За колючей проволокой у трех границ: как после войны изменилась жизнь в армянском Мегри
По итогам войны в Нагорном Карабахе осенью 2020 года Баку, Ереван и Москва договорились о разблокировке транспортных коммуникаций и строительстве новых путей. Однако в армянском районе Мегри, где в советские времена ходили поезда, а сегодня сходятся сразу три границы, в открытии дорог видят больше угроз, чем перспектив. Как после войны изменилась жизнь в гранатовом ущелье Армении — читайте в заключительной части репортажа специального корреспондента RFI из Сюника.
Опубликовано:
Со всех сторон границы
«Жизнь бывает или сложной, или жестокой. Поезда сюда не ходят, самолеты не летают. После войны теперь со всех сторон — границы», — говорит 64-летний житель Мегри Андрей Джагангирян.
В «медовом» районе — так переводится с армянского языка название Мегри — сходятся сразу три границы: на юге — иранская, на западе — Нахичевань, а на востоке — новая линия соприкосновения с Азербайджаном. До осенней войны в Нагорном Карабахе она находилась на расстоянии почти 150 км, а теперь — меньше 10 км.
► Жизнь висит на волоске — репортаж из Воротана
Мегри, окруженный причудливыми выжженными скалами, расположен на расстоянии 380 км к югу от столицы Еревана. Добраться сюда можно только по автомагистрали. Раз в день сюда ходит автобус. Непростая дорога по горным серпантинам и высоким перевалам занимает почти 8 часов. Мегри — самый теплый город Армении. Местные называют его фруктовым раем. Здесь субтропический климат, растут инжир, хурма, киви, гранаты, миндаль, фундук...
«В эпоху коммунистов, когда границы были открыты, мы через Нахичевань вдоль Аракса до Еревана доезжали максимум за три часа. Помню, как с восходом солнца наполняли машины до отвала фруктами и уже утром были на ереванском рынке. За 15 минут продавали 100 кг инжира и возвращались обратно. Было и железнодорожное сообщение. Вечером садились на поезд, утром уже были на центральном вокзале. Богатства Мегри продавали за пару минут, едва сходя с поезда», — вспоминает с ностальгией Андрей.
► Мой урожай ждет меня — репортаж из Аравуса
Говоря об открытых границах, пенсионер все же уточняет, что во времена СССР Мегри был закрытой приграничной зоной, здесь был южный фронт «холодной войны». Чтобы сюда попасть, требовался особый пропуск от КГБ, получение которого занимало две недели.
В советские времена в городе было множество заводов и фабрик. Андрей работал на заводе «Точприбор»: сделал карьеру от простого рабочего до директора. Но с распадом СССР и началом войны в Нагорном Карабахе транспортное сообщение прекратилось, многие промышленные объекты закрылись, а от их зданий на окраинах города теперь остались одни каркасы.
О коридоре речи быть не может
Несмотря на экономический упадок, Мегри с пятитысячным населением остается одним из самых богатых городов региона, где уровень безработицы самый низкий. Сюда приезжают на заработки даже из других регионов Армении. Консервный, винный, хлебный заводы, медно-молибденовый комбинат в соседнем Агараке являются основными работодателями в регионе. Помимо этого, последние десятилетия развивается садоводческое хозяйство и производство сухофруктов.
► Беженцы в собственном селе — репортаж из Шурнуха
Сын Андрея, 27-летний Володя Джагагингяр после службы в армии уехал учится в Москву на менеджера по производству. Имея российское гражданство, решил вернутся в родной Мегри. Уже год, как работает флотатором на молибденовом комбинате в Агараке.
«Во время войны были дни, когда мы трудились по 16 – 18 часов, выполняли работу и за тех, кто уехал на войну, чтобы они получали свою зарплату», — вспоминает Володя.
Кроме основного заработка, у семьи есть три земельных участка, где выращивают хурму и инжир. Сады дают в среднем до 10 тонн фруктов. Часто сами торговцы приезжают собирать урожай, а из того, что остается, Джагангиряны делают сухофрукты. До войны сушили вдвое больше: фрукты покупали также на равнинных плантациях соседнего Зангеланского района. Но после войны он перешел под контроль Азербайджана, а Володя потерял треть своих доходов.
Несмотря на имеющуюся здесь работу, молодой парень хотел бы жить в Ереване. Он жалуется, что для молодежи здесь нет мест досуга, да и все очень дорого. «Почти все кроме фруктов привозится из столицы. Хлеб в Ереване стоит 100 драмов, а у нас почти в три раза больше. Даже импортные товары дорогие, хотя Иран рядом, но их отсюда отправляют растаможить в Ереван и возвращают обратно», — говорит Володя.
На перспективу разблокировки коммуникаций Джагангиряны смотрят скептически. Говорят, что так, как было в советские времена, уже не будет, а утверждения о создании «мегринского коридора» неприемлемы для Армении. «Я был бы рад открытию границ, но не таким образом, как они хотят. Что значит коридор? Кто его будет контролировать?» — задается вопросом Андрей.
В последнем пункте трехстороннего соглашения 9 ноября говорится об обязательствах Армении гарантировать безопасность транспортного сообщения между Азербайджаном и Нахичеванской автономной Республикой, о строительстве новых коммуникаций и о том, что транспортное сообщение будут контролировать российские пограничники.
«Ни о каком коридоре речи быть не может. Коммуникации должны быть разблокированы по всем направлениям, а на нашей территории — исключительно в рамках закона Армении. Как, например, сегодня осуществляется транзит для иранских грузоперевозок через территорию Армении, так и должно быть с Азербайджаном, — говорит замглавы городской общины Армен Самвелян. — Но в сегодняшних условиях эти проекты нереальны. Противник находится на нашей суверенной территории в Сюнике, у нас есть пленные. Пока хоть один пленный находится у них, никакие вопросы об открытии дорог обсуждаться не должны».
Поезда уехали, а колючая проволока осталась
Баку – Ереван, Москва – Нахичевань, Тегеран – Москва… О том, что поезда по этим направлениям проходили через Мегри, новое поколение знает лишь по воспоминаниям старших. В советские времена эта железная дорога была главной грузовой магистралью Республики Армения, а во времена Второй мировой войны она использовалась для поставок грузов из Ирана в СССР по американской программе помощи союзникам (ленд-лизу).
«Весь товар из востока до Еревана проходил по этой дороге», — вспоминает 74-летний Размик Овсепян, живущий по соседству с вокзалом, в квартале Араксашен. С началом первой карабахской войны, которая совпала с распадом СССР, транспортное сообщение прекратилось, а Армения оказалась фактически в блокаде. Единственной открытой с внешним миром границей стала иранская, которую тогда называли «дорогой жизни».
За почти 30 лет с момента отъезда последнего поезда от железнодорожных путей не осталось ни рельс, ни шпал. У заброшенной станции застыли во времени ржавые локомотивы и вагоны. «Поезда уехали, а колючая проволока так и осталась», — говорит Размик об иранской границе, вид которой со времен «холодной войны» почти не изменился.
С момента распада СССР уже армянскую государственную границу совместно с местными войсками охраняют погранотряды ФСБ России. После осенней войны проверки на дороге усилились. Чтобы доехать до самого крайнего населенного пункта Нрнадзор, вблизи новой линии соприкосновения с Азербайджаном, пришлось пройти три погранзаставы. На синем указателе — предупреждение о том, что в пограничную зону въезд только по пропускам.
Справа — колючая проволока и бурлящий Аракс, за которым видны иранские села. Слева от дороги — туннели, по которым когда-то ходили поезда. В село ведут две дороги. Верхняя пролегает по краю пропасти и считается одной из самых опасных в Армении. После нескольких несчастных случаев движение там прекратилось. Сейчас жителям разрешили ездить по патрульной дороге прямо вдоль колючей проволоки.
20-километровая дорога грунтовая. Ехать до села на машине почти 50 минут. Гранатовое ущелье, так с армянского переводится название села, известно своими гранатовыми садами. Нрнадзор — самая дальняя от столицы деревня. Население составляет 150 человек. Два года назад сюда не ходили даже автобусы, теперь жители могут ехать в Мегри, правда лишь два раза в неделю.
«Дорога и границы — наши главные проблемы. Мы получили в наследство от СССР эту колючую проволоку, но уже к ней привыкли. Хотя в XXI веке таких границ быть не должно. По ту сторону дружественные нам иранцы. Они купаются в Араксе, рыбу ловят, а мы смотрим на них сквозь колючую проволоку. Теперь появилась еще одна граница, по ту сторону которой — наш противник. Представить добрососедские отношения с ними очень сложно. Даже если откроют границы, кто рискнет туда поехать? После стольких убитых, раненных, пленных доверия нет», — говорит глава Нрнадзора Алексан Бояджян.
Пока там шла война, здесь собирали гранаты
Глава Нрнадзора заверяет, что несмотря на войну жители село не покинули, а Фонд развития Мегри строит четыре здания для беженцев из Карабаха. После первой карабахской войны история с переселениями снова повторяется.
До 1994 года село имело другое название: Ньювади. Жили здесь азербайджанцы, но в начале первой карабахской войны уехали. Местные говорят, что столкновений здесь не было, прежние жители покинули село, а сюда переселились армяне, в основном это были беженцы из Геташена (азербайджанское название Чайкенд).
«В конце апреля 1991 года советская армия окружила нашу деревню Геташен. В семь часов утра приказали освободить наш дом. Посадили в вертолет и увезли в Карабах. Там мы провели месяц, потом нас перевезли в Севан, еще полтора месяца мы жили в пансионате. А потом беженцев расселяли по разным деревням. Мой свекр приехал сюда, тогда еще поезда ездили, ему здесь понравилось. Постепенно к нам приехали и из других регионов Армении», — вспоминает Джульетта Налбандян, которой тогда было 27 лет.
Сегодня она с мужем, тремя детьми и внуками живет в Нрнадзоре, работает в местной школе и занимается садоводством. «Во время последней войны были разговоры о том, что противник может дойти сюда, и нас, возможно, перевезут в Мегри. Но, слава Богу, этого не случилось. Мы никуда не уехали. Нас наша власть героями называет. Пока там шла война, мы здесь гранаты собирали», — говорит с улыбкой Джульетта.
Собрать весь урожай не удалось: мужчины были на передовой, а консервный завод из-за коронавируса был закрыт. Почти половина урожая испортилась. Местные власти обращались к руководству завода с просьбой поддержать садоводов, чтобы те не уехали.
Пострадали от войны и скотоводы. По прямой линии до новой границы всего три километра, по ту сторону — перешедший после войны под контроль Азербайджана Зангеланский район, куда раньше пастухи из Нрнадзора водили скот, а теперь пастбищ нет и скот продают.
«Ждем этой осени. Урожай граната обещает быть хорошим, но наша главная забота теперь — наша безопасность, — говорит 46-летний Ваграм Геворгян. — Наша жизнь на волоске, поэтому у Еревана должно быть особое внимание к приграничным селам. А о нас вспоминают изредка. По состоянию дороги уже видно... Я думаю, что эта война еще не закончена. Когда спортсмен проигрывает соревнование, он не покидает спорт, тренируется, чтоб стать сильнее и победить».
Сын Ваграма — спортсмен, тренируется в местном футбольном клубе Мегри и собирается поступить в Ереванский институт физкультуры. Но этим летом его призвали в армию. Где именно пройдет двухлетняя служба, 18-летний Алекс пока не знает. «Страха перед войной нет… Пока нет. Пойду в армию, может пойму, что это такое», — честно признается молодой парень. На вопрос, чего больше всего не хватает ему в этом гранатовом ущелье, Алекс отвечает: «Свободы… Свобода — это когда просыпаешься рано утром и идешь, куда глаза глядят. Но теперь это невозможно».
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться