Россия между «особым путем» и «догоняющей модернизацией»

«Особый путь России: от Достоевского до Кончаловского» — так называется недавно вышедшая книга научного руководителя Центра исследования модернизации при Европейском университете в Санкт-Петербурге Дмитрия Травина. Презентация книги 17 ноября превратилась в экспертную дискуссию, свидетелем которой стал корреспондент RFI.

Книги Дмитрия Травина «Особый путь России: от Достоевского до Кончаловского» RFI/ V.Bondarev

Новая работа профессора Травина построена в виде заочного диалога со своими оппонентами и содержит немало цитат из статей экспертов, разделяющих точку зрения самого Травина на прошлое, настоящее и ближайшее будущее России.

Основной предмет спора: является ли Россия отдельным видом цивилизации, для которой решительно не подходят реформы западного типа, либо страна является неотъемлемой частью Европы, которая в силу ряда причин отстает в социально-экономическом развитии, но при определенных условиях непременно сократит отставание?

Дмитрий Травин придерживается второй точки зрения. И приводит в своей книге ряд примеров из истории европейских стран, которые тоже отставали в развитии и тоже искали свой особый путь. Один из ярчайших примеров — Германия с теорией Sonderweg, подчеркивающей отличие страны от таких держав, как Франция и Великобритания. И если сегодняшняя ФРГ стала одним из лидеров общеевропейской интеграции, значит, и Россия сможет встроиться в систему «коллективного Запада», пусть даже на условиях «догоняющей модернизации».

Вот как объясняет это сам Дмитрий Травин:

Дмитрий Травин RFI/ V.Bondarev

«У нас идея особого пути пока существует по понятным причинам: Германия — ведущая европейская страна по всем позициям, Россия — по-прежнему отстает. Россия начала отставить давно. Она отставала не на каком-то этапе, а на многих, но в то же время на многих этапах она и нагоняла отставание. И уже это свидетельствует о том, что нагонять вполне можно. Я не считаю, что Россия может выйти в Европе на ведущие позиции — так считать было бы уж слишком самонадеянно со стороны России. Но догоняющая модернизация — это нормально, мы можем даже несколько сокращать отставание, если будем проводить разумную политику».

Между тем, среди разделяющих идею особого пути России (или «русской матрицы») есть те, кто считает, что страна должна всячески поддерживать свою непохожесть и ни в коем случае не стремиться стать частью западной цивилизации. И те, кто с грустью констатирует, что Россия на протяжении многих веков придерживалась иных ценностных установок, и посему органически не способна быть правовым государством с охраняемой законом частной собственностью и сменой власти в результате честных выборов.

К примеру, профессор петербургского отделения Высшей школы экономики Андрей Заостровцев, работы которого неоднократно цитируются в книге Травина, приводит таблицу различий между Великим княжеством Литовским как примером западноевропейского феодализма и Московией как образцом восточного деспотизма. Первому свойственны договорной принцип (вассилитет) и суверенитет личности, второму — поголовное рабство, когда боярин — холоп всевластного царя. При первом варианте расцветает просвещение и положительное отношение к распространению знаний, второму свойственен обскурантизм.

Андрей Заостровцев RFI/ V.Bondarev

Андрей Заостровцев: «Естественно, что анализ российской истории со времен чуть ли не Ивана III нам покажет, что действительно в России существуют институты, которые несовместимы с правовой цивилизацией. Это, конечно, то, что экономисты называют „власть — собственность“. И дальше мы двигаемся от одной формы этой „власти — собственности“ к другой. Мы еще от Гегеля знаем, что форма существенна — она не может не меняться, и она действительно меняется. Вот сегодня, скажем, та же „власть — собственность“ у нас представлена и госкорпорациями, и государственными компаниями, и даже частными компаниями, которые формально являются частными, но на самом деле конечными правами распоряжения обладает власть. Вот эта знаменитая максима, как я ее называю, Олега Дерипаски: „Если государство попросит — я все отдам“. То есть они реально — не собственники, они только прикрываются этими юридическими документами. Вот эти формы фундаментальных институтов, отличных от правовых цивилизаций, показали высокую степень адаптации».

Хотя имя Федора Достоевского вынесено в заголовок книги, поиски особого пути России начались до него. Тем не менее, именно Достоевский представляется одним из самых страстных проповедников не просто особого пути, но особой миссии России, призванной показать окружающему миру пример высокой духовной нравственности. При этом Достоевский не просто очень популярен на Западе, но считается воплощением русской культуры XIX века. Дмитрий Травин считает, что не все так однозначно.

Дмитрий Травин: «У Достоевского было сложное отношение к Западу. Он, с одной стороны, писал, что западная культура для нас очень важна, и много времени проводил на Западе, причнм не только в казино — что считается его недостатком, но и в музеях — что считается его достоинством. Я сам Достоевского люблю как писателя, и его духовные поиски мне близки. Но я не считаю его знаковой фигурой для русской культуры, потому что духовное направление Достоевского скорее маргинально. В данной книге я пишу о Достоевском на основе материалов „Дневника писателя“ — в первую очередь не о художественном творце, а о публицисте, который очень сильно заблуждался, но его заблуждения являются отражением тех духовных — лучше, может быть, сказать интеллектуальных — направлений, которые существовали в его время. Что касается Запада, я понимаю, почему многие на Западе ищут Россию в Достоевском или в Толстом. Очень часто европейцы ищут какой-то необычный, фантастический мир. Им хочется узнать, что есть какая-то „прекрасная страна“, где люди более духовны, где существует что-то такое необычное. Пример последних десятилетий — это, конечно, Латинская Америка — от Маркеса до Кортасара. Невероятно популярная на Западе литература. А в XIX веке — ну, сначала, наверное, Байрон искал в Греции. А потом, когда появились фигуры масштаба Толстого и Достоевского, очень многие искали этот особый мир в России. Но так и не нашли».

В прошедшей в Европейском университете в Санкт-Петербурга публичной дискуссии о книге Дмитрия Травина принял участие профессор ЕУСПб Иван Курилла который является одним из ведущих российских американистов. Он по-своему объясняет популярность автора «Преступления и наказания» на Западе.

Иван Курилла RFI/ V.Bondarev

Иван Курилла: «Сам Достоевский, несмотря на то, что он большую часть жизни провел в Европе — там играл, как мы знаем — тем не менее к Западу относился с большим недоверием. А Америку изображал как некое загробное царство — помните, Свидригайлов у него сказал: „Если спросят, скажите — уехал в Америку“, и застрелился. Наверное, Достоевский, при том, что он антизападник, тем не менее в своих работах открывает какие-то глубины психики, которые западный человек и в себе видит. Поэтому, может быть, Достоевский при всем его антизападничестве — универсальный автор. С другой стороны, противоположный ответ — это что Достоевский помогает взглянуть на такие особенности человеческого поведения, человеческой психики, которые западный человек у себя уже не находит. В этом смысле Россия, может быть, прошла какой-то другой путь, и Достоевский показывает, что бывает, когда формы контроля над собой не такие, как в Западной Европе. Наверное, западному человеку ужасно интересно заглянуть в эту пропасть. Это, может быть, второй ответ. Я думаю, что западный человек видит в персонажах Достоевского и самих себя, и, может быть, видит нечто такое, что пугает, затягивает, притягивает как нечто, что ему в себе не хватает».

Иван Курилла добавляет, что Достоевский является не единственным русским писателем, популярным на Западе, и приводит имена других классиков русской литературы: Тургенев, Лев Толстой, Чехов. Между тем, 200-летие со дня рождения Тургенева прошло в России с куда меньшим размахом, чем, например, установка памятника Ивану Грозному. А грядущий (в 2021 году) двухсотлетний юбилей того же Достоевского, скорее всего, будет гораздо более масштабным. Это свидетельствует о том, что и среди российского населения, и в кругах властной элиты мессианская роль России является более популярной, чем общечеловеческие ценности.

Дмитрий Травин: «Если говорить о позиции властей, то у меня такое чувство, что „почвенник Достоевский“ востребован больше, чем „западник Тургенев“. Достоевский — и рьяный государственник в последние десятилетия своей жизни после того, как он был на каторге. А если надо — то и безбашенный революционер, если брать его первые годы творческой жизни до каторги. Если мы берем те моменты, которые я рассматриваю в книге, то Достоевский — рьяный империалист, активно пропагандирующий войну с Турцией в защиту братьев-славян, и делающий это иногда, как делал впоследствии наш Первый канал с известным „распятым мальчиком“ на Украине. То есть даже подвергать сомнению зверства врага для Достоевского это какой-то плохой тон. Да, вот из этого идеологию можно делать, причем у нас в Петербурге уже все началось, у нас резко расширяется музей Достоевского в Кузнечном переулке, к нему пристраивают второе здание. Насколько я знаю из предварительных рассказов градозащитников, там будет целый культурный центр, наверно, не только с Достоевским, а и с ресторанами и всем прочим. В Москве, насколько я знаю, масштаб „тургеневского квартала“ — кажется, так это называется, возле музея Тургенева — несопоставим с тем, что планируется сделать в Петербурге».

В книге приводятся высказывания и современных сторонников идеи «особого пути России»: и Александра Панарина, и Андрея Паршева, и вынесенного в заголовок Андрея Кончаловского. В заключительной главе Дмитрий Травин утверждает: «Особый путь — не более, чем интеллектуальный конструкт, а догоняющая модернизация — реальность. Хотя и не радующая тех, кто желает видеть большие перемен здесь и сейчас, а не в течение долгого времени».

И судя по активности проведенной дискуссии, у оппонентов профессора Травина есть немало контрдоводов, которые могут лечь в основу новых книг об историческом пути России.