Игорь Иваныч Чебурашка и его косяк
Каждый год в пространстве общения современного человека появляются гаджеты, которые вводят новые и отменяют старые правила вежливости. О старых правилах нет нужды говорить, потому что их более-менее сносным пересказом исписаны десятки страниц. Но нас интересуют не эти правила вообще, а только моменты перехода от одних к другим.
Опубликовано: Отредактировано:
Слушать - 08:32
Вот вам самый старый из известных лично мне примеров: механическая пишущая машинка.
Игорь Иваныч Чебурашка и его косяк
Мне было лет десять, когда отец разрешил мне пользоваться его металлической гэдээровской «Эрикой». Можно было печатать на ней и письма. Но был нюанс. Надо было не забывать подписать письмо ручкой (шариковых ручек тогда еще не было, они появились у нас классе в четвертом, а тогда речь шла о перьевой). Так вот, сказали мне знающие люди, подписывать письмо, напечатанное на машинке, нужно только вручную.
А все остальное, мол, можно печатать. Но оказалось, что это — ошибка. Когда я начал получать напечатанные на машинке письма от действительно хорошо воспитанных людей, выяснилось, что и обращение к адресату тоже полагалось писать от руки. Был свой набор правил, касающихся исправлений в машинописном письме. Конечно, никаких зачеркиваний — только корректорские знаки.
Но обратимся к нашим богоспасаемым временам. Эпоху пейджеров я проморгал, зато рано появился мобильный, и тут — белое пятно: я не помню, когда написал свою первую эсэмэску. А вот когда написал первое электронное письмо, помню отлично. Из какой-то редакции в 1989 году на огромном электроприборе я написал нечто по-английски, что отправилось куда-то, а перед тем было распечатано на тонкой синеватой бумажке, и поставить на этом подпись было уже никак невозможно. У меня сразу возник вопрос, а как, мол, они там узнают, что это действительно я написал. Ответ был краток: они уже знают, что это ты написал. Посредник между мной и этой огромной машиной, Саша Поволоцкий, потряс меня тогда сообщением, что электронное письмо попадает к собеседнику мгновенно. Не значило ли это, что и обращаться к адресату нужно теперь как-то иначе? Скажем, не так, как в письме, а так, как в телефонном разговоре?
Может быть, нужны новые обращения? Неужели можно будет вовсе отказаться от обращений, если твой адресат и без этого видит твой адрес? В голове это все-таки не укладывалось. И правильно делало. Очень быстро и в электронной переписке утвердился этикет, который иногда называют «нетикетом». Потом появились эмотиконы, или эмоджи, или смайлики, коммуникативный канон стерся, и вот подоспели еще более новые времена.
Тебе напишут «Здравствуйте!» Всякий раз жду продолжения «Сами мы не местные»»
Но нет. Продолжение обычно бывает такое. «Если честно…» Дальше уже даже все равно, что писать.
Если к этому добавить, что электронные адреса свои некоторые граждане превращают в словесную аватарку, жужжалку, загадку, то, получив обращение «Доброго времени суток» от Зеленого Удава96 (адрес изменен), начинаешь чесать репу и «много думать», как говорили в эпоху пейджеров.
Может показаться, что в электронной корреспонденции собеседники ведут себя развязнее, чем прежде. Но, возможно, настоящая причина — обратная. Пишущий стесняется незнания правил, и невежливое обращение принимает за наименьшее зло, как бы ни к чему его не обязывающее. Больше всего такой корреспондент боится писать элементарное «Дорогой» в значении английского ритуального «Dear». Правда, и «уважаемый» кажется недостаточно вежливым. Это как раз правильно. По прежним, пишмашиночным правилам, полагалось писать «многоуважаемый» или «глубокоуважаемый». А просто «уважаемый» — это незнакомому человеку говорят, когда хотят вежливо возмутиться его поведением. «Уважаемый, не соблаговолите ли перестать толкаться?»
Но вот вроде находится выход. Есть в языке такая вежливая форма, как отчество, так что почему бы не совсем просто — «Игорь Иванович! Алексей Валентинович!» И все. Россия — страна или грубоватая, или лицемерная, или то и другое вместе. Поэтому сухое обращение без антимоний и экивоков очень подходит нашему тяжелому меланхолическому нраву.
Единственное, без чего никак нельзя, это личное обращение. Даже в России следует все-таки как-то назвать того, кому пишешь. А всякие «Здравствуйте!», «Доброго времени суток!», «Добрый вечер!» — это не для вас.
Как только кто-то вам это написал, все — можете оставлять эпистолу без ответа. Почем вы знаете, что это вообще вам написали? Мало ли что. Может, адрес ваш злоумышленнику попал, который и не знает, как к вам обращаться. Тем более нельзя откликаться на эдакое хамство. Отвечать можно и нужно только на лично тебе адресованное письмо.
Но этого не понимают столь многие пишущие, что приходится пользоваться услугами СМИ, чтобы довести такую очевидную, такую нехитрую мысль до разума молодых и взрослых.
Что еще отвратительно в этих безличных обращениях? Они ампутируют личность, лицо собеседника, лишают автора игры со словом. Даже к незнакомому человеку можно обратиться так, чтобы понятно было: ты готовился к разговору именно с этим человеком. Но пишущий «Здравствуйте!» может так никогда и не понять, чего он себя лишает.
У электронной переписки есть, конечно, важное отличие от старинной: за первым обменом мейлами, бывает, следует целая цепочка коротких реплик, когда отпадают и обращения, и прощальные слова. Письменное общение превращается в чат и теряет признаки переписки. Правда, здесь сформировалось новое правило: вежливый пользователь не обрывает разговор, а в той итерации, которую он внутренне считает последней, все-таки произносит какие-то закругляющие слова и подписывается на этот раз инициалами.
А как завершают, закругляют именно электронное письмо? Возможно ли прямое высказывание? Или снова взрывается кротовьей кучкой стыдливость? Собеседник, например, норовит лишний раз извиниться. Благодарит «за понимание». Пишет, что, мол, спасибо за потраченное время. Да и, как говорится, в теле письма то и дело бросает овечью или козью маслинку — выраженьице «если честно». В русском обиходе это объясняется довольно просто: сюсюкающая манера — оборотная сторона хамства — глубоко въелась в язык. Она проявляется и в такой мягкой форме подхалимажа, как разговор по имени-отчеству, но — на ты.
В первых числах сентября 2017 года в Москве прокуратура расшифровала и опубликовала тайную запись разговора главы «Роснефти» Игоря Ивановича Сечина с бывшим министром Алексеем Валентиновичем Улюкаевым. Хоть это и не переписка никакая, а разговор. Из разговора этого следует, что главные последние слова Игорь Иванович Сечин произнести почему-то никак не может. «Леша», «курточка», «корзинка с колбаской», собеседник Игоря Ивановича даже и не догадывается, что через несколько минут у него в руках окажется не корзинка с колбаской, а чемодан с пресуществленным в доллары вином.
Так многие и письма свои заканчивают, чтобы собеседник не мог понять, что, собственно, ему сулит корреспондент.
Извини, говорит Игорь Иванович Алексею Валентиновичу, немножко задержались с исполнением. С каким исполнением? Колбасу не могли докоптить? Непонятно!
Коллизия, которая здесь возникла, напоминает действие известного пародийного мультфильма под названием «Чебурашка и косяк». Кто не помнит, там Чебурашка и крокодил Гена собирались вместе косячок покурить, но Гена, понятное дело, сначала решил в ванне поплескаться. Тем временем нетерпеливый Чебурашка в одиночку скурил припасенное. А Гена как раз помылся и кричит из ванной комнаты: «Чебурашка, принеси полотенце!» Тут, собственно, и разворачивается действие.
В мультфильме накурившийся травы Чебурашка все пытался подобрать слова, которые не выдали бы его состояния.
Так и тут. Крокодил Леша ждет полотенца — как тех колбасок, которые ему по жизни-то не нужны, но он когда-то сам попросил их у Игоря Иваныча Чебурашки. А Чебурашка-то знает, какая неприятность ждет крокодила «Лешу» после выхода из ванной.
Далее. Крокодил Леша не знает, что разговор записывается. Он думает, что это именно разговор. А Игорь Иваныч Чебурашка, наоборот, прямо-таки оперу на магнитофон начитывает. Черт, как же ему сказать-то, думает он, чтобы Гена услышал только про полотенце — корзинку с колбаской, а другой адресат, для которого запись делалась, про доллары, пресуществленные из этих колбасок. «Геннадий, помнишь, ты просил меня принести тебе полотенце?» Или попроще скажу, коротко и ясно: «Гена, на!»
Вот так и Игорь Иваныч Чебурашка в письме, записанном для ФСБ и прокуратуры, ластится и сюсюкает с «Лешей», а в конце – бац! – появляется крокодил в чемодане!
Как в том мультфильме: сколько ни тренировался Игорь Иваныч Чебурашка, да только так и не смог сказать ни «Гена, на!», ни «Геннадий, помнишь, ты просил у меня полотенце». Получился криво сработанный «крокодил в ванной», бездарно проваленная спецоперация. Так что самокритичность нашего Чебурашки, который назвал результат операции «профессиональным кретинизмом», заслуживает всяческих похвал. И техника совершенная и чувствительная была, и Лешу-крокодила прямо в ванную завели. Но заказчик и исполнитель провокации в одном лице не справился с задачей.
А почему? Да потому что в правильной переписке, даже в тайной, надо выражаться четко и ясно. Но как быть, если Игорь Иваныч Чебурашка прекрасно знал, что Леша Крокодил ждет от него только полотенца, т.е. колбасок с вином, и никак не ожидал пресуществления оных в доллары. Захотелось Чебурашке подумать, под хмельком безнаказанности, что тайное никогда не станет явным. А оно стало. Это, конечно, обидно — обнаружить перед всеми свой косяк. Может, пресс-секретарь его не научил, как правильно письма писать? Не знаю. Вот только расшифровала прокуратура наговоренное под косяком на чувствительный гаджет, а там — главная наша государственная тайна — чебурашка в мундире и крокодил в ванной.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться