Перейти к основному контенту

История четвертая – Тимур Олевский: «Мы работаем не в эмиграции»

После радиостанции «Эхо Москвы» работу на ТК «Дождь» журналист Тимур Олевский поменял на проект «Настоящее время», вместе с тем поменяв Москву — на Прагу. Елена Серветтаз в рамках проекта «Журналисты: Кто ушел, но обещал вернуться» выяснила у Тимура Олевского, какие темы кроме «Крым наш» могут быть интересны русскоговорящему зрителю, как работать за границей и не рвать связь с родиной, и почему до настоящего журналистского «исхода» из России еще далеко.

Тимур Олевский
Тимур Олевский DR
Реклама

18:58

История четвертая – Тимур Олевский: «Мы работаем не в эмиграции»

Елена Серветтаз

RFI: Начнем по порядку: как получилось, что из России через Украину вы попали на радиостанцию с американским финансированием?

Довольно случайно. Я не представлял себе, что окажусь в Праге и начну работать на «Настоящеем времени». В одной из своих командировок в Донецк я познакомился с сотрудниками радиостанции, как раз они меня пригласили принять участие в телевизионном проекте. Мне сначала показалось, что переезд из России в другую страну — слишком резкое изменение моей судьбы, пусть даже я буду делать новости, как я тогда думал, про Россию.

Всегда странно, когда делаешь что-то, не находясь на месте событий. Но на самом деле это интересный эксперимент. Это профессиональные новости, профессиональные журналистские расследования, посвященные не только России, но и странам бывшего Советского Союза. Выходит программа в Украине, Грузии, России, нас смотрят и в Прибалтике, соответственно, круг наших интересов больше, чем Россия.

Мы не делаем сюжеты по описаниям людей, которые где-то что-то услышали, у нас есть свои корреспонденты, которые отвечают своей репутацией

Тимур Олевский

Здесь, находясь в центре ньюсрума, в котором мы работаем, мы собираем информацию от наших корреспондентов, выстраиваем повестку, которая кажется нам интересной. И получается очень любопытная история, потому что оказалось, что когда находишься вовне и смотришь со стороны, то некоторые вещи видны, может быть, даже лучше. Так я оказался в Праге на проекте «Настоящее время», где сейчас веду несколько программ.

Многим журналистам по этому поводу предъявляют претензии, что, мол, вы находитесь в Париже/Лондоне/Праге/Вашингтоне и говорите о том, что происходит в Крыму. Это самый легкий упрек, он лежит на поверхности. Не кажется ли вам, что таким образом мы возвращаемся в Советский Союз, когда у человека не было выбора, а если он был, то между BBC, которое глушили, Voice of America, Радио Свобода, RFI?

Я отвечу на это очень просто. Мы выходим в Украине на канале нашего большого информационного партнера, они ставят наши передачи в эфирную сетку, и их показывают совершено открыто. Наши программы, об Украине в том числе, тоже пользуются популярностью, а в Украине и близко нет сложностей с доступом к информации.

Там много хороших СМИ, много хороших журналистов, и разные точки зрения звучат в эфире. Если удается даже в таком конкурентном информационном поле делать интересные вещи, которые находят своего зрителя, значит, это вполне работает.

Мы не делаем сюжеты по описаниям людей, которые где-то что-то услышали, у нас есть свои корреспонденты, которые отвечают своей репутацией за те сообщения, те репортажи, которые они делают. А в России немного другая ситуация. В России СМИ, не связанных с кремлевской повесткой, осталось не так много, их по пальцам можно пересчитать: это «Новая газета», «Дождь», отчасти РБК, отчасти «Эхо Москвы».

Всем интересно, что происходит в Америке, но мало кому интересно, что происходит в Таджикистане или Киргизии.

Тимур Олевский

Мне кажется, что это совершенно нормально, когда появляется еще одно русскоязычное СМИ, которое дает разные точки зрения, рассказывая о России и тех странах, о которых федеральные российские СМИ говорят всегда довольно заряжено.

Возвращает ли нас это во времена СССР? В случае с Украиной это никак нас не возвращает во времена Советского Союза, в России, наверное, отчасти да. Но все-таки разница есть, потому что люди, уезжавшие работать на «Свободу» или, например, в Париж 30 лет назад, вряд ли думали, что когда-нибудь смогут вернуться на родину.

Здесь мы работаем не в изгнании и не в эмиграции. Мы ездим в страны, из которых приехали, поддерживаем связь с людьми, которые там остались. Не вся моя семья, например, переехала в Прагу, моя жена продолжает работать в Москве. То есть мы не рвем связи с родиной, вот в чем дело.

То есть говорить о каком-то исходе журналистов, наверное, еще рано? Я просто вспоминаю, как Евгения Марковна Альбац в какой-то из программ сказала, что да, возможно, это исход журналистов.

Да, есть такая тенденция. Но, во-первых, Роман Супер находится в России, он мой коллега по радиостанции «Свобода», он работает в московском бюро. А исход… Отчасти это правда, наверное. Я не говорю сейчас за себя, я попробую обобщить, может быть, за коллег. Для кого-то стоит вопрос острой нехватки рабочих мест в изданиях с тем профессиональным стандартом, к которому они привыкли.

Здесь мы работаем не в изгнании и не в эмиграции.

Тимур Олевский

Мы же знаем, что в России переформатировалось довольно много изданий, они были выкуплены менеджерами, так или иначе не желающими портить отношения с администрацией президента, или просто закрылись в силу разных причин. В конце концов в стране кризис, и для кого-то отъезд в другую страну — это возможность просто сохраниться в профессии.

В моем случае вопрос стоял совсем не так. У меня был выбор работать на «Дожде» (ТК «Дождь») или на «Настоящем времени», но у меня немного другой круг задач, чем на «Дожде». Я не просто корреспондент-ведущий, а в некотором смысле со своими коллегами принимаю участие в верстке информационной картины дня, и это очень любопытный опыт.

То есть как главный редактор ?

Тимур Олевский на Майдане
Тимур Олевский на Майдане DR

Я не главный редактор, ни в коем случае. Я соавтор своей программы, и это любопытно. Проект, на котором я работаю, это все-таки телевидение в традиционном представлении о том, как оно должно быть сделано. Наши ресурсы, конечно, нельзя сравнить с федеральными российскими телеканалами, но у нас есть представление о том, как это должно выглядеть.

И потом, всегда интересно работать на новом проекте. Проект, который поднимается с нуля — а Current Time («Настоящее время») до моего прихода туда существовал всего год, т. е., это практически старт проекта.

Участвовать в чем-то, что делается своими руками, вместе с коллегами, с которыми ты разделяешь какие-то убеждения и точки зрения, это очень любопытный вызов, опыт, который потом обязательно пригодится.

В Праге я часто говорю вслух, что я однажды вернусь в Россию, и мне не должно быть стыдно за то, что я здесь дал зрителями, читателями и вообще — гражданами России, которые могут оценить мою работу, чтобы профессионально не уронить какие-то вещи. Всякое может случиться с любым журналистом — это понятно. Мы стараемся об этом думать.

Зритель ТК «Дождь» вас, прежде всего, запомнил как одного из лучших репортеров России последнего времени. В Current Time у вас, скорее всего, не будет возможности снимать и делать такие репортажи, по которым Тимур Олевский всем запомнился. Вам не будет скучно?

Это лестно, спасибо за добрые слова. Вначале это было очень трудно, потому что, конечно, я репортер, и когда мне предложили работать ведущим, для меня это значило изучить что-то совсем новое в профессии. Плюс научиться доверять корреспондентам, потому что одно дело — ты сам говоришь и отвечаешь только за свои слова, а другое — ты сидишь и осмысливаешь информацию, придумываешь, как интересней ее подать, и надо довериться людям, которые делают то же, что делал совсем недавно я.

Мне поначалу было трудно пережить этот психологический момент, но я учусь. Это, собственно говоря, и есть та часть нового в профессии, что я сейчас для себя открываю и изучаю. Я не знаю, будет ли так всегда, я все-равно в душе остаюсь корреспондентом, мне кажется, и когда-нибудь сорвусь в какую-нибудь командировку.

Что не может не радовать ваших зрителей. Мы уже начали обрисовывать географию тех мест, где смотрят «Настоящее время», насколько я понимаю, там есть и Средняя Азия...

И это очень большая часть аудитории. Я с большой гордостью за этот проект могу сказать, что там делают такие потрясающие истории, о существовании которых люди в России вообще не подозревают. Это целый мир.

В России, как и в Украине, да и, наверное, в любой постсоветской стране круг интересов замыкается вокруг собственного государства или собственной политики, экономики, и мало кто следит за тем, что происходит, казалось бы, у соседей. Всем интересно, что происходит в Америке, но мало кому интересно, что происходит, скажем, в Таджикистане или Киргизии.

Из-за этого упускаются какие-то истории, которые интересны сами по себе просто потому, что они оказывают на нас влияние, — большие истории, о существовании которых мы даже не подозревали.

Я у себя на фейсбуке нередко размещаю ссылки на репортажи моих коллег из проекта «Настоящее время. Азия» просто потому, что это очень любопытно.
Кроме того, у нас есть своя гордость. Наши коллеги из пакистанской редакции «Свободы» сделали видео. На первый взгляд, в нем ничего особенного нет — пожилой мужчина всю жизнь зарабатывает тем, что переносит очень тяжелые мешки на рынке в Пешаваре, и рассказывает о том, что он это делает для того, чтобы зарабатывать деньги, а не просить милостыню. Я думаю, мимо этой истории сложной пройти мимо. Она неожиданно в социальных сетях собрала полтора миллиона просмотров. Такое количество просмотров простой человеческой истории трудно себе представить, это меня впечатлило, я понял, что такие истории интересны всем.

«Настоящее время» хочет показать картинку с другими историями «из республик», как говорят, а не только те новости, как где-нибудь в Москве, простите, «торговцы арбузами что-нибудь разгромили» или кого-то ограбили.

Конечно, мне кажется, в России важно знать, как люди живут в тех странах, из которых они приезжают, например, в Россию.

Кроме того, это просто очень любопытный информационный материал, об этих историях можно подумать, обсудить. Мне тоже понравилась одна история — она не набрала полтора миллиона — в маленьком городе Нарыне на севере Кыргызстана сохранили троллейбусный парк, в котором существует, по-моему, только один троллейбус. Его оставили только потому, что на нем дети ездят в школу, а если они пойдут пешком, на них могут напасть волки и шакалы.

Об этом же невозможно узнать никаким другим способом, кроме как сделать про это репортаж и показать его. Мне кажется, это очень любопытно. Мне самому это было интересно — я этого ничего о Нарыне не знал. Конечно, какие-то вещи о странах, в которых я побывал, я знал, но, естественно, до таких человеческих историй, таких подробностей мне не хватало навыков добраться, и сейчас я получаю от этого удовольствие.

Ваш зритель с ТК «Дождь», слушатель «Эха Москвы», перешел ли он вместе с вами на «Настоящее время», или это уже другие люди?

Трудно сказать. Если мы говорим о России, то, наверное, аудитории телеканала «Дождь» и зрители «Настоящего времени» во многом пересекаются. Что касается радиостанции «Эхо Москвы», то нет, наверное.

Аудитория радиостанции «Эхо Москвы» — люди, не настолько хорошо владеющие в массе своей социальными сетями. Мне кажется, во-первых, слушают именно саму станцию, а во-вторых, у нее сложившаяся аудитория. Часто это люди, которые из других источников, кроме как из «Эха Москвы», информации не черпают, или, по крайней мере, у меня складывается такое впечатление.

Все-таки «Эхо Москвы» и «Дождь» отличаются сильно, особенно сейчас, разошлись в мировосприятии, оценке реальности, каких-то событий, происходящих в стране — сами редакции и, соответственно, их аудитории. Аудитории «Дождя» и «Эха» никогда полностью не пересекались, а с течением времени и аудитория «Эха Москвы», как мне кажется, дрейфует вслед за какой-то официальной повесткой.

«Эхо Москвы» хоть и продолжает оставаться радиостанцией, где высказываются разные мнения, но прогосударственные мнения становятся все более агрессивно заметны, соответственно, они доминируют просто потому, что звучат ярче. Но это сложный вопрос.

В маленьком городе Нарыне на севере Кыргызстана сохранили троллейбусный парк, в котором существует только один троллейбус. Его оставили только потому, что на нем дети ездят в школу, а если они пойдут пешком, на них могут напасть волки и шакалы.

Тимур Олевский

Понимаете, мне все-таки было важно, и нам сейчас важно, сохранять баланс преподнесения информации с разных сторон. У меня, как и любого человека, есть свои ценности, в моем случае — связанные с гуманитарными вещами, очень понятными, но часто забываемыми в России, такими, как ценность человеческой жизни, достоинство личности.

Я всегда имею это в виду, когда делаю свои сюжеты. Но это хорошие ценности, это не значит, что надо искажать информацию или не давать возможности высказаться кому-то. Просто надо понимать, что в конечном счете люди должны уважать друг друга.

Когда началась вся история с Украиной, из Брюсселя и Вашингтона чиновники высказывались по поводу того, что нужно дать отпор российской дезинформации. Вы сейчас говорите о балансе и информации, которая подается под разными углами. Не кажется ли вам, что конкретно эта позиция ЕС и США потерпела поражение в истории с Украиной, потому что никакого отпора российской дезинформации, собственно, видно не было?

На самом деле, когда началась история с Украиной, разговоры о том, что надо давать какой-то отпор, только начинались. Тогда никакого международного участия в освещении украинских событий не было. Были только российские СМИ, поэтому, мне кажется, ни Европа, ни Америка не оказались готовы к тому, что вокруг событий в Украине начнется настоящая информационная война.

С другой стороны, отпор — вещь лукавая, потому что пропаганда — заряженная информация, а контрпропаганда — информация, не менее заряженная. Мы не занимаемся контрпропагандой, ей заниматься неинтересно и непрофессионально, мы занимаемся информацией.

Как это ни странно, качественная журналистика всегда дает отпор пропаганде. Не контрпропаганда, которая использует те же методы, но с другой стороны, перекручивая информацию, чтобы представить черное белым. Объективная информация обычно разбивает ложь пропаганды. Другой вопрос, что это происходит медленнее, потому что пропаганда дает всегда краткосрочный и сильный эффект. Надо надолго и качественно приучать людей к поиску информации, ее анализу, тому, как должен выглядеть информационный сюжет и почему не стоит сразу доверять заряженному источнику, который использует броские слова, не имеющие никакого отношения к лексике профессиональной журналистики.

Мне кажется, что сейчас Европа готова и пытается заниматься контрпропагандой, но, думаю, скоро будет понятно, что не может быть контрлжи на ложь. На ложь может быть только правда, а правда подразумевает профессионализм и стандарты.

РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI

Скачайте приложение RFI и следите за международными новостями

Поделиться :
Страница не найдена

Запрошенный вами контент более не доступен или не существует.