«Каждый день, каждую минуту хочется домой». Покинувшие Россию независимые журналисты ответили на слова Путина о том, что «рады были уехать»
В начале сентября президент России Владимир Путин заявил, что покинувшие Россию после принятия новых репрессивных законов и введения военной цензуры журналисты «были рады уехать». Корреспондент RFI поговорил с некоторыми из уехавших из страны независимых журналистов, чтобы узнать, так ли это.
Опубликовано: Отредактировано:
В начале сентября президент России Владимир Путин, выступая на Дальневосточном экономическом форуме, заявил, что покинувшие Россию после принятия новых репрессивных законов и введения военной цензуры журналисты «были рады уехать». «Они рады, что они могут уехать <…> под видом того, что им здесь что-то угрожает, с удовольствием перебрались туда на ту же самую зарплату, которую получали, будучи здесь», — заявил тогда Путин.
«Я конечно не планировал уезжать из России. Более того, я в дискуссиях с друзьями, которые с каждым годом в России велись все чаще, всегда яростно высказывался против эмиграции», — заявил RFI Илья Азар.
В Москве он известен не только как спецкор «Новой газеты», но и как муниципальный депутат столичного района Хамовники. В этом году его депутатские полномочия закончились. Кроме журналистской деятельности Илья Азар много времени посвящал гражданскому активизму, в частности, организации акций протеста — марша за свободу журналиста Ивана Голунова, еженедельных «Метропикетов», 60-тысячного митинга на проспекте Сахарова, а также сбору средств для помощи в выплате штрафов осужденным участникам протестных акций.
По словам Азара, покинуть страну он решил вскоре после начала войны в Украине, когда в России приняли новые репрессивные законы. Согласно этим нововведениям, административная и уголовная ответственность вводились не только за публичное выражение негативного отношения к российскому вторжению, но и за распространение любой информации о войне, полученной не от российских официальных источников.
У меня начали уезжать все друзья-журналисты, довольно стремительно. 3 марта мне начали все писать: „А чего ты еще в Москве?“ И я подумал, что из-за предстоящего 4 марта принятия закона о фейках и слухов о мобилизации это самое подходящее время, чтобы, по крайней мере ненадолго, но из страны выехать. Поэтому я с одним рюкзаком улетел из Питера, поскольку нашел дешевый билет, в Киргизию.
Страну Азар покинул один, в Москве тогда остались его жена и четырехлетняя дочь.
«Поскольку мы ничего не планировали и выехал я с одним рюкзаком, то очень долго скитался по разным странам Европы. Жизнь скитальца ребенку точно не подходит, поэтому нужно было сначала где-то устаканиться», — пояснил Азар.
Покинув Россию, он сменил несколько стран, где продолжал свою журналистскую работу.
Я же уехал в никуда, и сидеть где-то на одном месте, смотреть новости и переживать — совсем печально. Решил, что перемещение создает иллюзию деятельности, придает какую-то цель жалкому существованию вдали от родины и семьи. Из Киргизии я поехал в Турцию, затем в Сербию, Черногорию, потом в Чехию, Венгрию, в Румынию. Отовсюду писал какие-то материалы. В мае в Риге начала работать редакция „Новой газеты. Европа“, и меня позвали с ними сотрудничать. Летом я наконец доехал до Риги, и вот только недавно сюда же приехали мои жена и дочь,
— рассказал Азар.
По его словам, он не оставляет надежды вернуться в Россию, хотя и понимает, что возможным это станет, весьма вероятно, очень нескоро.
Не было никакого желания уезжать из России, и есть большое желание туда вернуться. Там мой дом и моя работа. Я репортер, и всю жизнь писал о России, а репортер должен находиться на месте событий. Более того, я всегда хотел и пытался помочь сделать Россию лучше. Вот даже депутатом избрался,
— говорит журналист.
На данный момент в России ему грозит уголовное преследование.
«С тех пор, как началась война, на меня уже успели завести за посты в фейсбуке две административки [по статье о дискредитации армии], присудить 110 тысяч штрафа. По закону, уже после первой, вместо второй административки, могли завести уголовное дело — как было у Ройзмана. Я думаю, что сейчас они дело заводить не будут, но „дискредитирующих“ постов в фейсбуке у меня полно. Поэтому по возвращении дело может быстро появиться», — резюмировал он.
Максим Кондратьев, 23 года. Амстердам
Никогда не планировал уезжать. У меня не было загранпаспорта. Эта великая мысль меня посетила, когда лидер страны нашей окончательно сошел с ума и начал войну. Где-то в конце марта я все же решил уехать. Это было достаточно импульсивное решение, у меня не было конкретных планов и понимания, куда я еду, как и где буду жить дальше. За два часа до вылета самолета в Минск купил билет, взял кроссовки, штаны, ноут и улетел,
— рассказал Кондратьев.
В России он известен благодаря основанному им проекту «Автозак LIVE». Это медиа, освещающее протесты в России и репрессии против их участников. Телеграм-канал проекта, появившегося в 2019 году, насчитывает без малого 50 тысяч подписчиков.
Уехать Кондратьева вынудили массовые аресты и возбуждение дел в отношении людей с антивоенными взглядами. В первую очередь это касалось участников антивоенных протестов и тех, кто эти протесты освещает.
Обстановка была такая, что каждый день кого-то из знакомых или друзей „закрывают“. Это не может не напрягать. Последние дни перед отъездом я просыпался в 5:30 утра и снова засыпал только через полтора часа — ждал, что придут с обыском (российские силовики традиционно приходят к гражданам с обыском в шесть часов утра. — RFI),
— говорит Кондратьев.
Улетев из России, он через несколько стран добрался до Нидерландов, где попросил политического убежища.
Условия, в которых я оказался, стали для меня настоящим шоком. Я нахожусь в нем до сих пор. После сравнительно комфортной московской жизни я попал в переполненный лагерь беженцев, где у тебя нет никакого личного пространства, ты не можешь иметь никакого дохода, а на жизнь есть лишь 60 евро в неделю,
— поделился журналист.
По его словам, в последние месяцы в Нидерланды приехало огромное количество беженцев не только из стран Африки, но и из Украины. Попросив убежища 11 апреля, Кондратьев до сих пор ждет первичного собеседования, где он должен будет объяснить представителям властей Нидерландов, почему он вынужден искать безопасности за пределами России.
Я очень хочу вернуться в Россию и планирую это сделать при первой возможности, даже если мне дадут гражданство здесь, в Евросоюзе. Когда это станет возможным? Наверное, когда приговоры нынешних политзаключенных в России начнут пересматривать и освобождать их, а фигурантами новых уголовных дел начнут становиться те, кто осуществляет сейчас политические репрессии. Хотя я прекрасно понимаю, что случиться это может еще очень нескоро,
— подытожил Кондратьев.
Мария Борзунова, 27 лет. Рига
Я никогда не хотела и, тем более, не планировала уезжать из России. Иногда я задумывалась о том, чтобы поехать куда-то за границу поучиться документалистике, но каждый раз отказывалась от этой идеи, потому что хотела жить и работать в России. Я всегда считала, что это очень важно,
— объясняет Мария Борзунова.
«Когда я вижу такие заявления (как то, которое сделал Путин. — RFI) меня это очень бесит. Но я стараюсь не обращать на такие слова внимания. По большому счету, он не сказал ничего такого, чего мы бы от него не ожидали услышать», — говорит она.
Журналистка телеканала «Дождь» Борзунова стала особенно популярна у зрителей после того, как в 2018 году стала вести программу «Fake news», в которой разоблачала фейки прокремлевской пропаганды. 1 апреля 2022 года российские власти признали Борзунову «иноагентом».
С начала войны «Дождь» подробно освещал происходящее в России и Украине, называя войну войной и публикуя данные о потерях российской армии и российских ударах по украинским гражданским объектам. Это привело к блокировке Роскомнадзором сайта канала и угрозе возбуждения уголовных дел против его сотрудников. 3 марта в связи со сложившейся ситуацией канал объявил о приостановке своей работы. Это и стало сигналом к отъезду из России для многих журналистов «Дождя», включая Борзунову.
По ее словам, принять решение об отъезде из России было невероятно сложно. «Для себя я на этот вопрос [об отъезде за границу] всегда отвечала так: „делайте со мной что хотите, сажайте в тюрьму. Я никуда не уеду“», — говорит Борзунова.
Изменились ее взгляды, по ее собственным словам, после того, как она два месяца работала в Беларуси, освещая протесты после президентских выборов в 2020 году.
Там я увидела, как в одночасье силовиками была разгромлена вся независимая и оппозиционная пресса, как арестовывали целые редакционные коллективы, и я поняла, что все это легко может и, скорее всего, повторится в России,
— пояснила она.
«Тогда я убеждала своих белорусских коллег, что не надо ждать, не надо надеяться, что их оставят в покое, что они нужны на свободе, а в тюрьме от них не будет никакого толку ни для них самих, ни для страны. Когда началась война, я сама оказалась на их месте, и уговаривать уехать начали уже меня», — говорит журналистка.
Еще до блокировки «Дождя» Борзуновой и ее коллегам стали приходить сигналы от источников, близких к власти, о том, что надо уезжать. После блокировки канала и принятия репрессивных законов о «фейках» и «дискредитации» армии эти сигналы, по словам Борзуновой, стало невозможно игнорировать.
К счастью, у журналистки были какие-то сбережения, которые позволили ей покинуть Россию. После своего отъезда Борзунова сменила три страны перед тем, как приехать в Ригу, чтобы принять участие в работе родного канала, который в июле возобновил свое вещание уже с территории Латвии.
Мысли о том, правильно ли я поступила, что уехала, посещают меня постоянно. Каждый день, каждую минуту хочется домой. Вот уже семь месяцев, как я покинула Россию, и до сих пор об этом думаю. Но это все-таки эмоциональная реакция, потому что совершенно очевидно, что вернувшись, я не смогу работать журналистом. Более того, даже ведя себя тихо и не работая, я не смогу чувствовать себя в безопасности. Достаточно почитать новости о новых уголовных делах, арестах и приговорах, которые приходят каждый день,
— говорит Борзунова.
По ее словам, она планирует вернуться в Россию, как только станет ясно, что там ей ничего не угрожает. «До того, как я уехала, мне казалось, что это ненадолго, может быть, на пару месяцев. Но как только я приземлилась в Стамбуле, я внезапно поняла, что это не на пару месяцев, а, может, даже не на пару лет. И вот тут меня накрыло очень сильно», — поделилась она.
Анна, 25 лет. Барселона
«У меня давно были мысли о том, что было бы неплохо уехать из России, но после того, как началась война, стало понятно, что ждать дальше уже смысла нет, и нужно активно заняться этим вопросом», — говорит Анна.
Анна просила не называть ее фамилии. До войны она работала редактором в одном из крупнейших издательских домов в России. Но после того, как в стране приняли законы, которые сделали работу журналистов невозможной, а войну запретили называть войной под угрозой уголовной ответственности, Анна решила уехать, чтобы продолжить работать журналистом. Сейчас она живет в Барселоне.
Переезд оказался очень непростой штукой. Я переехала почти 5 месяцев назад и до сих пор не могу сказать, что я обосновалась на новом месте. Я уехала в Европу, нахожусь здесь легально по студенческой визе, но абсолютно не понимаю пока, как дальше строить свою жизнь и чем вообще заниматься. Пока работаю на фрилансе в разных российских медиа. Понемногу в одном месте, понемногу в другом. Могу сказать, что с началом войны стабильность ушла из моей жизни,
— отмечает Анна.
До февраля у журналистки были четкие планы на жизнь, но теперь Анна говорит, что не понимает, что будет через месяц с ней и с ее семьей. Будет ли работа и жилье, непонятно. Несмотря на все эти трудности, о возвращении в Россию девушка не думает.
«Хочу ли я вернуться? Нет не хочу. Я думаю, что я не вернусь в Россию», — подытожила Анна.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться