Лишение родительских прав, режим инкоммуникадо, ШИЗО и продление срока — пытки нового времени для женщин-политзаключенных в Беларуси
Сейчас за решеткой в Беларуси находится около 200 женщин-политзаключенных, хотя эта цифра, как говорят сами правозащитники, может быть заниженной — в условиях ужесточения репрессий, по мнению родственников или защиты, такой статус только вредит. А иногда у правозащитников просто нет информации — власти охотятся на волонтеров, которые предоставляют сведения правозащитникам.
Опубликовано:
Участники дискуссии «Что происходит с женщинами в колониях и как должна выглядеть пенитенциарная система в Новой Беларуси?» до второй части заявленной в заголовке темы даже и не дошли. Сложно говорить о тюремной системе в новой Беларуси, когда режим не подает признаков ослабления или готовности к компромиссам или некоему диалогу. Наоборот.
Евгения Долгая, белорусская журналистка, сейчас сконцентрирована на своей инициативе «Палітвязынка», которую она основала в Варшаве для оказания помощи женщинам-политзаключенным. По ее мнению, сейчас в белорусском демократическом сообществе очень много ожесточенных споров насчет путей и способов освобождения политзаключенных, но очень мало обсуждения способов улучшения условий для сидящих. Последнее — в нынешних условиях — кажется Евгении Долгой более важным, «потому что именно из-за тюремных условий, из-за постоянного жесткого прессинга, из-за лишения передач, свиданий, из-за невозможности выйти — люди и умирают там».
Людей, которых отправили в белорусские тюрьмы за политические взгляды и инакомыслие, лишают общения с внешним миром, поэтому главным источником информации сейчас для журналистов и правозащитников становятся «свежеосвободившиеся политзаключенные».
«Здесь, на свободе, очень важно спуститься в реальность и очень важно прислушиваться к людям, которые выходят. Именно сейчас, когда выходят люди, отсидевшие по три, три с половиной года (массовые репрессии в Беларуси начались как раз три года назад — с 2021 года, после поражения революции, начавшейся в августе 2020-го — RFI). Они правду доносят, потому что все очень изменилось», — говорит Евгения Долгая.
Читайте такжеПавел Сапелко: Границ у волны репрессий в Беларуси правозащитники не видят
Критический срок в три года
Информации от известных женщин-политзаключенных нет совсем.
То, что приходит к нам, это информация, которую никак не подтвердить и не опровергнуть. Все наши источники — люди, которые выходят из колонии и рассказывают, что видели и знают. Спасибо им большое — они сейчас остаются главными нашими источниками. Причем это не обязательно только политзаключенные, это и отсидевшие за «неполитические» преступления, —
рассказывает Евгения Долгая.
«Про Марию Колесникову (11 лет колонии) не очень хорошая информация. Сообщают, что у нее очень серьезные проблемы со здоровьем, что есть проблемы с высоким давлением и что ей не оказывают медицинскую помощь — она очень ослаблена. Катерина Андреева (Бахвалова), журналистка „Белсата“, долгое время находилась в так называемом пресс-отряде, она очень страдает аллергией. Ольга Соломеник, успешная бизнесвумен, а сейчас осужденная на 7 лет за „измену государству“, падает в обмороки. Правозащитница „Весны“ Марфа Рабкова (14 лет и 9 месяцев колонии) часто болеет, у нее большие проблемы со всем организмом. Хочу сказать, что такие тревожные вещи про состояние здоровья, частые заболевания стали поступать после трех лет отсидки. Известны исследования, в которых говорится о том, что и психика, и тело начинают сдавать после третьего года заключения. Я вижу это. И вижу, что и у родных это тоже происходит: все больше и больше болеют родственники заключенных, которым тяжело это все тянуть», — рассказывает Евгения Долгая.
Читайте такжеУзаконенные пытки. Что такое режим ШИЗО — популярное наказание в белорусских и российских тюрьмах?
Режим инкоммуникадо (полное лишение связи с внешним миром, ООН расценивает такой режим как пытку — RFI) применяется белорусскими властями ко многим известным политзаключенным вне зависимости от пола. Так, с одним из символов белорусского протеста Марией Колесниковой нет связи уже более года. Известно, что из ШИЗО осенью 2022 года она попала в реанимацию, 5 декабря 2022 года отец видел ее в медчасти колонии, последнее письмо от Марии родным датировано 12 февраля 2023 года. Больше года, по информации родных Марии Колесниковой, она находится в ПКТ (помещении камерного типа) или одиночной камере. По закону максимальный срок пребывания в ПКТ — шесть месяцев. Марию, как и многих политзаключенных, переводят на несколько дней в ШИЗО, затем на новый срок в ПКТ.
Ольга Лойко, экс-политзаключенная и бывшая журналистка TUT.by:
Что бы ни происходило в стране, но инкоммуникадо — это нарушение всех базовых прав человека, конвенций, всего возможного. Вы даете человеку дикий срок, но полностью его лишить коммуникации вы не имеете права. Я не представляю, в каком ужасе сидят люди, не зная, что происходит с их близкими. Может, у меня уже и близких никаких нет, потому что нет ни передач, ни писем, ни звонков, вообще ничего. (…) Это реально просто полная потеря себя во времени и пространстве.
Статья 411 и алименты
Белорусский режим также довольно часто использует статью 411 УК для продления на год срока политзаключенным — «злостное неповиновение требованиям администрации исправительного учреждения, исполняющего наказание в виде лишения свободы, наказывается лишением свободы на срок до одного года».
«Под 411-ю попадала Полина Шарендо-Панасюк (4 года колонии), Ольга Майорова, осужденная на 20 лет. Насчет Марии Колесниковой точно неизвестно, она находится в ПКТ, но, думаю, там тоже 411 статья. Также Елена Гнаук (4 года и 6 месяцев колонии), пенсионерка, Виктория Кульша (4 года и 6 месяцев колонии). Все фигуранты дела Виктории давно вышли и уехали, а она все по 411 статье бесконечно продолжает сидеть. Она передавала на свободу такие слова: „Мне кажется, что я никогда отсюда не выйду. Ладно, если выйду с инвалидностью, главное, чтобы я не умерла в тюрьме“. То есть люди уже надеются на выбор между „очень плохо“ и „очень-очень плохо“», — говорит Евгения Долгая.
Одна из самых страшных мер сейчас — это лишение женщин-политзаключенных родительских прав. Прямо в колонию приходит прокурор с письмом, что женщина попадает под декрет № 18, ее лишают родительских прав, детей отправляют в приют, либо кто-то из родственников берет к себе под опеку. Все это время на заключенную идет давление на написание прошения о помиловании на имя Лукашенко. На свободу женщина выходит с огромным долгом государству — за алименты на ребенка. Одна из пыток нового времени, я бы сказала,
— подчеркнула руководительница инициативы «Палітвязынка».
По состоянию на 12 апреля в Беларуси правозащитниками признаны политическими заключенными 1372 человека.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться