Конец гоголевского кошмара Владимира Набокова

Американский писатель Аскольд Мельничук, украинский русскоязычный писатель Андрей Курков, греческий поэт Димитрис Триандафиллидис по-новому открывают для себя Украинское государство и напоминают русским, отчего Набоков заставлял себя видеть во сне пишущего по-украински Гоголя. Постоянный автор RFI филолог Гасан Гусейнов предлагает найти выход из этого лабиринта.

«Освободившись от ига империи, страна стала космополитической нацией, в которой идентичность больше не определяется языком». via REUTERS - RITZAU SCANPIX

Война — это познание. На фоне чужого несчастья и чужих преступлений страна, вчера еще находившаяся в густой тени сверхдержавы, за несколько дней переместилась в центр мирового внимания.

Благодаря телевидению и соцсетям география Украины известна каждому школьнику в Европе.

Благодаря шести миллионам беженцев, за два с половиной месяца оказавшихся преимущественно в Европе, большинство европейцев убедилось в том, что вся предыдущая политика их государств в отношении Российской Федерации и, что особенно важно, политика в отношении всей остальной Восточной Европы, была, мягко говоря, ошибочной.

У обыкновенного человека появился простой способ проявить себя — выбрать победителя «Евровидения». В 2022 году на этом всеевропейском конкурсе победила группа из Украины. Значит ли это, что украинские исполнители спели лучшую песню? Нет. Но у самых обыкновенных людей не было другого способа показать друг другу, что они знают: есть такая страна; мы знаем, какую черную несправедливость ей сейчас приходится терпеть; рядом с нами — в наших квартирах и домах, в наших кабачках сидят сейчас вот эти украинцы, и мы на их глазах отправляем туда, на этот как бы конкурс, свои эсэмэски с номером Украины.

Украину, подвергшуюся нападению вдесятеро более сильной ядерной державы — Российской Федерации, больше нельзя игнорировать, всем европейцам придется связать с этой страной и собственные напасти — бешеное подорожание бензина и керосина, исчезновение в магазинах подсолнечного масла и муки (во Франции — еще и горчицы). И вот наш Joe Bloggs, как говорят в Италии и во Франции, или Otto Normalverbraucher, простой средний человек начинает ворочать мозгами, откуда все это вообще взялось.

Ирландцы вдруг понимают, что украинцы — это же они сами, ирландцы, увиденные глазами затухавшей Британской империи.

Каталонцы понимают, что украинцы — это же они сами, увиденные глазами испанцев.

Бельгийцы понимают, что это же они сами, только увиденные глазами французов, немцев и нидерландцев.

Финны понимают, что украинцы — это же они сами в начале «зимней войны», с которой к ним пришел товарищ Сталин.

Австрийцы понимают, что это же они сами, увиденные глазами немцев.

Немцы понимают, что украинцы сегодня — это же поляки, попавшие в двойной прицел Гитлера и Сталина в августе 1939 года.

Французы понимают, что это же, похоже, алжирцы, которых Франция не хотела отпускать на свободу в середине ХХ века.

Шведы понимают, что украинцы — это же норвежцы, в 1905 пожелавшие освободиться от Унии 1814 года.

И американцы вспоминают, что сами были когда-то Украиной для Британской короны.

Все меньшинства Российской Федерации — от аварцев до якутов, а также все бывшие младшие братья России по СССР — от армян до эстонцев — вспомнили, что украинцы — это же они сами.

Узнать себя самих в не очень заметном другом — вот что объединило все страны Европы против могущественного ядерного государства-наследника СССР и Российской империи.

Но есть и второе, может быть, еще не вполне осознанное понимание, которого вовсе не было в мире еще три месяца назад, буквально за день до 24 февраля 2022 года. До 24 февраля 2022 года российской пропаганде, с одной стороны, и совсем небольшой группе украинских националистов, с другой, удавалось поддерживать в головах ничего не знавших об Украине людей миф о языковом характере противостояния РФ и Украины. Российская пропаганда и все свои территориальные притязания обосновывала утверждением: «Вот смотрите, в Крыму живут преимущественно русскоязычные люди. Злые украинцы преследуют их за это. Мы спасем этих русскоязычных людей от украинских националистов, взяв их под свое русское покровительство. Говоришь по-русски, значит — россиянин».

Мифология культурной и государственной неполноценности Украины держалась и на так называемом образованном обществе. Крупнейшая русская поэтесса 20 века Анна Ахматова носила фамилию Горенко, была украинкой, но не любила ни свое украинство, ни язык своих предков. Это ее отношение к Украине и украинскому языку подхватил и Иосиф Бродский.

Другой знаменитый русско-американский писатель, Владимир Набоков, считал украинский язык диалектом русского. «Надо поблагодарить судьбу (и жажду писателя обрести мировую славу) за то, что Гоголь не обратился к украинским диалектизмам как средству выражения, ибо тогда бы он пропал», — писал Владимир Набоков в своем эссе 1959 года. «Когда я хочу, чтобы мне приснился настоящий кошмар, я представляю себе Гоголя, строчащего на малороссийском том за томом  „Диканьки“ и „Миргороды“ — о призраках, которые бродят по берегу Днепра, водевильных евреях и лихих казаках».

Американский писатель Аскольд Мельничук, родившийся в США в семье беженцев из бывшей Советской Украины, — автор нескольких романов. На русском языке опубликован, кажется, только один — «Посол мертвых»: его перевела и опубликовала в журнале «Дружба народов» Ирина Доронина. Мельничук и сам чувствует себя послом Украины, той «европейской житницы, где колосящиеся поля, трепеща на ветру, бликуют, как осколки разлетевшегося вдребезги солнца, — золото, запятнанное кровью вековечной бойни».

11 мая 2022 года Мельничук опубликовал в «Literary hub» эссе, в котором доходчиво объяснил американскому читателю удивительную для этого читателя вещь: именно распространенное в России отношение к украинскому языку как неполноценному слабому диалекту русского привело и к нынешней войне, и к многочисленным прошлым попыткам уничтожения украинской культуры и украинского общества.

Мельничук назвал при этом родину своих родителей «единственной из известных ему стран, которая возникла потому, что об этом возмечтал поэт». То, что это так, Мельничук доказывает от противного: он рассказывает, что сначала это были законы Российской Империи, которые запрещали украинский язык, а потом, в сталинское время, началась политика физического истребления украинцев при формальном сохранении украинского языка «для народа». Этот кульбит советской власти мешал и мешает до сих пор многим видеть то, что обнажилось вполне 24 февраля 2022 года.

«В 1930 году в литературной жизни Украины активно участвовало около 260 писателей. К 1938 году их осталось всего 36 человек. Из 224 исчезнувших 17 были расстреляны; 8 покончили жизнь самоубийством, 175 человек были арестованы и умерли в заключении, 16 бесследно исчезли. Только семеро умерли естественной смертью».

За этим убийством писателей и поэтов постсоветская Россия до сих пор просит не видеть национальной (или антинациональной) программы: «Убивали ведь тогда всех, и русских в России! Зачем же вы, украинцы, или вы, казахи, или вы, татары, вспоминаете только своих? Что за национализм?»

Но и в Российской Федерации, и в самой Украине ухитрились не заметить, что, по словам Аскольда Мельничука, «освободившись от ига империи, Украина стала космополитической нацией, в которой идентичность больше не определяется языком».

То, что понимает американский писатель и эссеист украинского происхождения, сегодня поняли, например, в Европе — во Франции и в Германии, в Бельгии и в Нидерландах, — куда приехали преимущественно русскоязычные украинцы.

«Освободившись от ига империи, страна стала космополитической нацией, в которой идентичность больше не определяется языком».

«Сегодня десятки печатных изданий спешат с переводами произведений украинских писателей, на каком бы языке те ни были написаны, на украинском или на русском, на белорусском или на крымскотатарском».

Прочитав эти слова Мельничука, я подумал: «А разве не об этом мне говорил греческий писатель Димитрис Триандафиллидис, когда рассказывал о своем переводе с русского романа Андрея Куркова «Милый друг, товарищ покойника»? Ведь Андрей Курков и в самом деле — тот самый представитель новой украинской космополитической нации. То, что Курков пишет по-русски, не делает его не украинским писателем. Как английский язык «Улисса» не делает Джойса не ирландским писателем.

И Димитрис Триандафиллидис, учившийся в советском Киеве, передает своему греческому читателю дух новой украинской нации, которая сейчас перехватывает у эрэфийских оккупантов и пропагандистов и сам русский язык.

Язык беженцев и философов, писателей и военных, настоящий русский язык — с украинским акцентом или без него — работает сейчас на Украину. Пониманию этого в Российской Федерации пока мешают страх и обида за собственную беспомощность.