Дмитрий Орешкин: После теракта Олланд не может не общаться с Путиным

Всю неделю в России следили за расследованием крупнейшего теракта в Париже. В то же время спецслужбы официально назвали причиной катастрофы российского самолёта над Синаем террористический акт. Авторы — предположительно одна и та же организация террористическая организация ИГИЛ. Встреча «Большой двадцатки» в Турции — повод для совместных действий, а президент Франции Олланд приезжает в Москву. Свой рейтинг тем недели определяет сегодняшний собеседник RFI политолог и публицист Дмитрий Орешкин.

Политолог Дмитрий Орешкин Wikipedia

12:02

Дмитрий Орешкин: После теракта Олланд не может не общаться с Путиным

Сергей Корзун

Дмитрий Орешкин: Темы недели мне кажутся очевидными — «двадцатка», теракты в Париже и признание теракта у нас на самолете. А в России, я думаю, неожиданная солидарность и готовность к отстаиванию своих интересов со стороны неформального союза дальнобойщиков, которые вдруг взяли и начали сопротивляться, чего у нас уже, по-моему, несколько десятилетий не было.

RFI: Тогда начнем по порядку. Саммит «двадцатки»: меняется ли мировой порядок и должен ли он меняться?

Он не столько поменял порядок, сколько отразил перемену порядка. Изменение порядка заключается в том, что сейчас, как никогда, становится ясно противостояние развитой части человечества, условно говоря, цивилизации — оседлой, городской, с тысячелетними традициями — и плохо структурированного варварства, которое поддается любым идеологическим манипуляциям. В данном случае им манипулирует ИГИЛ или экстремистский ислам. Раньше или позже это должно было случиться по целому ряду объективных причин, и состоялось именно сейчас.

Для России важно, что появление общего врага в лице варварства, как мне кажется, проводит достаточно ясную границу между многочисленными популярными рассуждениями насчет того, что Россия — это евразийское пространство, нечто уникальное и неповторимое и так далее. Любое государство, включенное в цивилизованный мир, тоже уникально и неповторимо, начиная от Японии и заканчивая Францией.

Россия, хочет она это признать или нет, волей обстоятельств просто впихнута в цивилизационное пространство. Мы там, а не с ИГИЛом и варварами. Во всяком случае так думает абсолютное большинство людей и элитных групп. Хотя, возможно, некоторые игроки по-прежнему хотят использовать ИГИЛ для того, чтобы запустить ежа в штаны Западу. Но это как раз варварская логика времен Сталина.

Мировой порядок существует уже 70 лет. По нашим временам, так быстро меняющимся, это сумасшедший срок, и многие, в том числе и президент Путин, говорят о том, что он должен быть пересмотрен. Те державы, которые были исключены из этого мирового порядка или не полностью вписаны в него — молодые, поднимающиеся, развивающиеся, должны ли они как-то поменять порядок, на ваш взгляд?

Мне кажется, они должны принять те правила, которые существуют. БРИКС пошел походом на старый цивилизованный мир, и этот поход закончился ничем. По-моему, сейчас понятно, что БРИКС как некая общность перестала существовать. Есть отдельно Бразилия, отдельно Индия, отдельно Южная Африка, отдельно Россия и Китай — у них у всех отдельные стратегии. Но все, так или иначе, вынуждены договариваться со старым цивилизованным миром.

Я не думаю, что происходят какие-то глобальные изменения. Другой вопрос, что Владимиру Путину было бы выгодно говорить о том, что это происходит, потому что в старой системе глобальных ценностей его вежливо попросили выйти из класса вон. Теперь он хочет туда вернуться, ведя под уздцы коня, как известный римский персонаж. Для этого ему нужно говорить о том, что прежние правила не действуют, а в новых правилах надо действовать так, как действует Владимир Путин — не обращая внимания на законы, исходя из каких-то других представлений. Это как раз и есть варварство, это как раз и есть отказ соблюдать устоявшиеся правила игры. Я думаю, что Запад на это не пойдет.

Расчет Путина оправдается, скорее, в пропагандистском пространстве, чем в реальном. То есть в России создастся ощущение, что с Путиным вынуждены договариваться, но на самом деле России за это придется платить. Мне трудно себе представить, какой золотой ключик есть в руке у Владимира Путина, который позволит ему открыть дверь в этот цивилизованный мир, и что нужно сделать, чтобы вернуться в тот самый класс, из которого его довольно вежливо попросили. Если только не пожертвовать своими солдатами и не начать ту самую наземную операцию в Сирию, на которую Запад, опять же, в рамках своих приоритетов и систем ценностей не может пойти, потому что физические потери своих людей недопустимы ни для Франции, ни для Великобритании или США, тем более, ни для Германии или Японии, а кто-то должен там воевать.

Ось «Париж — Москва — Вашингтон» уже создана или создается?

Я думаю, она не будет создана окончательно. Она будет создана в сфере пропаганды. Нам говорят, что путинская политика оказалась оправданной. Я не очень понимаю, что это значит.

Олланд приезжает в Москву для того, чтобы поговорить с Путиным. Является ли это успехом внешней политики — для меня этот вопрос не то, чтобы открытый, а непонятный. Олланд не имеет права не общаться с Путиным после того, как у него произошел теракт — избиратели ему этого не простят. В той ситуации, в которой он находится, он обязан использовать все возможные ресурсы для обеспечения безопасности. Один из ресурсов — Путин. Мы не знаем, какой — очень значимый или не очень значимый, но приехать и поговорить Олланд просто должен, иначе он не выполняет свои функции президента.

Получается, это прорыв блокады России.

Для меня не очень понятно, что значит «прорыв блокады». Никто, собственно говоря, всерьез Россию не блокировал. Лично я вижу, скорее, прорыв в виртуальном пространстве политической риторики. У нас теперь все хором говорят, что мы победили Европу, но говорить можно все, что угодно. А на самом деле Европа рассматривает Россию как один из инструментов в борьбе с ИГИЛом. В принципе, Европа и не против принять Россию в свои ряды, если Россия будет соблюдать европейские правила.

И в «восьмерку» вернут?

Пока нет. Я думаю, до тех пор, пока не будет решен вопрос с востоком Украины, с Крымом, до тех пор, пока не будет послан ясный сигнал, что Путин принимает ценности Евросоюза, от него будут принимать какие-то знаки, символические или не символические пожертвования. Но, мне кажется, возвращать его за стол переговоров в качестве равного партнера — это некоторое опережение событий. Это свойственно, скорее, российским СМИ, чем объективной реальности.

Почему, на ваш взгляд, важна тема дальнобойщиков?

Потому что весь смысл существования путинской вертикали заключался в том, чтобы уничтожить альтернативные общефедеральные структуры, которые способны организовать какое-то массовое действие. Допускаются стихийные протесты в конкретных точках, их конкретными локальными методами гасят. То есть приехали с мешком денег, кого-то сняли с работы, кого-то нового назначили — проблему решили и забыли. Дальнобойщики выступили как общефедеральная структура. Вообще-то говоря, их у нас не должно быть — каких-то профсоюзных ассоциаций и так далее. А дальнобойщики оказались самоорганизующейся публикой. Причем все они весьма эгоцентричны, они все — сами себе командиры 12-ти тонного корабля, и совершенно неожиданно с их стороны образовалась готовность к совместным действиям, когда были ущемлены их интересы. Я не хочу сказать, что это совершенно безукоризненные с точки зрения нравственности интересы, но это понятные простые экономические интересы.

Вдруг они проявили способность к координации деятельности по всей стране. Вдруг проявился профсоюз, которого никто не видел на поверхности. Это очень похоже на то, что происходило в Чили на закате эпохи Альенде, когда водители крупномасштабных транспортных средств — автобусов и грузовиков — практически остановили движение экономики, которое хотел привести к социалистическим светлым идеалам Альенде. С этого все началось.

Я думаю, что эта неожиданная готовность к консолидации сил, к организации не входила в планы кремлевского руководства, она вообще не рассматривалась всерьез нашей вертикалью власти. Наша вертикаль слишком искренне презирает народ, чтобы ожидать от него готовности к таким действиям.

Как мне кажется, новость в том, что мы входим в эпоху, которая называется «время налогоплательщика». Налогоплательщик понимает, что он дает деньги государству и в обмен ждет от государства каких-то услуг. Так вот — у нас налогоплательщика как классового, социального явления не было, потому что государство существовало не за счет того, что брало деньги у населения, а за счет того, что недоплачивало деньги населению. Нефтяные потоки шли мимо нас, ими распоряжалось государство, ну, а нам платили зарплату, причем она росла.

А теперь, когда нефтяные потоки иссякли, а государство по-прежнему обладает очень хорошим аппетитом — я имею в виду государство как систему бюрократии — она, эта система, вынуждена запустить руку довольно глубоко в карманы синих брюк дальнобойщика, где у него лежат не только деньги, но и инструменты. Вот здесь-то и начинается конфликт.

Люди вдруг понимают, что это государство существует не столько ради них, сколько ради себя, но за наш счет. И вот это острое нежелание платить из своего кармана как раз характеризует новое состояние общества, еще не осознанное ни властями, ни гражданами, которые очень рады поддерживать курс Путина, поскольку он не затрагивает их засаленного кармана. Вот сейчас, поскольку нет нефтяных и газовых денег, а амбиции большие, граждане самым неожиданным образом ощутили себя привлеченными к этому процессу.

Я думаю, что абсолютное большинство дальнобойщиков — если их спросить, поддерживают ли они крымскую эпопею, любые другие эпопеи, наказание Украины — скажут: «Да, конечно». Но, подумав немного, скажут: «Только не за нас счет, пожалуйста. У государства же много денег, вот пусть оно и обеспечивает эти самые замечательные победы, но мы-то здесь причем». А вот теперь простая жизненная практика им объясняет, что вы, ребята, очень даже причем. Если вы хотите наращивать производство оружия, давать отпор, подниматься с колен, то вам придется поделиться деньгами, в частности, платить три рубля за километр или сколько-то там дороги. Вот это им катастрофически и категорически не нравится.