Итоги недели с Сергеем Корзуном: Константин Эггерт

Год продуктового эмбарго в ответ на полгода продления санкционного режима: повышает ли Россия ставки в игре? Развод после 20 лет совместной жизни: намерена ли Россия покинуть Совет Европы? Острова за полуостров: готова ли Япония признать Крым российским в обмен на Южные Курилы и готов ли к этому Кремль? Эксперт программы: журналист-международник, обозреватель радио «КоммерсантЪ-ФМ» Константин Эггерт.

Журналист-международник, обозреватель радио «КоммерсантЪ-ФМ» Константин Эггерт. Kommersant/Martyanov

12:04

Итоги недели с Сергеем Корзуном (Константин Эггерт)

Сергей Корзун

На этой неделе фокус на международные события. Европа продлила санкции против России, получив в ответ частичное торговое эмбарго на год. Парламентская ассамблея Совета Европы снова ограничила полномочия российской делегации. Кремль договорился с японским премьером Синдзо Абэ о визите Путина в Японию для решения проблемы Южных Курил. Что из этого главное для эксперта в мировой политике Константина Эггерта?

Константин Эггерт: Мне кажется, что таким важным моментом стали события, связанные с продлением международных санкций против России и, соответственно, российским ответом на это. Продления санкций все ожидали с обеих сторон, но то, как это происходит… Это происходит на фоне, например, очень серьезной активности НАТО, по убеждению, прежде всего, Москвы, в том, что альянс не бросит на произвол судьбы страны Балтии, Польшу и даже, возможно, не входящие в альянс Финляндию, Швецию. Мало того, что санкционная политика сохраняется – ясно, что в этом плане у Запада больше, наверное, рычагов воздействия на Кремль. Но еще и НАТО, про которое еще полтора года назад говорили, что это уползающий из Афганистана израненный зверек, который вновь должен искать смысл жизни. Сегодня организация обрела новое дыхание, сегодня мы видим увеличение контингента сил быстрого развертывания НАТО до 40 тысяч – уже довольно серьезные силы, которые могут быть переброшены в 48 часов в любую точку ответственности альянса. Мы видим увеличение контингентов в странах Балтии. Мы видим согласие на строительство объектов инфраструктуры и, скажем так, завоз тяжелого вооружения американской армии в бывшие страны соцлагеря, территорию так называемых по-прежнему новых членов. А НАТО, я бы сказал, что это событие, которое требует, чтобы мы задумались о том, что происходит – происходит военная эскалация.

Это холодная война?

Да, это некий эквивалент холодной войны, холодная война-2. Она происходит в новых условиях. Она происходит в условиях полупрозрачных границ, в условиях продолжающегося экономического взаимодействия – нет, конечно, это не Советский союз против США. Пока вроде бы никто не говорит о мировой войне, но это очень серьезный момент психологической войны – демонстрация того, что с Россией готовы разговаривать с позиции силы, если нужно. Я думаю, что это очень важное событие, потому что даже если завтра, например, магическим образом российско-украинский конфликт завершится, все развеется в воздухе, но Россия – это люди непредсказуемые, опасные, надо на эту тему что-то делать, недоверие – это все сохранится, это в политике долгосрочный фактор.

Европа продлевает санкции на полгода, Россия в ответ – на год. Это эскалация санкций?

Да. Это очень конкретная демонстрация того, что российское руководство не собирается уступать, чувствует себя достаточно сильным для того, чтобы противостоять этому сконцентрированному давлению Запада. Во-первых, сроки – это на полгода больше, чем санкции Евросоюза. Затем появились разговоры о расширении санкционного списка. Россия поднимает ставки, если угодно, российского руководства. И я бы отметил еще одну вещь. В интервью газете «КоммерсантЪ» секретарь Совета безопасности Николай Патрушев, отвечая на вопрос о том, а не пойти ли России на деэскалацию украинского конфликта, потому что ясно, что она одна из сторон этого конфликта, говорит, что контроль над границами мы не отдадим. То есть де-факто признали, что, во-первых, российский контроль есть. Во-вторых, мы не отдадим этот контроль над границей. А это, вообще-то, часть минских договоренностей. Значит, сегодня, в июне 2015 года мы можем сказать, что минские договоренности, которые должны быть выполнены как минимум к декабрю, они уже в одном пункте выполнены не будут. Значит, уже сегодня мы можем говорить, что минские договоренности, Минск-2, как мы его называем, уже умер. И, наверное, в Европе будут пытаться найти Минск-3. Но это заключение договоренностей, которые не выполняются, это тоже подрывает доверие, это, конечно, ведет к новым конфликтам. Это, опять же, дает украинскому руководству основание говорить: «Нам надо помогать, надо помогать оружием, надо помогать мощно». Потому что все это не ведет никуда. И российское руководство будет говорить то же самое: «Смотрите, что они делают с Донецком-Луганском, что они предлагают». Я думаю, что мы находимся перед ситуацией, которая может казаться тупиком. Замораживание этого конфликта – очень ненадежная заморозка, какая-то заморозка старого холодильника «ЗИЛ» двадцатилетней давности, где морозилка работает плохо. Это большая территория, это большие игроки, которые вовлечены в эту историю. У меня такое ощущение, что заморозить не удастся, боюсь, что у нас впереди не очень веселые перспективы.

ПАСЕ – остаемся в Европе – не продлевает полномочия России в полном объеме. Наши официальные лица уже заявляли о том, что это прямой курс на выход России из ПАСЕ. Насколько это реально?

Я думаю, что сегодня реальнее, чем это было в январе, когда я был на предыдущей сессии Парламентской ассамблеи Совета Европы. Более того, для многих это очень желанный момент, потому что можно отказаться от соблюдения целого ряда норм Совета Европы, которые сейчас Россия вроде бы должна соблюдать. В случае чего это – я не говорю, что у российского руководства есть такой план – открытая дорога к такой популярной мере, как восстановление смертной казни, точнее, к отмене моратория на смертную казнь, которая существует в России с 1996 года, с момента вступления в Совет Европы. Это будет очень популярная мера для поднятия рейтинга российской власти. И хотя сегодня президент говорит, что этого не будет, но а кто знает, что будет тогда, когда ворота откроются, шлюзы откроются, и можно будет делать все, что угодно, как делают сегодня, например, Беларусь, президент Лукашенко, который тоже не имеет никакого отношения к Совету Европы. Это, я думаю, вполне реальная перспектива, которая в Москве очень многих обрадует.

Восточный поворот России, о котором много говорят, и это не только Китай, это достигнутая в разговоре Путина с премьер-министром Японии принципиальная договоренность о поездке и решении вопроса Южных Курил. Можно было это назвать «острова за полуостров». О чем идет речь, о признании Японией права России на Крым или что, как вы думаете?

Я не думаю, что Европа признает право России на Крым. Я общался в последнее время с японскими дипломатами и официальными лицами, и они без цитирования по имени говорят, что да, конечно, может быть, мы далековаты от Европы, да, конечно, наш бизнес тоже хотел бы работать в России, но существует солидарность Большой семерки, существуют особые отношения с Соединенными Штатами, да, мы (Япония – прим. ред.) не вводим такие санкции, как Евросоюз. Но, как мне объяснил один японский чиновник, для японских бизнесменов самое главное – это японское правительство, и они будут следить за нашими (японских бизнесменов – прим. ред. ) телодвижениями. Да, визит будет, но при этом существует солидарность с другими членами семерки в отношении оценки происходящего между Россией и Украиной, в том числе, произошедшего в Крыму. Я не могу представить себе, что Япония заняла бы такую позицию. А, во-вторых, я не могу себе представить, как Владимир Путин изменит в одну секунду позицию, которую Москва занимала много лет, что это российская территория. И отдать японцам хотя бы маленький камешек с островов Курильской гряды – это будет, во-первых, зачеркиванием того имиджа твердого защитника имперских интересов России, приобретателя новых земель, который он создавал все эти годы. Как он может отдать Курильские острова? Я думаю, что для Путина это возможность показать, что он не изолирован и встречается не только с китайскими лидерами, но, можно говорить, с людьми из Большой семерки, если захочет – для него это, конечно, важно. А, во-вторых, пощупать японский бизнес, посмотреть на то, в какой степени Токио готов эту солидарность нарушить. Прежде всего, это просто демонстрация того, что Россия не в изоляции, и это само по себе, мне кажется, оправдывает визит с точки зрения Кремля.

А вообще восточный поворот, если брать и Китай тоже, насколько он возможен? Если выходим из ПАСЕ, то, может, вступаем в какую-нибудь из азиатских организаций?

Россия уже член Шанхайской организации сотрудничества. Я думаю, что никаких других членств России предложено не будет. Куда она пойдет, в АСЕАН? Все-таки не совсем подходит географический регион. Восточный поворот пока, на мой взгляд, ознаменовался не разворотом в сторону Азии как таковой, а взлетом, в чем-то формальным, в чем-то реальным в российско-китайских отношениях. Это сближение, на мой взгляд, с точки зрения Москвы, прежде всего политическое, потому что предпринято оно под давлением кризисных явлений, в том числе, и политического кризиса, холода в отношениях с Западом. Для Китая это тоже полезная вещь, потому что видеть Россию в роли партнера по борьбе с американской гегемонией – почему бы нет, тем более, что партнер в данной ситуации сам просится в партнеры. Я вижу политические выгоды для нынешнего политического режима в России, но долгосрочные выгоды я вижу, прежде всего, для Китая, вне зависимости от того, кто им руководит.

Международная изоляция, в которой оказалась Россия, она будет усугубляться в ближайшее время или наоборот, Россия найдет выход, чтобы разомкнуть это кольцо?

Я пока не вижу никаких признаков того, что российское руководство хочет выходить из этой изоляции, а для этого нужно, очевидно, идти на какие-то компромиссы и с Западом, и с Украиной. Тогда, наверное, и Запад, и Украина могут пойти на какие-то компромиссы. Я также вижу такую же потерю доверия на Западе, которая эквивалентна нелюбви к Западу в Москве. Я не вижу конца конфронтации ни в ближайшие месяцы, ни даже, я бы сказал, в ближайшие годы. Более того, с приходом новой американской администрации в начале 2017 года в Белый дом эта конфронтация может обостриться, потому что, скорее всего, следующая администрация будет значительно больше заинтересована и в том, что происходит в Европе, и во внешней политике вообще, чем нынешняя администрация Барака Обамы.

Один из важных вопросов для России – решится ли правительство заморозить пенсии в условиях двузначной инфляции. И как на это отреагирует российское общество в нынешних условиях? Возможно, через неделю снова вернемся к экономике.