Омлет с гильотиной как лекарство от пошлости

Филолог и обозреватель RFI Гасан Гусейнов о коварных мемах и о том, как жизнь в безальтернативности заставляет людей прислушиваться к проговоркам.

«Публичное приготовление омлета уже было в 2006 году частью пиар-кампании премьера. Но на этот раз, 13 лет спустя, слова премьер-министра о яичнице прозвучали не очень убедительно» JOHN THYS / AFP

08:32

Омлет с гильотиной как лекарство от пошлости

Гасан Гусейнов (подкаст)

Говорят, сейчас для понимания, о чем говорят люди, недостаточно изучать язык по учебникам, даже очень продвинутым. Да и книги читать уже довольно поздно. Что делать? Нужно изучать коварные мемы. То и дело вспыхивают эти речения и завоевывают соцсети. На несколько дней или лет занимают людей своей пригодностью для разных случаев жизни. Мемы обеспечивают коммуникацию автоматизмом: ты еще вроде бы здесь, со всеми, но вот ты сказал: «Что-то пошло не так». И что бы ни пошло не так, ты как бы отвернулся от остальных. В этом «что-то пошло не так» слышится замечательное последнее «прости» твоей личной ответственности. Это не я. Со мною что-топроисходит. А я не действую. Действует вокруг меня всесильное Оно.

Кто его знает, может быть в совке фрейдизм был вне закона, и Фрейда совгражданам читать запрещали из суеверия? В безальтернативном мире «свобода — это осознанная необходимость». Стало быть, человек не действует, а исполняет, ибо «есть суровое слово „надо“».

Произносится-то это «что-то пошло не так», может быть, о мелочи, о пустячной житейской неурядице. А между строк читаются совсем другие масштабы катастрофы. Кстати, и шуточное выражение «масштабы катастрофы» (или «масштабы бедствия») используется в быту, когда люди спрашивают, например, о размерах складчины или расходах на отпуск. В старые советские годы, когда люди уже имели право «подать документы на выезд» (было такое устойчивое словосочетание), но еще совсем не могли быть уверены в том, что их «выпустят» из СССР или пустят, к примеру, в Израиль, ходил анекдот о двух евреях в одесском трамвае.
— Вы уже взяли билет?
— Да вы с ума сошли! Какой билет, меня еще не выпустили, я только вызов получил!

«Вызов», «не выпустили» — слова эти теперь молодому человек почти не понятны, да и теряющие память старики забыли обо всем, вспоминая сладость совковой безальтернативности, чувства «уверенности в завтрашнем дне», «глубокого удовлетворения».

Старики забыли, как их тошнило. И теперь наказаны за это старостью. А молодые — мракобесием.

Безальтернативность — это мракобесие. Что означает эта не очень удачная калька от слова «обскурантизм», описывающего болезненное пристрастие к невежеству? А вот что: всякое мракобесие — не что иное, как следствие речевых ошибок. Человек сам, дескать, затягивает петлю упрямой необучаемости, повторяя мантры, формулы, мемы, житейские девизы низкого пошиба. Со временем самовнушительная сила повторения всяких «хочешь жить, умей вертеться», «чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей», «зачем дорога, если она не ведет к храму», «если выпало в империи родиться, надо жить в глухой провинции у моря», «не выходи из комнаты, не совершай ошибку», «дьявол начинается с пены на губах ангела» — сила повторения этих и им подобных укорененных в сознании многих людей речений огромна. Она, говорят нам, нечувствительно подчиняет себе человека, не дает ему вырваться из самогипноза.

Две молодые женщины. Едут, может, из театра, не знаю. Одна говорит, и по тону слышно, что цитирует иронически:
— Что-то пошло не так.
И улыбается. А другая, видимо, тоже с улыбкой, которую я не вижу, потому что стоит она ступенькой ниже спиной ко мне:
— Что же пóшло-то так?
И тут обе громко смеются.

Черт возьми, жалею, что не заговорил с ними. С эскалатора они ринулись к левому перрону, а мне надо было к правому.

Как подметили веселые женщины, обмен мемами, трафаретность разговора — это и есть опошление общения.
— Как дела?
— Как сажа бела!

— Живем — хлеб жуем.

Автоматическая речь обслуживает культ безальтернативности.
Хочется автоматически сказать, что дни этого культа сочтены. Но это ведь тоже — клише. Правильнее сказать, что десятилетия этого культа сочтены. Но это вроде и так ясно. Разве не пошло говорить, что время все лечит и всех уводит?

Жизнь в безальтернативности заставляет людей прислушиваться к проговоркам. К неожиданным гапаксам — так называются единственный раз произнесенные словечки, которые наука-филология бережет, хотя и не знает, что с ними делать. Эти проговорки и образуют единственно доступный людям контраст к привычным клише.

Когда-то, в сентябре 1982, на второй год советского вторжения в Афганистан, Леонид Брежнев, уже стоя одной ногой в могиле, оговорился в Баку и похвалил «нефтяников Афганистана». Это было сигналом ухода самого Брежнева, который умрет спустя месяц с небольшим после оговорки. Но были эти «нефтяники Афганистана» и проговоркой об окончании всего советского проекта, всех его космических кораблей, бороздивших Большой театр в фильме «Операция «Ы».

Чем более клишированной становится общественная речь, тем больше внимания к проговоркам сановников. Не нам, современникам, судить о сравнительной действенности этих проговорок. Но и не заметить их трудновато.

Вот выступил 15 января 2019 года на популярном у постсоветской знати «Гайдаровском Форуме» глава правительства РФ Дмитрий Медведев. После ухода В. С. Черномырдина за Медведевым закрепилось амплуа златоуста-ерника. Список перлов за полтора десятилетия, может, и не очень громкий, но он насыщен проговорками, думать над которыми общество вынуждено спустя несколько дней, недель и даже лет. Тут вам и «отлить в граните», и предложение «пробить финансовые тромбы», и признание, что «коррупция подрывает доверие граждан к интересам власти», и совет «держаться», потому что «денег нет».

Но вот 15 января 2019 года премьер-министр РФ выступил с предложениями облегчить жизнь предпринимателей от мелочной опеки государства. При этом метафорами несвободы, с одной стороны, и чаемого освобождающего удара — с другой, стали у Д. А. Медведева проговорки, можно сказать, эпические. Первая проговорка — яичница, или даже омлет. Публичное приготовление омлета уже было в 2006 году частью пиар-кампании премьера. Но на этот раз, 13 лет спустя, слова премьер-министра о яичнице прозвучали не очень убедительно. Выяснилось, в частности, что премьер-министр не понимает, почему у надзорных органов такие жесткие требования к толщине слоя взбитых яиц, выливаемых на сковородку. «Согласно этим нормам, — посмеялся Медведев, — яичную массу следует вылить на противень или сковороду, толщина массы должна составлять 2,5–3 см, готовить нужно в духовке при температуре от 180 до 200 градусов — иначе нельзя».

Не соблюдай повара этих требований, и по всей стране пошла бы волна отравлений. Не исключено, что младший член властного тандема хотел поймать в свои непопулярные паруса свежий ветер хайпа, поднятый в соцсетях после того, как в России появились магазины, продающие яйца не десятками, а девятками. Казалось бы, хочешь быть ближе к народу, прочитай любимую послевоенную частушку:

Хорошо тому живется,
у кого одна нога:
и одно яйцо не трется,
и не надо сапога.

И весь народ — твой. Так нет, решил хайпом взболтать яйца.

Но все же главной проговоркой были, конечно, не премьерские яйца и не омлет из них, а предложение главы правительства решительно и бесповоротно облегчить жизнь бизнеса, сделать то, что управляющий тандем вкупе с остальными членами вертикали власти, не делал, под гипнотическим влиянием Барака Обамы, двадцать лет. Что же это за волшебный инструмент?

Оказывается, это «регуляторная гильотина».

Гильотина, чисто исторически, оказалась некогда отличным, хотя и, прямо скажем, брутальным регуляторным инструментом. Но применяли его граждане по месту производства не к каким-то там ограничивающим свободу предпринимательства документам, а к людям, держателям этих документов и власти. Едва ли сам сановный оратор имел в виду печальный опыт чужой страны, когда предлагал аудитории «регуляторную гильотину» как инструмент оживления бизнеса в Российской Федерации.

Но ведь проговорка на то и проговорка, что говорящий высказывает вслух вовсе не то, что хочет сказать, а то, о чем, может быть, думает и говорить не хочет. И думает давно и упорно. Конечно, гильотина для бумаги или для сигар давно в ходу у людей, имеющих дело с документами. Но остальные-то подданные этого бюрократического жаргона могут и не знать.

Мемом «регуляторная гильотина» давно уже стала — на волне революции 1789 года. Может, не отметив юбилея 1917 года, Петрушка и Арлекин решил отпраздновать это событие по французскому календарю?

В общем, исполать вам, засидевшиеся вы наши. Пусть вы и позабыли об инициативе гражданина Гильотена, однако ж тем веселей очередной цирковой номер. Думайте дальше. Проговаривайтесь щедрее. Подданные все еще внимательно слушают вас: уж очень они устали от пошлости.