Перейти к основному контенту

Это борьба ни с чем: Артем Козлюк о блокировке VPN-сервисов

В России 1 ноября вступил в силу закон, позволяющий блокировать сервисы, дающие пользователям возможность обходить блокировки в интернете. Теперь россиянам станет сложнее посещать сайты, доступ к которым ограничен законом. Русская служба RFI поговорила с Артемом Козлюком, главой общественной организации «РосКомСвобода». По его мнению, вступивший в силу закон не позволит Роскомнадзору эффективно ограничить доступ к запрещенным в России сайтам, часть VPN-сервисов все равно не будут соблюдать ограничения, а вступивший в силу закон в будущем может быть изменен или отменен.

LIONEL BONAVENTURE / AFP
Реклама

RFI: Артем, как именно от этого закона пострадают российские пользователи и доступ к каким именно сайтам теперь будет сложнее получить?

Артем Козлюк: Этот закон запрещает обход блокировок, то есть тех сервисов, которые позволяют пользователям восстанавливать доступ к информации. При этом важно отметить, что пользователи в России не стремиться получить доступ к какому-то запрещенному контенту, то есть к наркотикам иди детской порнографии. Процент таких людей не совсем высок.

По действующему российскому законодательству имеется возможность блокировать интернет-ресурсы по IP-адресу, а значит подвергать блокировке миллионы добропорядочных сайтов, которые не распространяют какую-либо запрещенную информацию, а просто находятся на тех же IP-адресах, что и подвергаются блокировке. Поэтому тут речь скорее о том, что пользователи хотят продолжать получать доступ к тем сайтам, которые подверглись такой неожиданной блокировке, и к тем сайтам, которые напрямую запрещены, но при этом не являются какими-то одиозными сайтами с запрещенным контентом, как, например, крупнейшая сеть деловых контактов LinkedIn, которая была заблокирована в России, множество видеохостингов, которые также были на каких-то нелепых и абсурдных основаниях запрещены в России и не являются производителями запрещенного контента.

Сколько человек сейчас используют VPN? Насколько это популярные сервисы?

На этот вопрос вам не ответит никто. Насколько я знаю, в России не проводилось таких исследований, которые бы позволяли оценить степень проникновения VPN или анонимайзеров среди российских пользователей. Другое дело, мы знаем, что каждая новая блокировка провоцирует пользователей искать инструменты для обхода блокировок.

Если блокируются сайты с миллионной аудиторией, то сразу увеличивается количество людей, использующих VPN. Например, когда заблокировали Рутрекер, еще несколько десятков миллионов пользователей стали использовать анонимайзеры, а когда заблокировали LinkedIn, еще несколько миллионов пользователей в России, которые использовали эту социальную сеть, стали пользователями VPN. И таким образом получается, что используют VPN не так уж и мало людей, то есть это не на уровне 2–3 процентов. Мне кажется, речь уже идет о десятках процентов людей, которые используются такие средства восстановления доступа к информации.

Какие последствия будут для клиентов VPN-сервисов?

Клиенты тех VPN, которые согласились на сотрудничество с российскими правоохранительными органами и подключились к системе блокировок сайтов, теперь получат неполноценный, обрезанный VPN, интернет-калеку, и они сами будут решать, продолжать ли использование сервиса или переходить к конкурентам.

Если клиент VPN отказался сотрудничать с сервисами и при этом не готов потерять аудиторию из России, то он будет внедрять функции, которые будут позволять пользоваться сервисом клиентам из России без дополнительных инструментов.

Насколько технически Роскомнадзор может заблокировать VPN-сервисы, возможно ли их будет обойти?

Все это будет зависеть от разработчика VPN сервиса, от того, готов ли он внедрять какие-либо дополнительные функции, чтобы не приходилось включать другой VPN, чтобы использовать VPN. Это вполне реализуемо. Например, онлайн-рация Zello, которая была заблокирована еще весной этого года по другому закону. Она вполне доступна, вполне функционирует. То же самое будет касаться и VPN-сервисов. Если сам разработчик будет готов внедрять такой функционал, то клиенты даже не почувствуют никакой блокировки.

Артем, ваша организация выпустила проект vpnlove.me — сайт, который содержит список безопасных VPN-сервисов. А как они, на ваш взгляд, отреагируют на закон?

Мы собираем там не все сервисы, а только те, которые были проверены как нами, так и международными цифровыми правозащитными группами на их адекватность, на их отношения к клиенту, на их защиту клиентов. Пойдут ли они на контакт с российскими государственными ведомствами? Пока что я очень сильно сомневаюсь.

Будут ли предъявляться к ним требования, сейчас или потом? Вполне возможно, но это может показать только практика. Правоприменение всех законов по интернет регулированию действует в ручном режиме. К этому пришли, а к этому не пришли. Где-то сказали нам сверху, что надо этого обуздать, мы ему отправили уведомление. Где-то не сказали, но он просто попался нам на глаза — вышлем уведомление. К Telegram захотели предъявить претензии, начали судебный процесс. К WhatsАpp и Viber претензий пока нет.

Получается, интернет в России просто становится все неудобнее и неудобнее. При этом ограничения возможно обойти, и Роскомнадзор об этом знает. Зачем тогда принимаются такие меры?

Все-таки вводится соответствующее законодательство, которое получает одобрение не только депутатов, но и президента. По большинству этих законов, насколько мне известно, сначала идет согласование в аппарате президента, прежде чем они применяются в Госдуме. Поэтому все-таки эти законы вводит не Роскомнадзор. Где-то, возможно, идет процесс разработки законов с их участием.

Насколько инициатива именно этого закона исходила от Роскомнадзора, я не берусь сказать. Но о том, что обходят блокировки, они это знают. Они знают и то, что блокировки неэффективны, и они, думаю, понимают, что запрет обхода блокировок тоже будет неэффективен. Это как рекурсия. Можно запрещать говорить о запрете обходе блокировок, процесс наложения запретов может быть бесконечным.

Но вот эффективность всех этих мер оставляет очень большой вопрос. Не эффективность блокировок, а эффективность всех этих мер. Внутри этой борьбы мы забыли, зачем созданы эти законы. Стали ли наши дети жить веселее после принятия закона о защите детей и всех этих блокировок? Стало ли меньше суицидов, детской наркомании? Нам такие данные не приводят, после этих пятилеток борьбы с виртуальными ведьмами и демонами.

Те, кто имел доступ к соответствующим запрещенным сайтам, они продолжают его иметь. Одновременно с этим наращивается государственное давление и на медиа, и на пользователей. IT-бизнес обременяется огромными материальными затратами для закупки оборудования для фильтрации, по контролю за фильтрацией, по контролю за контролем за фильтрацией.Это борьба ни с чем, и служит только для какой-то отчетности, для видимости.

Это виртуальная борьба со свободой слова, которую ведет не только Роскомнадзор, но администрация президента?

Я бы не сказал, что именно со свободой слова. Просто прикрытие реальной работы, борьбы с детской порнографией, распространением наркотических веществ. Просто государственным органам легче собрать статистику, сколько они запретили сайтов, чем на самом деле проводить серьезную работу следователей и прокуроров. Но они считают, что, ставя какие-то заплатки, они смогут решить проблему. Но практика показала, что это абсолютно не так. Но они просто уже не могут остановиться и наращивают один закон за другим.

Артем, ваша организация борется с цензурой в интернете. Значит ли это, что очередная битва практически проиграна после того, как был введен этот закон, или это какое-то незначительное поражение и на самом деле это не настолько серьезно, все могло быть гораздо хуже?

Нельзя сказать, что мы проигрываем или выигрываем. Мы в первую очередь актуализируем повестку, призываем и пользователей, и отрасли, и СМИ уделять внимание тому, что происходит в России. Мы мониторим и выявляем новые законы, которые еще даже не внесены в Государственную Думу, а находятся на каких-то других этапах согласования. Иногда даже удается остановить внедрение тех или иных новых регрессивных инициатив.
Мы проводим аналитику тех законов, которые уже вступили в силу, следим за правоприменением.

По большому счету, мы проводим общественный мониторинг, мы делаем деятельность государства прозрачнее для пользователей, для общества. Ну и, конечно, мы пытаемся каким-то образом привлекать не только внимание, но и организовывать общественные кампании в онлайн-пространстве, пытаемся выходить в том числе и на улицу — мы участвовали в митинге против цензуры — за свободный рунет.

Мы пытаемся использовать разные рычаги. Актуализация повестки нарушения наших с вами цифровых прав. В том числе мы работаем и на юридическом поприще. Мы проводим юридические консультации, а также отстаиваем в суде тех пользователей, владельцев сайтов, которые считают, что их цифровые права нарушены. У нас есть успешные кейсы, когда мы исключали из-под блокировки ранее заблокированные сайты. Такие успехи есть.

Но вам не кажется, что с такими законами мы все ближе и ближе движемся к китайской модели ограничений?

Да, есть такой тренд. Если раньше мы стояли на развилке: пойти условно западным путем интернет-регулирования или условно восточным, то (теперь) мы уже свернули на тропу восточного интернет-регулирования. Мы знаем, что и в западных странах в той или иной степени тоже есть прецеденты ограничения доступа к информации в интернете, есть прецеденты организации интернет-слежки, в том числе в европейских странах. Нормы, аналогичные закону Яровой, пытаются принять пять европейских стран. Но все-таки там это делается под мощным общественным контролем, под наблюдением адекватной судебной системы — более адекватной, скажем так, чем в России.

Мы пытаемся сделать так, чтобы и в России роль общественных организаций, роль мнения общества и пользователей, IT-отрасли все-таки была более весомой, чтобы она рассматривалась на том уровне, как это делается в США или в Западной Европе — там мнение и IT-отрасли, и общественных организаций (значит) намного больше по контролю, по защите своих прав.

А восточная модель предусматривает, что общество там уже абсолютно подчинено, интернет в той или иной степени в тех или иных странах еще больше закрепощен, чем в России, есть прецеденты еще большего преследования пользователей за попытки обхода (блокировок) информации, за постинг и репостинг в более широком масштабе, чем в России. С другой стороны, в этих странах всегда есть возможность выхода в интернет, если ты обладаешь какими-то знаниями. В Китае VPN не запрещен, насколько мне известно, просто потому, что если в Китае будет под запретом VPN, у них встанет вся экономика и весь бизнес, который там построен, поэтому китайские власти закрывают глаза на использование VPN. То есть система, даже там, где она выстроена десятилетиями, сама понимает, что полностью перекрыть интернет невозможно, информация всегда найдет своих потребителей.

Какие у вас сейчас будут действия после принятия этого закона? Вы будете как-то пытаться бороться с его правоприменением, оказывать какую-то юридическую помощь тем VPN, которые будут подпадать под него?

Мы будем пытаться проводить мониторинг, мы посмотрим, что будет предпринимать Роскомнадзор, мы будем пытаться собирать подборки сервисов, которые пошли на сотрудничество и стали фильтровать информацию — мы обязательно будем об этом публиковать данные. Будем публиковать информацию о тех сервисах, которые попали под блокировку в связи с воздействием этих законов. Одновременно с этим, конечно, мы будем пытаться изменить законодательство. Мы регулярно готовим наши экспертные отчеты — каким образом нужно либо откатить полностью те или иные пункты тех или иных законов, либо скорректировать так, чтобы это повлекло меньше рисков для пользователей по нарушению их прав и свобод.

Я знаю, что есть определенные силы, которые в полной мере осознали ущербность нового законодательства, в том числе ущербность для экономики России — эти законы резко снижают инвестиционный климат, инвестиционную привлекательность нашей страны, вредят нашей экономике. Уже есть серьезные экономические обоснования, которые ставят под большое сомнение применение этих законов. Есть определенные, довольно-таки сильные личности, которые уже концентрируют у себя экспертные аналитические материалы по тому, как стоит поменять ситуацию, как стоит поменять законодательство в лучшую для России сторону именно в отношении интернет-регулирования.

Прецедент есть — отмена «закона о блогерах». Это, конечно, был не самый серьезный закон и практически никакого серьезного эффекта не влек за собой, но тем не менее прецедент мы видим. Есть законы, которые принимаются в последние пять лет, есть прецеденты и по их отмене. Так что почему бы не начать инициировать отмену всех этих последующих законов.

РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI

Скачайте приложение RFI и следите за международными новостями

Поделиться :
Страница не найдена

Запрошенный вами контент более не доступен или не существует.