Глава «Мемориала» Ян Рачинский: Успех кремлевского режима — в тотальном уничтожении навыков социального поведения у россиян
«Самоорганизации граждан власть боится больше всего. Власть пытается этому противодействовать, мы видим, как закрывают, ставят препоны практически всем реальным общественным организациям. Но законы природы не отменить, законы общественной жизни, думаю, тоже. И полагаю, что процесс уже необратим. Сейчас мы имеем откат, но он вряд ли надолго», — считает правозащитник.
Опубликовано:
Накануне российского вторжения в Украину председатель «Международного Мемориала» Ян Рачинский был удостоен одной из высших литовских наград — Большого креста Великого князя Гедиминаса. Но лично посетить литовскую столицу он смог только через год с небольшим. 24 мая в Национальной библиотеке проходила открытая лекция Яна Рачинского «Мемориал» о гражданских свободах в России и безумии войны», на которую пришли литовские чиновники и общественные активисты, представители российской и белорусской диаспор. Правда, как заявил Ян Рачинский, к формату лекции он не был готов, скорее, его интересовал обмен мнениями, ответы на вопросы аудитории.
Напомним, в прошлом году Ян Рачинский представлял российский «Мемориал» на церемонии вручения Нобелевской премии мира, присужденной этой организации совместно с «Центром гражданских свобод» из Украины и белорусским правозащитником Алесем Беляцким. Прочитать нобелевскую речь Яна Рачинского можно здесь.
В 2015 году российская власть внесла организацию в список «иностранных агентов», против руководителей было начато уголовное производство. В 2021 году были ликвидированы филиалы «Мемориала», сама организация была признана запрещенной. В 2023 году власти обвинили оставшихся в России правозащитников «Мемориала» в «реабилитации нацизма»; против одного из руководителей Олега Орлова возбуждено уголовное дело. У восьми правозащитников, в том числе Яна Рачинского, прошли обыски.
Предлагаем некоторые выдержки из выступления Яна Рачинского в Вильнюсе.
На чем зиждется режим Кремля
Мне кажется, очень важно сохранять память о нашей общей истории. Она была очень разной, извилистой, это была история до 1917 года, после 1917-го, это были трагические события Второй мировой и преступления советской власти.
Очень важно понимать, отделять культуры и народы от государства. То, что пытается сделать путинская пропаганда, это отождествить государство и страну, представить государство и народ — одним. На самом деле это совершенно разные вещи. Собственно, чем занимается «Мемориал»? Мы занимаемся историей государственного террора.
Эта тема для России гораздо более чувствительна, чем для многих других республик (бывшего СССР). Просто потому, что в России это были 70 лет непрерывного террора. При всех ужасах того, что творилось в оккупированных, аннексированных, присоединенных государствах, там это все-таки продолжалось на 25 лет меньше. Там сохранилась какая-то память о том, как бывает устроено общество, (сохранились) навыки социального поведения. В России это все было уничтожено напрочь.
То есть дело не в характере народа, дело в продолжительности тотального прессинга. Мне кажется, это очень важно понимать.
Чего боится российский режим
«Мемориал» занимается памятью. Память — это то, что создает из отдельных людей народ. Человек в полной мере становится человеком, когда он понимает, что он не случайно взялся на этой земле, что до него были его предки, много лет тут жившие, что были рядом соседи, которые тут жили. Восстанавливать эту память — и есть наша главная задача.
Когда человек понимает, что у него есть история, что у его семьи есть история, тогда он понимает, что именно он есть главный на этой земле — что здесь жил он, а вовсе не какой-то чиновник, которого назначили.
Не могу сказать, что мы достигли колоссальных успехов. Но все-таки мы видим, как многие люди, интересовавшиеся тем, что случилось с их семьями в XX веке, начинают объединяться. Объединяться в те или иные группы, самоорганизовываться.
Именно этой самоорганизации и боится власть больше всего. Власть пытается этому противодействовать, мы видим, как закрывают, ставят препоны практически всем реальным общественным организациям. Но законы природы не отменить, законы общественной жизни, думаю, тоже. И полагаю, что процесс уже необратим.
Сейчас мы имеем откат, но он вряд ли надолго.
Сегодня у НГО нет возможностей работать в России
Вопрос не в том, чем мы занимаемся, главный вопрос в том, что заниматься чем-то открыто уже давно довольно трудно. Нет ни одного свободного СМИ. Просто — ни одного. Практически все сколь-нибудь значимые СМИ находятся под полным контролем государства, там вместо информации — пропаганда. Те независимые СМИ, которые существуют, находятся за пределами России и, к сожалению, конкурировать за массовую аудиторию не могут. Это довольно дикая ситуация, если учесть, что даже по официальным оценкам около 20 процентов россиян не поддерживают нынешнюю политику властей. И у этих 20 процентов нет ни средств массовой информации, ни гражданского общества. В том числе и у «Мемориала» нет площадок для деятельности.
Чем можно помочь российскому гражданскому обществу
Если же говорить о том, чем можно помочь российскому гражданскому обществу, то это, конечно же, и помощь тем, кто вынужденно оставил страну. Это редко случается по собственной воле и с легким сердцем. Это вынужденное тяжелое решение. Многие из этих людей представляют российское гражданское общество за пределами России. И стараются делать, что могут, чтобы поддержать коллег внутри страны. Думаю, что этим усилиям надо помогать.
Но главное, чем может помочь международное сообщество, на мой взгляд, это последовательной позицией по отношению к сегодняшним событиям.
Для Кремля главной неожиданностью было даже не героическое сопротивление украинской армии, а эта вот готовность мирового сообщества отстаивать ценности. Даже несмотря на экономические потери. Это было тем большей неожиданностью, что на протяжении последних лет мировое сообщество не демонстрировало такой решительной приверженности этим ценностям.
Здесь можно, конечно, вспомнить и Чечню, по поводу которой мировое сообщество высказывалось очень невнятно. Поворотным же, на мой взгляд, моментом оказалось возвращение российской делегации в ПАСЕ всех полномочий, несмотря на то, что Россия не выполнила ни одного из поставленных условий (Россия не принимала участия в ПАСЕ с 2015-го по 2019 год — RFI). Мы тогда предупреждали, что это будет воспринято Кремлем как карт-бланш на любые действия в дальнейшем, что это укрепит уверенность в том, что нефть и газ решат любые проблемы. Эта уверенность нынче поколеблена, но, к сожалению, слишком дорогой ценой.
У Беларуси больше шансов на быстрые изменения
Жестокость репрессий — это вопрос самочувствия властей. Я думаю, что белорусские власти совсем не уверены в завтрашнем дне. И мне кажется, что у Беларуси неплохие шансы в будущем, судя по тому, что я видел (в 2020 году), да и довелось пообщаться с белорусской оппозицией. Мне кажется, что она гораздо более едина и солидарна, чем российская. У российской, к сожалению, этих качеств я не наблюдаю. Поэтому вряд ли режим Лукашенко будет существовать десятилетия, думаю, и по годам не так много уже отпущено ему. А после этого, я надеюсь, трансформация (Беларуси) произойдет быстро и успешно.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться