Франция и принудительные усыновления в Чили: матери и дети в поисках правды
Между 1960 и 1990 гг. более 20 тысяч чилийских детей из бедных семей были усыновлены и вывезены за границу французскими, итальянскими и австралийскими парами. Усыновления поощрялись диктатурой генерала Пиночета (1973–1990). Спустя годы выяснилась правда: несколько тысяч биологических матерей никогда не давали согласия отдавать своих младенцев. Их забирали медсестры, социальные работники, врачи, юристы и даже представители церкви.
Опубликовано:
Журналистки RFI Люсиль Гимбер и Жюстин Фонтен встретились с матерями в Чили и усыновленными во Франции детьми, которые до сих пор ищут друг друга. В своем расследовании они приводят несколько неопубликованных ранее свидетельств.
Корреспондент RFI в Сантьяго Жюстин Фонтен встретилась с пятидесятилетней Рут Уиска, которая работает горничной в 1200 км к югу от столицы, на острове Чилоэ. В середине 1980-х Рут жила и работала в Осорно, на юге страны. Она забеременела от своего парня, когда ей было 17, а ему 16. Он переехал в другой город, и Рут родила девочку одна в больнице Осорно. Но вернуться домой в деревню Рут не решилась: «В то время я не могла вернуться к бабушке и дедушке с ребенком. Меня бы выгнали, избили. Поэтому я боялась сказать им, что беременна. И я нашла пансион для дочери, отав ее женщине, которой доверяла».
Первые месяцы после родов Рут работает в баре и видит свою малышку каждый день. Но из-за низкого жалованья ей приходится искать более высокооплачиваемую работу — она переезжает на остров Чилоэ, в 200 километрах от дочери. Маленькая Клаудия живет все с той же женщиной. «Я давала ей по пять тысяч песо в месяц, это была значительная сумма в то время. Но потом я заболела и полгода была прикована к постели, поэтому я не могла переводить деньги. Тогда эта дама обратилась в полицию».
Рут вызывают в суд по обвинению в отказе от дочери. В это время она почти не умела читать, так как бросила школу в 12 лет и пошла работать. Рут не поняла сути представленных ей на подпись документов. «Социальный работник сказала мне, что я молода, что однажды я выйду замуж и у меня будет много детей, и что мне не о чем беспокоиться. Я спросила ее, смогу ли я снова увидеть свою дочь, она ответила утвердительно. Она заверила меня, что, если я не подпишу, меня арестуют. Я боялась попасть в тюрьму. И в итоге я все подписала». Позже она поняла, что документы, данные ей на подпись, были бумагами для передачи Клаудии на удочерение. Несмотря на обращение в полицию, Рут так и не смогла найти свою дочь. И только несколько лет назад она обнаружила, что она не единственная, кто пережил подобную историю.
«Я слышала ее крик. И больше я никогда ее не видела»
Аида Касерес тоже жила на юге Чили. Она потеряла второго ребенка сразу после родов в больнице города Коронель в 500 километрах от столицы. «Когда мне был 21 год, я забеременела маленькой девочкой. Я приехала в больницу с осложнениями. У меня родилась дочь, и я хорошо помню, как медсестра сказала: „Посмотри, какая у тебя красивая дочь“. Это все, что я помню. Я слышала ее крик. А потом я ее больше никогда не увидела», — говорит она.
Медсестра сказала ей, что ее дочь мертва. Но Аида не могла в это поверить и пыталась докопаться до правды. Это было в 1986 году. «Я искала ее в больнице в Коронеле, но ее там не было. Я спросила, что с ней случилось, я задавала много вопросов. Пока не нашла ту самую медсестру. И она мне сказала: „Ваша дочь не умерла. Ее отправили в детский дом“ — рассказывает она. — Они сказали, что я бросила ее! Но я никогда не обращалась в суд, никогда не подписывала согласия на усыновление, никогда!»
Аида безуспешно искала свою дочь много лет. Но три года назад она получила сообщение в Facebook из Франции: «Ты моя мать?» «Этот вопрос я никогда не забуду», – говорит Аида.
Сейчас она проживает в пригороде Сантьяго Падре-Уртадо и регулярно общается дочерью через соцсети, несмотря на языковой барьер. Теперь ее дочку зовут Мари. Она отправила матери копию своего дела об усыновлении. «Вот, это ее паспорт…», – показывает Аида корреспонденту RFI документы. На несколько секунд она застывает, рассматривая первую фотографию дочери: «Это была еще такая хроха…!» Она вздыхает.
Еще ее удивляет тот факт, как быстро ее ребенка удочерили. «Она родилась 21 сентября, а 17 декабря того же года она уже уехала из Чили. Суд постановил, что за ней приедет французская пара. А потом в отчете говорится, что я жила на улице и была алкоголичкой. Хотя я ни разу не выпила ни капли алкоголя! Я всегда была домоседкой, у меня всегда был свой дом».
За последние годы в Чили было подано более 700 жалоб в судебные органы по поводу «принудительного усыновления». Большая часть жалоб касается усыновлений в период диктатуры Пиночета, с 1973 по 1990 год. При этом, чилийская судебная полиция и НКО, куда обращаются потерпевшие, подсчитали, что с 60-х годов прошлого века 20 тысяч чилийских детей могли быть усыновлены незаконно. Корреспондент RFI встретился с одной из таких НКО, которая называется Hijos y madres del Silencio («Дети и матери молчания»). Она была создана в 2014 году, чтобы помочь матерям в Чили найти своих детей.
«Нас около 12 тысяч человек, мы общаемся в закрытой группе в Facebook — все делаем онлайн. Чтобы помочь матерям и их семьям в поисках, мы просим их сделать тест ДНК, потому что, к сожалению, у них нет другого способа найти своих близких. С другой стороны, у детей, усыновленных за границей, часто есть документы, название города, фамилия... Мы проводим с ними расследования, но мы также предлагаем им сделать тест ДНК — чтобы быть уверенными, потому что документы, которые у них есть, часто бывают фальшивыми. К сожалению, нам удалось найти пока только 250 детей», — рассказывает представительница этой неправительственной организации Марисоль Родригес, которая ищет свою незаконно усыновленную старшую сестру.
Чаще всего жертвами таких принудительных усыновлений были бедные, молодые, одинокие женщины, а иногда и представители коренных народов Чили, особенно мапуче (арауканы). Многие из них были неграмотными.
Организация установила целый ряд людей и учреждений, которые фигурируют в досье принудительного усыновления. «Там были задействованы монахини и священники, очень часто социальные работники, адвокаты, судьи, гостиницы — была целая сеть. Их задача была в том, чтобы заставить приемных родителей поверить в то, что они делают что-то хорошее, правильное. А не то, что они пришли забрать пропавшего из роддома ребенка», — рассказывает Соль Родригес, соучредительнца Hijos y madres del Silencio.
Эти посредники использовали такие же методы, чтобы отобрать детей у их настоящих матерей.
«Первый способ – сказать матерям, что их ребенок родился мертвым, но не дать им тела, – объясняет Соль Родригес. – Второй метод чаще касался матерей, которые работали домашней прислугой или в сельской местности, например: эти люди говорили им, что будут заботиться о детях в течение недели, и что родители могут приходить и забирать их по выходным. Но через несколько недель они передавали детей на усыновление без согласия родителей. Наконец, в третьем случае, они говорили матерям, что у их новорожденных очень серьезные заболевания, которые в местных условиях не вылечить. И что, если они любят своего ребенка, они должны отдать его на усыновление, чтобы он не умер в Чили».
Как установила НКО, у более 700 детей, усыновленных таким образом, последний адрес в Чили, указанный в их паспортах, был адрес нескольких отелей в Сантьяго. 59-летний Гвидо работал в одном из этих отелей, отель с тех пор закрылся. О том, что он там видел, Гвидо впервые согласился рассказать RFI.
Когда он работал в ресторане отеля, с 1979 по 1997 год, он пересекался со многими иностранными парами, которые приезжали усыновлять детей в Чили. «Обычно они проживали там около двух месяцев. Сначала они были одни, неделю–две. Потом появлялся некто, кто давал им все контакты. А потом привозили детей. Примерно через две недели они спускались в ресторан отеля, чтобы оформить документы с юристами, а я обслужил их за столом. Итальянцы усыновляли только младенцев. А французы и австралийцы усыновляли детей трех-четырех лет», — вспоминает он.
Сегодня возникают вопросы о роли отелей в этих усыновлениях. Например, Гвидо вспоминает женщину, которая официально являлась директором по связям с общественностью: «У нее там был офис, но она никогда не работала специалистом по связям с общественностью. Когда приезжали иностранные пары, они всегда стремились поговорить с ней. Она была связующим звеном между юристами и приемными родителями, потому что говорила по-французски и по-английски».
Торговля детьми, узаконенная при диктатуре
Незаконные усыновления имели место до и после диктатуры генерала Пиночета. Но если эти сети и могли без проблем функционировать при военном режиме (1973–1990), то это, в частности, потому, что сама хунта решила способствовать усыновлению бедных детей иностранными парами.
Об этом рассказывает историк Карен Альфаро в своем исследовании. Она преподает в Южном университете Чили в Вальдивии и работает над этой темой уже несколько лет. «При диктатуре Чили стала одной из основных стран, из которых детей увозили на усыновление за границу. Принудительное усыновление детей является частью политики социального насилия в отношении этих бедных семей. Это была разновидность социальной евгеники*», — объясняет она.
В то время режим под влиянием «чикаго-бойз**» превратил Чили в лабораторию неолиберализма. «Диктатура пыталась показать свое экономическое развитие. В этом контексте все бедные социальные категории и, как они их называли, „иррегулярные несовершеннолетние“ воспринимались как проблема. В прессе их называли „большой проблемой“ нашей страны», – подчеркивает историк.
В разгар холодной войны диктатура опасалась, что по мере взросления эти дети присоединятся к оппозиции. С другой стороны, лидеры военной хунты не желали тратить деньги на социальные программы. «Поэтому они предложили значительно увеличить количество усыновлений чилийских детей. Для этого упростили процедуры усыновления», – отмечает Карен Альфаро. В своем исследовании она показала, что некоторые дети продавались за сумму от 6,5 тыс. долларов за ребенка до 150 тыс. долларов за братьев и сестер.
Однако Карен Альфаро считает, что побуждения посредников при таком усыновлении детей были скорее идеологическими, нежели финансовыми, особенно при Пиночете.
«Мне удалось провести несколько интервью с социальными работниками, занимвшимися в ту эпоху насильственными усыновлениями. И они говорили, что данная практика имела место в рамках государственной и институционной политики. Они были убеждены, что спасали детей от своих семей, потому что считали, что такие дети обречены на бедность и хаос. Так что у многих государственных служащих, врачей, судей и социальных работников были идеологические причины»,
– объясняет историк.
Кроме этого, как полагает Карен Альфаро, режим использовал усыновление детей иностранцами для возобновления дипломатических отношений с несколькими западными государствами, где диктатуру Пиночета особенно критиковали за нарушения прав человека, и куда эмигрировало большое количество чилийских изгнанников. Так, например, Швеция была одной из основных стран, куда уезжали чилийские приемные дети. В то время шведские власти знали о происходящем в Чили, но предпочли закрыть глаза.
Франция стала четвертой страной по количеству усыновленных чилийских детей. Примерные цифры известны лишь по частичным данным, собранным чилийскими консульствами. Министерство иностранных дел Франции, со своей стороны, сообщает, что с 1981 года во Франции было усыновлено 1706 чилийских детей. Никаких подробностей, несмотря на запросы RFI, министерство не представило.
Право знать свое происхождение
Сотни или тысячи насильственно усыновленных детей выросли очень далеко от Сантьяго, но сегодня многие из них стремятся узнать свою историю. Журналист испанской редакции RFI Люсиль Гимбер встретилась с некоторыми из них. В конце июля около Тулузы, на юго-западе Франции, французское отделение НКО Chilean Adoptees Worldwide (Всемирная ассоциация усыновленных чилийцев) организовала встречу участников. На встрече присутствовало несколько десятков человек.
«Меня усыновили в Чили в 1986 году, когда мне было пять с половиной лет. Меня украли у моей биологической мамы, с которой я жила. Она искала меня 36 лет», – рассказала журналисту одна из участниц встречи Йоханна Ламболей. Благодаря Chilean Adoptees Worldwide Йоханна нашла свою маму. Но она считает, что тема насильственно усыновленных детей еще слишком мало известна во Франции. «Во Франции существует табу в отношении темы усыновления. Поэтому мы хотим оповестить всех выходцев Чили, которые ищут свои корни, о том, что мы существуем, что они могут связаться с нами в любой момент, и что мы можем попытаться помочь им в их поисках», – говорит она.
34-летней Летисии Буржье также удалось связаться со своей биологической семьей в Чили. После многих лет поисков она обратилась в Национальную службу по делам несовершеннолетних в Сантьяго, которая в итоге нашла ее мать и даже отправила письмо с фотографией.
«Когда я вижу ее фото, я вижу, на кого я похожа! У нас один нос, губы, одинаковые глаза и брови», – говорит она, улыбаясь. – Когда тебя усыновляют, вопрос о том, как ты выглядишь, – это первый вопрос, который ты задаешь себе. Прежде всего: „На кого я похож?“ И вот оно!»
В письме, которое Летисия получила от матери, говорится, что она никогда не отдавала ее на усыновление. «Для меня это стало большим облегчением. Я поняла, что я себе все это не придумала. Но это было непросто. Новость поменяла всю мою личную историю, которая является основой моего характера, моей жизни. Это открытие стало для меня психологическим цунами. Несколько лет назад я бы не смогла сделать это, потому что у меня не было достаточно сил и мужества», – признает она. С тех пор Летисия смогла встретиться со своей биологической матерью: «Эта поездка поставила под сомнение многие вещи. Когда я вернулась во Францию, я задумалась: какова моя жизнь? Я действительно выбрала ее?»
Летисия также узнала, что ее матери сказали, что она умерла в больнице. Она поняла, что ее свидетельство о рождении было сфальсифицировано.
Сегодня она задается вопросом об ответственности Франции в подобных случаях усыновлений. «Мы можем только сомневаться и задавать вопросы самим себе. Ведь так много детей, переехавших из Чили во Францию, прошли через французское посольство. Там должны знать, как работают законы. Однако многие дети были вывезены из страны без предоставления обязательных документов ... Здесь очень много „серых зон“. Было бы очень странно думать, что в посольстве никогда не задавались таким вопросом», – отмечает она.
Табу
Рассеянные по всему миру объединения потерпевших считают, что чаще всего приемные родители не знали, что на самом деле этих детей никогда не бросали. Отец Летисии, Андре, поддержал свою дочь в ее поисках биологических родителей. Он один из немногих родителей, которые открыто согласились рассказать о шагах, которые он предпринял со своей супругой в то время. «На самом деле все получилось очень просто. Мы уже знали, что во Франции процедура усыновления очень долгая. У нас ушло бы на это 4–5 лет, и с неопределенным результатом. Мы узнали, что легче усыновить ребенка из другой страны», – объяснил он RFI. Знакомая пара посоветовала им усыновить ребенка в Чили. Поэтому они решили уехать в Сантьяго.
Друзья дали им контакты и адреса. А еще – некое «руководство» по усыновлению, написанное по-испански от руки, благодаря которому Летисию нашли в больнице всего через две недели после приезда Андре в Сантьяго. Как уверяют супруги, они оплатили только расходы на перевод документов и административные расходы в суде. Ничего «ненормального» в процедуре усыновления они не заметили.
По возвращении во Францию в аэропорту Тулузы их ожидал радушный прием: «Около пятнадцати или двадцати друзей, которые уже усыновили детей из Чили. Они ждали нас почти как мессию в аэропорту. Это были потрясающие эмоции!» Во Франции суд без труда постановил полное удочерение Летисии.
Поэтому, когда дочь говорит, что ее насильно забрали у биологической матери, «конечно, во мне что-то происходит, мне все это еще нужно переварить», – говорит Андре Буржье. Но тем не менее, он счастлив, что Летисия смогла найти свою биологическую семью. «Теперь, когда она рассказывает о своей истории, она чувствует себя немного свободнее. Она меньше подвержена стрессу», – утверждает он.
Но некоторым французским родителям обсуждение этой темы со своими приемными детьми кажется немыслимым. Именно так произошло в семье 30-летнего Альбана Дюбо. Он был усыновлен в Пунта-Аренас, самом южном городе Чили, в Патагонии. В паспорте, который был выдан в Чили, когда ему было всего 15 дней, Альбан уже имел французское имя и фамилию. Это нарушение, которое сегодня затрудняет поиск его биологических родителей, однако 30 лет назад оно не помешало ему покинуть страну. «Судя по тому, что сказали мне приемные родители, с ними связались чилийские посредники еще до моего рождения», – говорит он.
Сначала родители рассказали ему, из какой страны он родом. Но примерно в 6 лет его приемная мать застала его копающимся в досье на усыновление. Для нее это стало шоком, и с тех пор она отказывается говорить с сыном об этом и не отвечает ни на какие его вопросы. Спустя несколько лет Альбан обнаружил, что все бумаги на его усыновление исчезли: «Я не могу посмотреть документы, которые видел, когда был маленьким. И после разговора с родителями я понял, что для них это табу, разговаривать с ними больше невозможно. Это было действительно жестоко с их стороны, они лишь хотели, чтобы я перестал совать нос в свое прошлое.
Несмотря на сопротивление приемных родителей, Альбан решил продолжить поиски. Сегодня он работает в полиции, женился три года назад, и они с женой хотели бы иметь детей. Но, как говорит Альбан, перед этим серьезным шагом он хотел бы узнать свою историю. «Для меня важнее всего знать, что произошло в действительности. Почему меня бросили? Мои родители сделали это добровольно или нет? И мне просто необходимо почувствовать родную плоть – будь то брат, сестра, дедушка или бабушка», – говорит он.
Обнять свою биологическую мать – этого тоже больше всего желает Йоханна Ламболей, член НКО Chilean Adoptees Worldwide (CAW). Как только снимут ограничения, связанные с пандемией COVID-19, она отправится в Чили. И она обращается к французским властям: «Мы хотели бы, чтобы французское правительство, как это сделали правительства Швеции, Голландии и других стран, помогло нам, а также признало, что при обработке данных об усыновлении были допущены некоторые ошибки».
Живущая в Сантьяго Аида Касерес тоже мечтает встретиться с дочерью. Но пока она не может позволить себе купить билет на самолет во Францию.
►Adoptions forcées au Chili, mères et enfants à la recherche de la vérité
Для НКО Hijos y madres del silencio крайне важно, чтобы поиски, уже ведущиеся в Чили, как можно быстрее продвигались вперед. По словам соучредителя организации Соль Родригес, принудительные усыновления являются преступлениями против человечности: «Мы не можем умалчивать об этом, об этой несправедливости. Многие чилийские матери умирают прямо сейчас, так и не узнав, где их дети. Это ужасно, потому что речь идет о похищении детей. Здесь, в Чили, таких было тысячи».
Она также напоминает, что принудительные усыновления происходили и в других странах, не только в Чили. Наконец, она просит, чтобы правительство ее страны возобновило проект сбора базы данных ДНК, созданный, чтобы помочь матерям найти своих детей. Этот проект не работает в течение последних полутора лет.
------------------------------------------
* ЕВГЕНИКА – совокупность социальных и политических мероприятий, направленных на улучшение наследственных характеристик человеческих популяций.
** ЧИКАГО БОЙЗ (Чикагские мальчики, от англ. Chicago boys) – группа чилийских экономистов 70-х годов XX века, работавших во время пришедшего к власти военного режима Аугусто Пиночета. Их целью было построение либеральной экономики «свободного рынка» в Чили и децентрализации ее экономико-политической системы. Большинство этих экономистов получили экономическое образование при Папском Католическом университете Чили, который работал в тесном сотрудничестве с экономическим факультетом Чикагского университета, в то время возглавляемого Милтоном Фридманом, автором концепции «шоковой терапии». Фактически, Чили стала одним из первых плацдармов для масштабных экономических экспериментов по коренной перестройке «социалистической» экономики в «свободную капиталистическую». Впоследствии название «чикагские мальчики» стало общеупотребительным словом, означающим «шоковых терапевтов» в сфере национальной экономики.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться