Перейти к основному контенту

Рискующее и спасительное двуязычие

Сейчас, когда на свете — при щедром участии бывших советских граждан — множество видов и подвидов двуязычий, да и многоязычий, об этом говорить немного легче, а тридцать лет назад это была самая больная тема в бывшем Советском Союзе. Если бы филологов слушали повнимательнее, а не истребляли, как в середине прошлого века, за буржуазный национализм или за изучение языка эсперанто, может быть, до развала СССР было бы еще далеко. Но развал случился, а теперь и Российская Федерация начала повторять самые грубые ошибки совка — и как раз в области, извините за выражение, языка и литературы.

Митинг коммунистов в Москве 18 декабря 2011.
Митинг коммунистов в Москве 18 декабря 2011. REUTERS/Mikhail Voskresensky
Реклама

Язык — дом свободы. Если у тебя нет этой свободы, если ты не можешь выразить на своем языке свою мысль, чувство, желание, в тебе начинает закипать обида на весь свет. За то, что он тебя не понимает. Не хочет понять. А ведь мог бы. Да, мог бы, если бы знал твой язык.

08:47

Слова с Гасаном Гусейновым - Рискующее и спасительное двуязычие

Гасан Гусейнов

Вот почему, собственно говоря, живя во всяком многоязычном сообществе, нужно знать несколько языков. Может быть, не стоит самонадеянно говорить о «владении» языком. Дураку понятно, что это не человек владеет языком, а язык владеет сознанием человека. Ровно настолько, насколько человек взял на себя труд это понять. Насколько его родичи и другие разумные старшие подтолкнули человека — мягким убеждением — этот, на первый взгляд, может быть, и как бы не очень нужный язык соседнего меньшинства — выучить. Выучить, чтобы что? Они же все, меньшинства эти соседние, и так говорят на моем языке, на языке большинства. Стоит ли париться?

На этот вопрос огромное большинство русскоязычных жителей бывшей Советской Прибалтики и бывшей Советской Средней Азии и бывшего Советского Закавказья, Забайкалья, Зауралья, да и прочего мелкосоциалистического забугорья и зарубежья, куда нелегкая заносила надолго советских командировочных, на этот вопрос отвечали: не надо париться! И не парились. К концу советского эксперимента победил язык межнационального общения —русский, и вот так называвшееся национально-русское двуязычие существовало, т. е. грузины и армяне, литовцы и эстонцы русский язык выучили, а никакого русско-национального двуязычия не было. Отдельные яркие исключения, вроде Лотмана в Тарту, были, конечно, но они, видно, и нужны были человечеству для того только, чтобы выпукло показать проблему. Показать тогда, когда уже ничего нельзя было изменить.

Проступала и другая драма — драма полуязычия, которое и оказалось на деле основой и официального двуязычия. Формально-то — да, бывшие «националы», как в СССР называли представителей входивших в этот союз народов, говорили и понимали на двух языках. Но для большинства их родной язык постепенно скукоживался до бытового и эмоционального жаргона, а новоприобретаемый русский становился главным — обслуживающим человека в его общении с начальством, однокашниками, с книгой и фильмом, в командировках. Формально родной язык потихоньку умирал в голове, а совсем не родной, но функционально требовательный, заполнял голову, душу, время. Любили ли такие полуязычные какой-то из двух или больше своих языков? Не уверен. Любили ли они себя в своем языке? Не уверен.

Неспособность выразить себя в той мере, в какой хочется и необходимо для так называемого полного счастья, воспринимается человеком как несчастье. Особенно если не можешь выразить эту самую, довольно простую мысль.

Язык заставляет человека «практиковать сложность» (Мераб Мамардашвили), которая, может быть, и понадобится-то тебе в жизни всего раза два или три. Но это будут решающие моменты в жизни. Моменты, когда решается твоя судьба — в моменты выбора, столкновения с драмой, кризисом.

В обществе, где история сгрудила много разных народов, с их языками, с их трагедиями и с их поэзией, двуязычие должно быть нормой. В маленьких тесных странах, где сгрудились носители нескольких языков, разумным считается эти языки учить. Когда империя росла, это иногда получалось. Но советский эксперимент не справился с задачей. Русский язык осваивался другими, а русским другие были не нужны. Специалисты — были.

Помню, в середине 1980-х годов дело было, ехали мы на поезде из Грузии, с зимней школы. В купе сидели два сотрудника АН СССР, майор внутренних войск и еще один, всю дорогу промолчавший, гражданин. Майор блеснул знанием грузинского алфавита: прочитал винные этикетки — «Ахашени», «Хванчкара», «Киндзмараули». Я спросил, читает ли он и стихи по-грузински. Он ответил: «Если бы я мог читать стихи по-грузински, я бы не был уже майором».
— Были бы полковником?
— Был бы грузинским поэтом.

В 1989 году это все как-то подтвердилось. Советская армия не могла бы так вести себя в Грузии, если бы ее офицеры знали язык грузинских поэтов. Но зачем империи такая армия, правда? Но есть и другие примеры, противоречащие этой гипотезе: вон, Жириновский, работавший слухачом на советско-турецкой границе, может, там как раз и взлелеял мечту полуязычного — «мыть сапоги русского солдата в теплом Индийском океане»?

Особ статья, конечно, Украина. Два близкородственных языка — русский и украинский, между ними еще и диалекты — суржик, балачка, которые, может, тоже скоро самостоятельными языками назовут. Но вот украинско-русскоедвуязычие есть. А русско-украинское только-только возникает. Да и то, скорее, в знак протеста против агрессии постсоветского российского государства. И сама эта агрессия возникла не на пустом месте. Поводом стало появление под боком у России свободного от России государства с двумя языками, один из которых — русский. Был бы вторым языком украинцев эстонский, ничего б не было. Чтобы вызверить население Российской Федерации против «укрофашистов», довольно было выдумать невыносимое угнетение русскоязычных в Крыму и на Донбассе. Где на сотни русских школ приходилось лишь с десяток украинских. Где еще вчера пропагандировалось «национально-русское двуязычие»? И «мова» несколько десятилетий была административным языком Советской Украины — одной из стран-основательниц ООН в 1946 году. Чего ж сейчас-то так всполошились? Да вовсе не из-за«мовы» ихней второсортной и всенародно в России презираемой, а из-за новой опции опасного двуязычия. Полуязычие — немота на обоих языках, — вот что разрешает воевать и насильничать во славу почившего Союза ССР.

Презрение к другим, считавшимся «младшими», славянским языкам — от польского до болгарского — воспитывалось в совке исподволь. Польско-русского или болгаро-русского двуязычия сколько угодно можно встретить и до сих пор. Но вот русско-польское или русско-болгарское — да зачем оно нам? Мы лучше английским займемся.

И тут нашла коса на камень. Презрение к миноритарным языкам, воспитанное в СССР и впитанное через поколение, обернулось и против русского. Попав в Америку или в Германию, сотни тысяч русских во втором поколении быстро теряют свой язык, потому что старшим здесь безоговорочно стал английский или немецкий. Некоторые хотят исправить положение, не дать умереть бесплатному наследию, несмотря на все помехи — на меланхолическую пустоту русскоязычного уныния, на грубость «русского мира», подорванного уже не только советским экспериментом, но и двадцатилетней чекистской реконкистой.

Как назвать этот процесс возвращения настоящего двуязычия? Чтобы некогда первый язык человека, усохший и ставший вторым, вернул себе жизнь, а самому полуязычному человеку придал силу и равновесие? Это трудное дело. Напрашивается, конечно, греческое слово протодевтероглоссия. Но понравится ли оно кому-то? Они ведь и первый свой язык не любят — послушайте косноязычных законодателей.

Так что в деле двуязычия русским остается уповать на Аарона. На всю, так сказать, цепочку Ааронову. В том числе, и на московского книжника-полиглота конца 17 века Аарона, и на Леонида Ароновича Жуховицкого, и на поэта Александра Яковлевича Аронова: они ведь правильно призывали полуязычных «остановиться, оглянуться…». Вспомним о старшем брате Моисея, который, в отличие от младшего, знал язык египтян. Аарон и сумел убедить фараона отпустить плененный народ. Не боясь ошибаться. Как переводчик, Аарон то и дело ошибался. Признавал ошибки и ошибался снова. Несмотря на все свое двуязычие и красноречие. Древним египтянам, наверное, тоже было обидно, что их язык некоторые выучили только для того, чтобы убежать из Египта, из Древнего Египта.

РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI

Скачайте приложение RFI и следите за международными новостями

Поделиться :
Страница не найдена

Запрошенный вами контент более не доступен или не существует.