Сильви Берманн: может ли Си Цзиньпин заставить Путина прекратить войну?
Президент Макрон находится с трехдневным визитом в Китае. Важнейшая цель визита — попытка уговорить председателя КНР Си Цзиньпина, по меньшей мере, «дистанцироваться» от России в войне с Украиной и не поставлять российским захватчикам оружие. Есть ли надежда добиться не только этого, но и прекращения войны, благодаря давлению, которое Китай может оказать на Путина? Ведь Макрон ранее уже призывал «товарища Си» сделать это… Накануне макроновского визита, который проходит с 5 по 7 апреля, журналист RFI Фредерик Ривьер поговорил с экспертом, которая разбирается одновременно и в китайских, и в российских делах. На наши вопросы ответила Сильви Берманн, экс-посол Франции в Пекине (2011-2014) и экс-посол Франции в Москве (2017-2019).
Опубликовано: Отредактировано:
RFI: Конечно, президент Франции будет говорить о войне России против Украины. Как вы думаете, что скажет Эмманюэль Макрон своему китайскому коллеге? Чего он попытается от него добиться?
Сильви Берманн: Да, очевидно, что это самая важная дипломатическая тема. Нельзя забывать, что и Франция, и Китай — постоянные члены Совета безопасности ООН. И что мы ведем (двусторонний) стратегический диалог уже давно. Были годы, «вынесенные за скобки» из-за ковида, так что важно возобновить этот диалог.
Дипломатия — это занятие с прицелом на долгую перспективу.
И, конечно, он (Макрон) не вернется (в Париж) с полученным от Си Цзиньпина согласием оказать давление на Путина. Все произойдет не так. Но просто привлечь внимание Си Цзиньпина к рискам этой войны для Европы, для мира… И, кроме того, выразить пожелание найти решение — Си Цзиньпин ведь единственный, кто сегодня в состоянии сделать так, чтобы быть услышанным Владимиром Путиным. (...)
В вашей книге «Госпожа посол: из Пекина в Москву, жизнь дипломата», которая вышла в минувшем октябре, вы говорите о перевоплощении Си Цзиньпина, когда он стал председателем КНР в марте 2013 г. Если до этого он был (я цитирую) «человеком приветливым, улыбчивым, не использующим казенный язык», то затем «вернутся забытые практики принудительной самокритики и культа личности. К этому добавится нетерпимость не то что к протесту, но к любому диссонансу. Красные линии, — позволявшие диссидентам знать, где находятся границы, которые нельзя пересекать, — будут стерты и заменены произволом. (...) Партия создаст тюремные камеры контроля во всех учреждениях — на предприятиях, в университетах, научных центрах…». И что получается сегодня — Си Цзиньпин самый авторитарный из всех китайских правителей?
Мао был диктатором, это бесспорно.
Ну а (при товарище Си) создан авторитарный режим, несомненно. Действует очень жесткая цензура, и вообще никогда еще не было так мало индивидуальной свободы в Китае.
Не знаю, стала бы я использовать термин «диктатор»… Потому что все-таки есть (какое-то) гражданское общество. (...) Но да, режим ужесточился. Личные свободы очень пострадали. И есть постоянный и повсеместный контроль со стороны партии. (...)
Что можно сказать о сегодняшнем уровне франко-китайских отношений? Пользуясь дипломатическим «барометром»…
Франко-китайские отношения оставались хорошими. Всегда сохраняется память о том, что Франция была первой крупной державой, признавшей Китайскую народную республику. (…) Но опять же есть нынешние реалии. Есть экономические отношения. У Франции очень большой дефицит (торгового баланса) с Китаем, и есть желание исправить это. Но, как я уже сказала, тот факт, что мы являемся постоянными членами Совбеза, делает наш диалог гораздо более стратегическим и глобальным.
Имеет ли все еще Франция этот имидж гламура и шарма в глазах китайцев?
Да, безусловно. Потому что когда они говорят о Франции, они говорят о романтизме. И в то же время, как в Пекине, так и в Москве показывают сегодня (французские) манифестации, насилие… Потому что это питает нарратив об «эффективности» авторитарных стран по сравнению с демократиями.
Как бы Вы определили позицию Китая по отношению к России касательно войны в Украине?
Я думаю, что Китай был застигнут врасплох этой долгой войной.
Путин, очевидно, тоже…
Конечно.
Это совсем не то, чего Путин ожидал. Для него это была полицейская, «специальная военная операция»…
Более того, вероятно Си Цзиньпин добился того, чтобы она не началась во время Олимпийских игр в Пекине. Точно так же, как это было в 2008-м году в случае с (войной) в Грузии.
Но я думаю, что эта война очень мешает китайцам. Она нарушает экономические потоки… Но, в то же время, по моему мнению, он (Си) искренне полагает, что интересы безопасности России были «попраны» из-за расширения НАТО. И так как НАТО недавно, на своем последнем саммите, в конце концов, упомянуло Китай — хотя он находится вне Трансатлантической зоны — как угрозу своей безопасности, своим интересам и своим ценностям, Китай тоже не очень любит НАТО. (…)
Не может ли Китай видеть в этой войне РФ против Украины удобную возможность для вассализации России?
Я совсем в это не верю.
Этот аргумент часто упоминается…
— Да, я тоже часто его слышу. Но я думаю, что интерес Китая — потому что у них общие враги — это не ослабленная Россия. Ни ослабленная, ни дискредитированная. В любом случае, асимметрия между Китаем и Россией и так уже существовала. И каждый находил в этом свой интерес. И, кстати, с 2014 года — потому что я покинула Китай в 2014-м, газовый «контракт века» уже был подписан на китайских условиях. Так что я не думаю, что Китай что-либо выиграл из-за ослабления России.
А если Китай этого захочет, есть ли у него возможность в некотором роде заставить Путина прекратить эту войну?
Заставить — нет, не думаю. Я думаю, что Путин может слушать Си Цзиньпина, потому что тот понимает «интересы безопасности» России. А если будут попытки заставить, то (Китай) перестанет быть (для Путина) другом или партнером.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться