кажется, в советское время мы проходили что-то похожее. Хорошая литература издавалась, но того же Мандельштама или Булгакова можно было купить только за рубежом. Солженицина или Шаламова давали читать на один день в самиздате. А магазины были заполнены макулатурой. Мы сейчас можем вернуться к тому же?
В советское время была плановая экономика, которая никак не была привязана к читательскому спросу. Поскольку все, что издавалось большими тиражами, было убыточным, чтобы хоть как-то план выполнить, издавали Мандельштама тиражом в пять тысяч, а потребность была гораздо больше. Сейчас ситуация другая. Тот же «Архипелаг Гулаг» и другие книги издаются, и я не думаю, что они будут запрещены.
Проблема в том, что советская система замалчивала репрессии, а сейчас идет оправдание репрессий, и, к сожалению, пропаганда работает довольно эффективно. Поэтому мы не знаем, как это будет работать. Но главное — под большой угрозой нормальное издательское дело, распространение книг. Количество рогаток и их специфику мы узнаем по ходу. Это очень печально. За последнее десятилетие мы привыкли к нормальной жизни.
Всё с такой скоростью прикрывается и в театре, и в кино, и в книгоиздании. Такое количество немыслимых прежде запретов, что кажется, это не может так дальше продолжаться.
Мы попали в такую точку бифуркации, где возможны самые разные сценарии развития — от полной катастрофы до неожиданных чудес.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться