Проект «Идите лесом»: «Наша конечная задача — сорвать мобилизацию»

Проект «Идите лесом» помогает россиянам, которые хотят избежать мобилизации. Его основал бывший глава фонда помощи бездомным «Ночлежка» Григорий Свердлин. «Нам даже удалось вытащить человека прямо со сборного пункта», — говорит в интервью русской службе RFI пресс-атташе проекта Иван Чувиляев.

Проект «Идите лесом» помогает россиянам, которые хотят избежать мобилизации. © «Идите лесом»

RFI: Когда начала действовать ваша служба поддержки? И как она работает?

Иван Чувиляев: Команда волонтеров собралась очень быстро. Уже 28 сентября костяк команды существовал. То есть, мы это успели всего за неделю после объявления мобилизации. 3 октября был тестовый день работы, а 4 октября мы уже работали, принимали заявки.

Команда волонтеров работает не в России. Мы принципиально не берем людей, которые находятся в РФ, чтобы не ставить под удар ни их самих, ни весь проект. В основном это психологи и юристы,  люди с опытом и знаниями.

Работает это так — люди пишут в  наш бот свои вопросы, а в боте сидят волонтеры, которые им отвечают и оказывают юридическую и психологическую поддержку. Но кроме советов, мы занимаемся и решением конкретных проблем. От выезда за рубеж до покупки билетов, если нет средств. Мы можем помочь перейти границу и проконсультировать, как это сделать.

В крайнем случае, если нам пишут уже из военкомата, с учений или даже с фронта, мы помогаем сдаться в плен. Если человека уже отправили в болота под Луганском, мы расскажем, где находится ближайший пункт, что нужно сделать, куда придти, что сказать. Ничего нелегального в нашей деятельности нет, мы просто предоставляем информацию.

Сколько мобилизованных к вам уже обратились, и какие случаи удалось решить?

За первые четыре дня было больше 2000 обращений. И это данные недельной давности, а с тех пор поток не уменьшился, даже наоборот, каждые три дня приходит по 2000 вопросов и заявок. Это не значит, что мы решили уже 2000 кейсов. Часто это проверка связи и просто вопросы, вроде «я не служил, военного билета нет, могут ли меня призвать?»  Волонтер быстро отвечает:  «Нет, не могут, сидите и  не высовывайтесь, повестку не берите, всех посылайте».

12 октября у нас был решающий день. Мы в первый раз вытащили человека прямо из военкомата. В Москве в этот день были страшные облавы, правда не первые и не последние. И регионы будут с Москвы брать пример. Приходили в хостелы, в общежития, во все места скопления народу, включая метро, и просто забирали. Забирала полиция, а не военные, забирали паспорта.

К нам стали обращаться уже с пяти утра. Рассказывали, что полиция пришла в хостел, вырубила свет, стали заходить в каждую комнату, пачками брали паспорта и выволакивали в призывные пункты. Например, в Театр Виктюка на Стромынке.

В театре уже ждала Росгвардия, стояли автозаки. Сбежать шансов не было. Людей проводят через коридор в комнату без окон, дают номер и вызывают по номеру, а не по фамилии к военкому. Военком орет, психует, психологически давит и манипулирует.  Дальше выдают форму, сажают в автобус и везут в Нарофоминск на учения.

Расскажите, как получилось вызволить человека — хочется понять, что нужно делать.

Нашего подопечного взяли в хостеле, мы его выручили из накопителя. Он позвонил нам сразу, и волонтеры ему объяснили, что ничего нельзя подписывать и не брать никаких повесток. Он написал заявление, что отказывается идти на фронт, не хочет служить по идеологическим причинам и требует, как то гарантирует Конституция, заменить фронт альтернативной службой. Его два часа гоняли по двадцати кабинетам, все выше и выше, он двадцать раз это повторил, очень спокойно. В конце концов, ему бросили паспорт на стол и сказали «Гуляй, ты нам надоел».

Главное — сохранять спокойствие. Наш подопечный поддался на угрозы, что его упекут на десять лет, дескать «у нас тут прокуроры и полиция, прямо отсюда в колонию поедешь». Он все слушал спокойно, потому что знал благодаря волонтерам, что никто не имеет права никуда его отправить. Хорошо еще, что он не отдал свой военный билет. В этом случае нужно говорить — не знаю, не помню, забыл, потерял.

При этом речь идет о  человеке с опытом, он четыре года служил. У него практически не было шансов уклониться с его военной специальностью. И все же мы его вытащили. А это значит, вытащить можно даже из сборного пункта, не нужно терять надежду. Он просто сказал: «Я уже воевал, и  больше оружие в руки не возьму».

Какова география ваших подопечных?

У жителей Москвы и Петербурга больше возможностей, часто и другие зарплаты. Многие слушают «Дождь», читают западные СМИ. Человек, которого мы освободили из военкомата,  узнал о нас по «Дождю».

Но для меня исключительно важно, и я трачу на это все силы,  чтобы о нас узнали на Северном Кавказе, в Якутии , Бурятии, Татарстане, Башкортостане и других регионах, где идет массовая мобилизация. Для небольших народов это просто геноцид. Они звонят, у них нет слов, чтобы описать этот ужас.

У якутов есть большое представительство за рубежом, очень хорошо выстроена система взаимовыручки, и все равно им нужна помощь. С Северным Кавказом очень большая проблема — огромное недоверие к любым «русским» контактам. После того, через что прошли, например, чеченцы,  любой русский контакт воспринимается как подвох. Я пытаюсь контактировать через свои личные связи. Есть, например, компания чеченцев, которые ни за что не решались с нами связаться. Мы им помогали в ручном режиме, и это очень сложно.

На какие деньги вы существуете?

Мы — фонд. У нашего основателя Григория Свердлина огромный опыт по части создания благотворительных фондов. В России это редкий багаж знаний и опыта по собиранию средств. У нас уже в начале  проекта была кубышка, несколько человек получали зарплаты, мы могли покупать билеты и оказывать другую помощь. Мы живем только на пожертвования, у нас нет никаких хозяев.

Как изменилась ваша собственная жизнь после объявления мобилизации?

Она изменилась после начала войны. И не только у меня. Я занимался кино, миром прекрасного, Свердлин помогал бездомным. Когда кончится война, может быть, я снова буду заниматься кино, а он — бездомными.  Но пока каждый должен что-то делать, чтобы спасать человеческие жизни.

Наша конечная задача — сорвать мобилизацию.  Чтобы ни один новый солдат не поехал на фронт, ни одной пули не было выпущено в украинцев. Чтобы приблизить конец войны.