«Голос улиц»: социология белорусского протеста
Опрос «Голос улиц» проводился в Беларуси во время нескольких воскресных маршей протеста подряд. По словам координатора исследования Оксаны Шелест, «сегодня мы говорим не о противостоянии власти и оппозиции, мы говорим о противостоянии режима и общества».
Опубликовано:
Свободное и качественное социологическое исследование провести в Беларуси сложно, еще в начале нулевых Совет министров принял постановление о получении обязательной аккредитации при Академии наук для организаций, желающих проводить электоральные опросы. После этого и последующих изменений в сфере социологии несколько известных специалистов покинули страну, работа других была сильно осложнена.
«Причиной исследования нынешнего протеста как раз наша ситуация с социологией и является, у нас не было никаких качественных объективных данных о происходящем в стране. После начала протестной волны стало очевидным, что никто не ожидал ни таких масштабов, ни такого состава, ни характера протестов и их продолжительности», — говорит в интервью RFI социолог Оксана Шелест, старший аналитик Центра европейской трансформации.
В течение месяца (с марша 16 августа) при ограниченных ресурсах — силами волонтеров с опытом интервьюирования людей — «мы делали наблюдение, все наши выводы — это СМИ и открытые источники информации, наблюдение на уличных акциях, структурированные интервью с участниками». По словам социолога, собрано более 400 интервью, «которые позволяли получить не репрезентативную, но достаточно качественную картинку настроений и представлений участников акций».
Портрет протеста
«С обобщенным портретом участников протеста все очень сложно, — отметила Оксана Шелест. — Сегодня мы говорим не о противостоянии власти и оппозиции, мы говорим о противостоянии режима и общества, а общество — это очень широко и у него нет среднестатистического портрета. Сегодня протестная активность и движение к переменам охватили все слои белорусского общества. Это разные поколения, это разные социальные слои, это люди, которые работают в государственном секторе, в частном, фрилансеры, то есть профессионально и социально — представители всего. <…> Учителя, медики, сотрудники IT-сектора, актеры, спортсмены... Но определенная динамика на акциях все же есть, в первую неделю там было больше молодежи, представителей свободных профессий, далее включение разнообразных социальных, возрастных, профессиональных групп становилось все очевиднее. <…> Можно говорить о том, что белорусский протест — это всеохватная вещь».
Национальные вопросы
Белорусская (с участием российских специалистов в августе и сентябре) государственная пропаганда пыталась представить протест то националистическим, то антироссийским, то прозападным, в ход снова пошли приемы середины 90-х об ущемлении прав русскоязычных после победы противников Лукашенко, об использовании национального бело-красно-белого флага коллаборантами во время Второй мировой и т. д.
«Еще одна важная характеристика, учитывая национальные вопросы, — это то, что с самого начала протест является русскоязычным. Если раньше все же большей частью активных форм сопротивления была национально ориентированная часть оппозиции, люди, которые привержены белорусскому языку, культуре, национальным традициям, бело-красно-белой символике, то сейчас такого характера протест не имеет, это преимущественно русскоязычная публика, — говорит Оксана Шелест. — Прежние, белорусскоязычные, протестующие, понятно, тоже включены в протесты, но они растворились в массе. Но при этом с самого начала протестов отношение к белорусскому языку абсолютно спокойное. То есть вопрос языка совершенно не стоит во всей этой истории, какой-то специфики национального конфликта вообще нет».
Самым белорусскоязычным в протесте, по словам социолога, являются лозунги: «Это две из трех наиболее популярных «кричалок»: “Верым, можам, пераможам!” (Верим, можем, победим!) и “Жыве Беларусь!”. Третья по популярности русская: “Уходи!”. Ну и бело-красно-белая окраска протеста, это главный цвет». Оксана Шелест называет принятие национальной символики подавляющей частью протестующих «интересным феноменом», ведь до 9 августа штаб Светланы Тихановской «не ставил акцент на национальной символике, эта тема даже старательно избегалась».
Протесту нужно было знамя, официальные красно-зеленые флаги стали символом государства, осуществляющего насилие в отношении мирных людей. «Начался процесс солидаризации. Знамя стало объединяющим. Сегодня с бело-красно-белым уже связаны свои героические и трагические истории. Это новая история, уже омытая кровью. Но само принятие произошло, скорее, ситуативно, бело-красно-белый стал флагом сопротивления, ну а дальше включились другие механизмы: историческая память, реакция на пропаганду режима, — сказала социолог. — Происходит переоткрытие и наполнение новым смыслом. За это время режим предпринял много усилий, чтобы дискредитировать собственную символику, красно-зеленые флаги на автозаках и спецтехнике — это даже для скептиков чересчур. Сейчас в бело-красно-белой гамме создаются все флаги районов и улиц, флаги локальных сообществ. Хотя дискуссия о госсимволах еще впереди, сейчас она не на повестке, нет ни конфликтов, ни противоречий».
Требования и желания
По словам Оксаны Шелест, все требования «были сформулированы улицей еще в самом начале протестов, они сводятся к одному — возвращение законности в страну», «сейчас белорусы требуют не счастья, не хлеба, не зрелищ, они требуют, чтобы в их стране стали работать хотя бы те законы, которые были приняты, даже при их несовершенстве».
Социолог предпочитает называть белорусский протест «революцией развития», «люди были готовы на гораздо большее в своем развитии или развитии своего дела, чем им позволяло государство», «рано или поздно люди начинали понимать, что государство в этом виде не делает ничего полезного, и это вызывало желание перемен».
«Серьезным триггером стал 2019 год и возможная интеграция с Россией. На уровне массового сознания 2019 год стал годом закрепления ценностей белорусского суверенитета. Для людей бизнеса это был очень серьезный вызов, когда они стали понимать, что нынешний правитель готов продать суверенитет страны для сохранения личной власти, они пошли за Виктором Бабарико (экс-глава «Белгазпромбанка», претендент на президентский пост, не зарегистрированный кандидатом и посаженный в СИЗО КГБ. — RFI), включились в политическую жизнь», — сказала Оксана Шелест. Бездарная информационная политика и действия государства во время первой волны коронавируса только усилили уже имеющиеся протестные настроения в обществе.
Кандидат протеста и содержание акций
«Подавляющее большинство тех, кто сейчас в протестном движении, голосовало за Светлану Тихановскую. <…> По отношению к Тихановской есть более скептичные, есть более восторженные, но все ее восприняли как объединенного кандидата, который дает шанс на перемены, как человека, который поручился провести новые выборы», — отметила Оксана Шелест.
Социолог указала на «один из самых распространенных упреков со всех сторон, от соседей с Востока и Запада, от сочувствующих и противников — бессодержательность протеста, дескать, вы только против, а за что вы?»
«Думаю, это просто объяснить. Люди выходят сейчас за возвращение права выбора. Пока этого нет, обсуждать, какие экономические реформы хотят белорусы, какой их геополитический выбор — можно и нужно в форме общественной дискуссии, но не в виде консолидированных требований. Нужно вернуть процедуру возможности выбора. Сейчас, как бы кому-то ни казался бессодержательным белорусский протест, он выглядит и является очень взрослым. Ведь это на самом деле очень взрослое отношение к проблеме — сначала убрать препятствие для осуществления конституционных прав, а потом действительно большинством по цивилизованным правилам решим, как жить стране, развиваться, справляться с проблемами и выбирать перспективы», — сказала Оксана Шелест.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться