Политолог о том, что может измениться в Турции после намеченных на 14 мая президентских выборов

В Турции официальный старт кампании к президентским выборам был дан около двух недель назад. Многие центры исследования общественного мнения в этот раз прогнозируют поражение Реджепа Тайипа Эрдогана, находящегося у власти с 2014 года. Наиболее серьезным соперником действующего лидера является кандидат от объединенной оппозиции Кемаль Кылычдароглу. О том, что может измениться в Турции после намеченных на май президентских выборов, а также о позиции Анкары по вопросам войны в Украине и вступления Швеции в НАТО мы поговорили с политологом Байрамом Бальчи из центра международных исследования (CERI) SciencePo, бывшим директором Французского института анатолийских исследований в Стамбуле.

Вид Стамбула с моря. © Julian Nitzsche/CC

RFI: Шесть партий оппозиции, объединившись в «Народный альянс», выдвинули единого кандидата против действующего президента Реджепа Тайипа Эрдогана. Им стал лидер Народно-республиканской партии Кемаль Кылычдароглу. Чем известен этот политик, которого также называют «турецким Ганди»?

Байрам Бальчи: Многие опросы общественного мнения действительно указывают на победу оппозиции и поражение Эрдогана, но между тем следует быть осторожным в оценках. Выборы только через два месяца, и в Турции еще многое может произойти. Каждый раз, как меня спрашивают об исходе выборов, я привожу в ответ высказывание президента Турецкой Республики Сами Демиреля, который говорил, что для политической жизни Турции даже 24 часа — очень долгий период. То есть если 24 часа — долгий период, то два месяца и подавно. Еще многое может измениться.

Но тем не менее, действительно, если Эрдоган потерпит поражение, президентский пост может занять Кемаль Кылычдароглу, которого в западных медиа действительно называют «турецким Ганди». Лично я нахожу, что такая характеристика ему не подходит. Его так прозвали, поскольку несколько лет назад он участвовал в марше за демократию и свободы в Турции вместе со своими сторонниками, что было замечательно. Но я бы все равно не сказал, что эта характеристика ему подходит. Он является важной политической фигурой в Турции последних 20 лет. Он представляет главные оппозиционные партии, включая Республиканскую народную партию, созданную несколько десятилетий назад Ататюрком. У Кылычдароглу нет репутации харизматичного политика, но, я бы сказал, что вероятно это и требуется сейчас Турции: очень яркие и сильные политики могут в конце концов начать разобщать граждан. И тот факт, что у него получается создать образ человека, который, напротив, объединяет оппозицию, которая ранее была очень разобщена, вполне может дать шанс на победу в выборах. Во всяком случае, на это надеется оппозиция. И шанс на победу есть. Но я говорю это с осторожностью, поскольку, повторюсь, еще многое может случиться, до выборов еще достаточно времени, стоит подождать.

Вы считаете, что выборы будут свободными?

Будут ли они свободными? Думаю, да. Будут ли они прозрачными? Думаю, да. Но, полагаю, с точки зрения доступа к ресурсам, будет не хватать некоторого равенства. То есть находящаяся сейчас у власти партия имеет преимущество ввиду своего положения: она контролирует страну уже около 20 лет, она имеет лучший доступ к СМИ и медийным площадкам в стране, и это является причиной для беспокойства оппозиции, которая на таких площадках представлена маржинально. Разумеется, оппозиционные СМИ существуют, но у оппозиции нет таких средств, как у представителей нынешней власти. Исходя из этого, я считаю, что грядущие выборы будут свободными, прозрачными, но без равенства в средствах между провластными силами и силами оппозиции, но таков политических контекст последних лет в Турции.

Предвыборная кампания проходит в особом на фоне нескольких крупных внешнеполитических процессов. К примеру, какой позиции сейчас придерживается Турция по вопросу войны в Украине?

В случае смены власти в Турции, думаю, последуют изменения и в ее внешней и внутренней политике. Но я бы сказал, что уже до выборов и даже до землетрясения — поскольку, думаю, вы меня спросите и о нем — власть и Эрдоган начали корректировать и реорганизовывать внешнюю политику Анкары. Потому что уже после войны в Сирии, которая имела очень и очень серьезные негативные последствия для Турции, Анкара лишилась многихпривычных партнеров. Эрдоган начал проводить политику восстановления и реорганизации внешней политики для того, чтобы Турция больше не оказывалась в столь изолированном, одиноком положении во время конфликтов. И эта реализация этой стратегии, которая уже приносит плоды, к примеру, в отношениях с Арменией, ОАЭ и Саудовской Аравией, частично была упрощена после землетрясения. Кроме того, свою роль играет и приближение выборов: перед ними обещаются перемены, и что-то будет осуществлено.

Что касается Украины, я не думаю, что позиция Турции сильно изменится — особая позиция, при которой она остается в хороших отношениях с Россией, поддерживает с ней связи и ведет торговлю и при этом прямо, искренне и, я бы сказал, смело поддерживает Украину. На мой взгляд, эта политика продолжится, так как оппозиция по этому вопросу не придерживается кардинально иных взглядов по сравнению с Эрдоганом. В случае победы оппозиции на выборах в турецком внешнеполитическом курсе вероятно больше перемен будет в отношении Сирии. Но и здесь некоторые вещи останутся неизменными. К примеру, военное присутствие Турции в ряде сирийских регионов: в случае прихода к власти, оппозиция не сможет быстро их вывести, несмотря на имеющееся у нее желание. Думаю, стоит рассчитывать, что изменения произойдут, но постепенно, с течением времени, а не моментально, поскольку невозможно радикально это изменить.

На ваш взгляд, может ли Анкара официально занять нейтральную позицию в войне в Украине?

В общем-то ее нынешняя позиция является в какой-то степени формой нейтралитета: Турция поддерживает Украину, но и не рвет связей с Россией. В каком-то смысле это можно назвать нейтралитетом. Но это не нейтралитет в том смысле, что Турция полностью отсутствует, то есть никаким образом не взаимодействует ни с Украиной, ни с Россией. Такое для Турции просто невозможно, потому что она не может обойтись без экономических отношений с Россией, ей требуется ее газ, требуется продолжать экспорт фруктов и овощей в Россию, нужны туристы. То же самое и с Украиной: Турция не может свести на нет взаимодействие, так как нуждается в украинском зерне, туристах, ей нужно продавать Украине вооружение, Турция - довольно впечатляющий производитель и экспортер вооружений. То есть позиция Турции продиктована ее внешнеполитическими и экономическими нуждами.

Другой вопрос, по которому Анкара заняла особую позицию, — вступление Швеции в НАТО...

Это очень интересный вопрос. С начала войны в Украине Швеция вместе с Финляндией из опасений за свою безопасность, из опасений российской экспансии  приняли решение вступить в НАТО. Турция выдвинула свои условия. Для вступления в НАТО требуется согласие всех членом альянса. Турция — важный член НАТО, это вторая армия организации. Анкара наложила вето на заявки, а затем сняла вето для Финляндии, однако сохранило в случае с заявкой Швеции. Для этого есть несколько причин. Во-первых, у Турции есть ощущение, что европейцы думают исключительно о собственной безопасности, но не думают о безопасности своего партнера — Турции. Ей кажется, что в развитии конфликта на Ближнем Востоке, борьбе с терроризмом западные игроки учитывают свои интересы, но не принимают во внимание интересы Турции. Приведу конкретный пример: Турция упрекает своих партнеров в помощи оппозиционерам, некоторые из которых были замешаны в террористических атаках, — это случай Рабочей партии Курдистана или сторонников Гюлена, бежавших в Европу после попытки госпереворота. Здесь вопрос тоже вполне конкретный: некоторые из этих лиц были действительно вовлечены в действия против Турции и бежали в Европу, в том числе и в Швецию, но не все. На мой взгляд, лишь малая часть. Но большая часть этих людей действительно находится в оппозиции турецким властям и принадлежит к политическим и религиозным движениям, противостоящим Эрдогану. Но говорить, что эти движения являютчся террористическими — преувеличение.

Еще одна задача Эрдогана — показать гражданам Турции, что он защищает интересы своей страны, что Турция - важный игрок, с которым считаются, а не безусловно поддерживающий. Это также предвыборный ход - показать, что западным партнерам нужно принимать во внимание стратегические и военные интересы Турции. Я думаю, что это повышение ставки перед выборами. Я не сомневаюсь в том, что в конечном итоге Турция одобрит заявку, снимет вето на вступление Швеции в НАТО, но это произойдет немного позже, может, накануне президентских выборов или сразу после — тогда, когда Эрдоган оценит, что ему это принесет с точки зрения выборов.

Каковы внутриполитические вызовы в Турции в преддверии президентских выборов?

Во внутренней политике стоит ожидать значительных перемен. Если Эрдоган уйдет в отставку, в стране будет реорганизация и реструктуризация внутренней политики. Вероятно, во всяком случае, я надеюсь, у СМИ будет больше свободы. Таково обещание оппозиции. Некоторые люди будут освобождены (речь о заключенных оппозиционерах и политических деятелях — RFI) из тюрем, к сожалению, в Турции таких лиц много. И здесь тоже предстоит сложный переход, так как нанешняя власть действет уже более 20 лет,контролирует экономические ресурсы, строительства, компании. Я думаю, что переход будет болезненным, а оппозиции будет сложно быстро закрепиться на позициях. Потребуется много времени, чтобы изменить организацию власти в Турции.

Как оппозиция сможет ответить на экономический кризис в стране?

Это очень большой вопрос. Дмаю, что после выборов экономическая ситуация не улучшится, во всяком случае, не сразу. Поскольку новому правительству придется, вероятно, ввести ряд строгих мер, на которые правительство Эрдогана не шло в силу своего популизма и страха растерять электорат. То есть предстоит ввести болезненные меры, они на это пойдут, и инфляция и безработица могут вырасти. Но с позитивной точки зрения, возможно со сменой политической команды будет меньше враждебности по отношению к западному миру и приток большего количества инвесторов, в том числе с запада, в том числе тех, кто в последние годы находился в конфликте с Эрдоганом. Таковы надежы оппозиции — больше умиротворения и меньше враждебности, больше уверенности для инвестирования в Турции.