«Я тебя никогда не забуду». Ушел Николай Караченцов

Николай Петрович Караченцов умер накануне своего дня рождения. Когда он уходил, звезды стояли так же, как стояли, когда он рождался. И Земля по отношению к Cолнцу стояла так же. Словно человек ушел в вечность тем же путем, каким пришел из нее в мир.

Николай Караченцов cкончался на на 74-м году жизни DR

04:39

«Я тебя никогда не забуду». Ушел Николай Караченцов

Екатерина Барабаш

Какое же это было потрясение в 1973-м, когда на сцену Ленкома выскочил забавный парень с огромным ртом и такой милой расщелиной между зубами. Бунтарь, шут, философ Тиль Уленшпигель без преувеличения всколыхнул Москву. В Ленком стали ломиться, прорываться, просачиваться всеми правдами и неправдами. Так начался театральный бум в стране. И начал его Николай Караченцов своим «Тилем». Тогда казалось (да и сейчас кажется) немыслимым — как в одном человеке может уместиться столько энергии? Не только физической, нет, но в нем, кажется, жил вулкан, который извергался безостановочно. После спектаклей с Караченцовым казалось, что ты — улитка, что нельзя так ползти по жизни, надо бы хоть чуть-чуть разогнаться. Его токов хватало не только на весь зрительный зал, да еще на многие годы, но он умудрялся тормошить зрителей и по ту сторону экрана.

Вслед за Таганкой Ленком стал узенькой лазейкой, через которую нам давали дышать. А Караченцов стал нашим проводником в этой лазейке. Сам того, скорее всего, не осознавая. Он никогда не был горазд на громкие слова, на декларации, на рассуждения о творчестве — он вообще нечасто давал интервью и редко говорил, — просто он выкладывался как мог в тех ролях, в тех спектаклях, которые как раз вели нас к свету. И ведь не зря не сохранилось записи «Тиля» — может, только в каких-то совсем уж тайных анналах — по тем временам этот спектакль был необычайной смелостью, почти революционным высказыванием. И сам Тиль — он был наш общий герой. В первую очередь благодаря Николаю Петровичу.

После философа-оборванца Тиля были Хоакин Мурьета, граф Николай Резанов — офицер, красавец. Все они пели, носились по сцене, танцевали, жили на таком надрыве, что и зрителю было непросто вынести этот накал эмоций. Тогда же к Караченцову приклеилось определение «синтетический актер» — артист, певец, акробат и бог знает что еще. На самом деле он не был никаким синтетическим — он был просто актером. Хотя нет — не просто. Караченцов был героем. Как царь Мидас превращал все, к чему прикасался, в золото, так Караченцов превращал все, что ему доводилось играть, в героическую симфонию. Дело было не только в его таланте — точнее сказать, дело было в его особом таланте всегда и везде быть героем. Поэтому, наверное, Марк Захаров и не брал Караченцова никогда в свои фильмы — в них не было места Везувию.

Караченцов не был, что называется, Актером Актерычем — его артистизм не знал нюансов. Чувства, которыми он распоряжался на экране и на сцене, были выдолблены из мрамора. Караченцов не хотел оттенков — он рисовал своих героев неразбавленными красками, он играл, не отвлекаясь на нюансы. Это особый и сложный талант — вызывать сложные чувства «простыми» способами. Даже его негероический Бусыгин из «Старшего сына» рассказывает историю обретения собственной совести словно простыми, короткими фразами. Наверное, это была его лучшая роль, а его сосуществование в кадре с Евгением Леоновым — вообще один из лучших дуэтов советского кинематографа.

Караченцов был стремительным, но всю жизнь проработал в одном театре. Он был любимцем женщин, но всю жизнь прожил с одной женой. Караченцов был рыцарем — настоящим рыцарем без страха и упрека, не подвластным старости. Он жил на повышенных скоростях, умудряясь вписывать в виражи. Кроме одного раза.

Тринадцать лет назад Караченцов попал в автомобильную аварию, получил серьезную черепно-мозговую травму, 26 дней пробыл в коме и больше на сцену не вышел. Мы не знаем, что творилось в его мозгу, в его душе все эти годы. Мы видели его постаревшим и слабым, молчаливым и непонятным, но все равно — было так здорово, что он жил. Он всегда был слишком героем, чтобы вот так, в одночасье, перестать быть им. Спасибо Людмиле Поргиной, жене, которая, несмотря на множество самых разных недовольных реакций, тянула его все это время, выводила в люди, не давала забыть про него и не давала ему забыть театр и мир.

И качнутся бессмысленной высью
Пара фраз, залетевших отсюда:
«Я тебя никогда не увижу».
«Я тебя никогда не забуду».