Перейти к основному контенту

«Рассказы о Родине» и Франции Дмитрия Глуховского

«У нас довольно гротескная и абсурдная ситуация в стране, но я решил ее еще чуть-чуть утрировать», — так писатель Дмитрий Глуховский представил свою, только что вышедшую по-французски, книгу «Рассказы о Родине». В интервью RFI на парижской книжной ярмарке (Salon du livre) он прокомментировал бойкот российского стенда президентом Франции, вспомнил о собственном опыте французской жизни и объяснил, почему «не склонен к сабмиссивному поведению» 18 марта.

Писатель Дмитрий Глуховский на книжной ярмарке в Париже 16 марта 2018
Писатель Дмитрий Глуховский на книжной ярмарке в Париже 16 марта 2018 RFI/D.Gusev
Реклама

12:16

Интервью с писателем Дмитрием Глуховским

Дмитрий Гусев

Разговор о литературе, о Франции и ее российском «мифе», а также о перевыборах Путина начался с вопроса о том, мешает ли политика литературе. Этот вопрос возник после того, как президент Франции Макрон бойкотировал российский стенд книжной ярмарки на фоне кризиса, связанного с «делом Скрипаля».

Дмитрий Глуховский: В разных странах это по-разному происходит. Но в России сегодня, какую сферу ни возьми, — это продолжение политики. Медиа — давно продолжение политики, церковь — безусловно, политическое подразделение партии и правительства. Не говоря уже о спецслужбах. И даже организованная преступность часто выполняет политические задачи в России. И литература, которую власть старалась не трогать в связи с ее малой электоральной значимостью, так или иначе политическим инструментом будет становится. Учитывая некоторых приглашенных сюда лиц, которые активной политической деятельностью занимаются — причем прорежимно — возможно, этим было продиктовано что-то (жест президента Макрона — RFI).

Правильно ли ставить знак равенства между политическим режимом в России и литературой? Нет, думаю, что это неверно. До сих пор большая часть авторов пользуется «привилегией» заниматься своим делом, неподцензурностью, которая у литературы все еще сохраняется у нас в стране. Это дает как раз независимый взгляд на происходящее в стране и обществе.

Можно на шапито смотреть, но зачем выходить на сцену

Решение Макрона было, хотя и эмоциональным, но оправданным. Я думаю, что желание Франции, вопреки каким-то англо-американским санкциям, протянуть руку дружбы России связано в очень большой степени с французским культурным антиамериканизмом и попыткой найти «культурных» союзников — в России тоже есть определенный культурный антиамериканизм. «Враг моего врага — мой друг». Это то, что происходило с приглашением России (почетным гостем парижской Книжной ярмарки — RFI), несмотря на всю ту неоднозначную политическую ситуацию, в которой Россия оказалась, сама себя в нее заведя.

RFI: Ваш большие романы — трилогия «Метро», «Сумерки», «Будущее» — уже издавались во Франции. С чем вы приехали на эту книжную ярмарку?

У меня только что вышел перевод на французский язык книги «Рассказы о Родине» — сборник сатирических новелл, рассказывающих о путинской России, доводя ситуацию в отношениях между властью и народом, в СМИ, в политическом истеблишменте до такого здорового гротеска и абсурда. У нас довольно гротескная и абсурдная ситуация в стране (и гротеск с абсурдом только усугубляются), но я решил ее еще чуть-чуть утрировать. Книга не новая — у нас она выходила в 2010 году до событий на Болотной и академика Сахарова (массовые протесты против фальсификации выборов — RFI). Вещи, которые там рассказываются, я тогда для себя и для многих проговаривал впервые. С тех пор они были проговорены не единожды Навальным, Собчак и другими оппозиционными политиками. Немного из-за этого книга утратила свою свежесть. Но как выясняется, это темы вечные: власть всегда у нас будет народ нагибать и лгать ему, а народ будет хлопать глазами, ушами и раскатывать губу, во все верить — и так будет осуществляться легитимация власти в нашей стране. Вот за этим процессом я и наблюдал: что происходит в головах у людей и у власти, кто — люди во власти и кем она управляет, и как между ними организованы их любовные, романтические, половые отношения.

Не боитесь своего французского читателя, который привык к другому жанру — вашей фантастике, антиутопиям, напугать непривычным ему у вас жанром, остро актуальным гротеском?

Этап, когда я боялся кого-то напугать, и все сомнения, связанные с этим, давно уже позади, оставлены и пройдены. Я рано начал писать и публиковаться, и вещи, которые мне были актуальны и интересны в 20-летнем возрасте — фантастика, антиутопия, при приближении 40-летней отметки перестают так будоражить мое собственное воображение. Невозможно на всю жизнь запереть себя в рамках одного жанра. Мне хотелось бы двигаться, работать в тех направлениях, жанрах, которые мне кажутся правильными, интересными. А читательские разочарования в любом случае неизбежны. Надо забыть об этом, «забить» в какой-то степени, и заниматься тем, что тебе нравится.

В «Рассказах о Родине» есть новелла «Utopia» — о Франции, о «французском мифе» для любого русского человека, который начинается фразой: «Проведи сейчас на улице опрос — по какой из европейских стран надлежит немедленно нанести ядерный удар — Франция, наверное, единственная уцелеет». Вы жили и работали тут три года. Франция — это действительно миф, утопия, и нет такой Франции, какую представляют себе русские люди?

Мне кажется, я немножко недополучил от Франции любви

Буквально в этот приезд, общаясь со своими друзьями и одноклассниками (у меня здесь несколько одноклассников живет, поскольку школа французская была в Москве) я все пытался понять, существует ли где-то та Франция, которую нам ’’втюхивали’’ в советские годы. Существует ли Франция Роже Вадима, Луи Де Фюнеса, Пьера Ришара или хотя бы мэтров «новой волны»? Где-то все это есть? Есть где-то Франция классической французской литературы? И каждый я раз я уезжаю с двойственным ощущением.

Безусловно, здесь есть масса того, во что можно безоглядно влюбиться. Но чего-то особенного, во что мы верили, сюда приезжая, здесь как-то не находится. Чего-то от старинного фильма «Окно в Париж», этой квинтэссенции нашего представления о французской жизни, об особенной утонченностей француженок, в том числе и в любви, о романтическом флере, который от французских мужчин исходит в направлении русских женщин… Непонятно, насколько это все есть.

Безусловно, Франция гораздо сложнее, интереснее и неоднозначнее. Страна очень проблематичная, люди очень трудные, сложные. Надо жизнь здесь прожить, чтобы полностью ее почувствовать. А понять — как и Россию — невозможно. Интересно, что при нашей совершенной инакости, абсолютном отличии французов от русских (мы друг другу — инопланетяне), что-то нас друг к другу влечет. Конечно, антиамериканизм. Но еще и взаимопритяжение противоположностей — как в мужской и женской любви. Французы, конечно, думают, что в этих взаимоотношениях мужчины — они, но не факт (смеется).

От трех лет, проведенных во Франции (вы работали тут на канале «Евроньюс»), остались у вас воспоминания, которые вы до сих пор лелеете?

Я жил в Лионе, и это очень красивый город, гораздо более ухоженный, чем Париж. Он архитектурно более монолитен. Были у меня и безумные посиделки, вечеринки с французскими студентами и с моими коллегами. Были и прогулки утренние по набережной, и поездки на чадящих дешевых машинах с друзьями и коллегами по французским деревушкам. Были и джазовые фестивали, и разговоры о судьбах мира, которые «положены» лево мыслящей молодой интеллигенции, с которой мне здесь пришлось часто сталкиваться. Все это было. Есть масса приятных впечатлений.

Стенд России на парижской Книжной ярмарке 16 марта 2018
Стенд России на парижской Книжной ярмарке 16 марта 2018 RFI/D.Gusev

Мне кажется, я немножко недополучил от Франции любви. Но все это можно еще восполнить и в среднем возрасте. Даже с еще большим успехом.

Лион или Париж? И какой он, ваш Париж? Какие места в нем — ваши?

Я жалею, что в Париже не жил. При всей своей ухоженности, Лион слишком для меня буржуазен, слишком «заточен» под жизнь тридцати-сорокалетних буржуа с семьями, маленькими детьми, с которыми надо где-то гулять, в непосредственной близости от виноградников и пастбищ. Это все Лион. Он богаче, степеннее, и он совершенно не про юношеский угар и приключения. А мне было всего 20 с небольшим лет, когда я приехал сюда, и очень по всему этому тосковал. Какого-то французского безумия, на которое я очень рассчитывал, я от Франции недополучил. Я жалею поэтому, что не жил в Париже. Этот город и грязный, и замызганный, и хаотический, он не соответствует нашему о нем представлению, но при этом — очень живой, непосредственный, дышащий и бурлящий, вмещающий все, что только можно себе представить в культурной, общественной и политической жизни. Здесь, конечно, настоящая жизнь и ее средоточие. И я жалею, что жил не в Париже, а в Лионе.

Нелегкая судьба писателя привела вас в Париж в момент, когда в России проходят перевыборы президента Путина. Пойдете 18 марта на избирательный участок в российском посольстве?

Ну нет, для меня эти выборы — совершенно очевидная профанация. Даже уже не профанация, а совершенно выхолощенный ритуал доминирования альфа-самца над населением и бета-самцами в политическом поле. Он (ритуал) нужен лишь для того, чтобы следующий срок мы могли всему миру тыкать в лицом этими бюллетенями и говорить: «Посмотрите, есть всенародная любовь, и не лезьте в нашу загадочную русскую душу. Да, мы хотим, чтобы нас ’’крыли’’, и Владимир Владимирович делает для этого все наилучшим для нас образом». Я как человек, не склонный к сабмиссивному поведению, к этому не готов и предпочитаю просто самоустраниться. Как я всегда и делал, потому что с самого начала, с момента его первого переизбрания, выборы превратились в шапито. Можно на шапито смотреть, но зачем выходить на сцену.

РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI

Скачайте приложение RFI и следите за международными новостями

Поделиться :
Страница не найдена

Запрошенный вами контент более не доступен или не существует.