Александр Баунов: «Мир внутренне смирился, что Крым для Украины потерян»
Национальный лидер вернулся в публичное поле — почему ни у одной из ветвей российской власти не возникло к нему вопросов? Год после Крыма — стотысячный митинг у стен Кремля и полушутливое признание своих ошибок без уточнений. Как «горячий» конфликт на востоке Украины сделал «холодным» крымский вопрос? Разделилась ли Европа по вопросу о санкциях и не пора ли их отменять? Некоторые итоги недели в диалоге с Сергеем Корзуном подводит журналист-международник, главный редактор сайта Carnegie.ru Александр Баунов.
Опубликовано: Отредактировано:
Александр Баунов - итоги недели с Сергеем Корзуном
На этой неделе Владимир Путин как физическое лицо вернулся на экраны ТВ, а, стало быть, и в политику. Российский президент не стал объяснять причины своего 10-дневного отсутствия, как будто бы его и не было. Как будто бы не было запроса на ответ со стороны недоумевающего общества. Вот чего точно не было, так это публичного обращения к национальному лидеру ни от премьер-министра, ни от руководителей парламента, ни от высшей судебной власти. Такое ощущение, что те, «кому нужно», всё и так знали. И не беспокоились по поводу управления страной в кризис и в отношении «ядерного чемоданчика». А всем остальным знать было не по чину.
Возвращение было бодрым. Уже в среду Путин подтвердил на с лёгкостью собранном у стен Кремля 100-тысячном митинге, что присоединённый год назад Крым останется российским навсегда. Несмотря на трудности.
Путин: Мы сами пойдем вперед. Мы будем укреплять нашу государственность, укреплять нашу страну. Мы будем преодолевать трудности, которые мы с вами так легко создаем сами для себя в течение всего последнего времени. (аплодисменты) И, конечно, мы будем преодолевать и преодолеем те проблемы и трудности, которые нам пытаются вбросить извне. Это вообще бесполезное занятие в отношении России.
Год после Крыма и Россию в международной политике мы обсуждаем сегодня с экспертом-международником, главным редактором сайта Carnegie.ru Александром Бауновым.
Александр Баунов: Официально, конечно, никто аннексию признавать не собирается и, видимо, долго еще не соберется. Но неофициально — некоторая готовность внутренняя смириться с тем фактом, что Крым перебежал и остался. И, действительно, довольно трудно заставить большое население — двухмиллионное с лишним, нелояльное своей прежней украинской родине, вернуться.
Годовщину американский МИД отметил тем, что сказал — не будет снимать санкции до тех пор, пока Крым не возвратится, а Европа, похоже, раскололась на южную — условно — и северную часть. Южная уже готова Россию простить за это. Так или не так?
В некотором смысле, так. Не будем говорить только о Греции, которая — ее возглавляет довольно экзотическое правительство, его дальнейшая судьба, в общем, тоже не очень понятна. Но к южной Европе относится парадоксальным образом Австрия, которая не такая уж южная, не такая уж средиземноморская. Каждая страна тоже не представляет собой монолит. Вероятно, в той же Германии есть какие-то люди, которые хотят снять санкции.
Раскол есть между Соединенными Штатами и Европой?
Визуально его еще очень долго не будет. Собственно, Запад, конечно, хочет выступить как-то более или менее монолитно. Знаете, Россия нарушила все-все, именно западные, правила приличия. Те правила поведения, которые Запад для себя сформулировал после Второй мировой войны — не менять границы силой.
Поскольку Запад не смог этого предотвратить, хотя, по идее, должен был какими-то дипломатическими средствами — не знаю, мог предсказать последствия, которые могли бы разубедить российское руководство так поступить. Но они не успели. Они не успели договориться между собой, они не успели сформулировать, собственно, то, что они будут делать, а — раз, уже дело сделано.
Соответственно, вот — теперь им остается демонстрировать единство, по крайней мере, в вопросе наказания. С одной стороны, наказания: мы говорили, что вы будете нести последствия какие-то — и в вопросе дальнейшего разубеждения, чтобы дальше неповадно было.
Мы имеем два замороженных конфликта в Украине теперь. Один из них очень горячий, такой вулкан, где лава совсем близко и корочка совсем тонкая, а другой — совсем холодный. Ну, и понятно, что когда есть горячий конфликт, где может прорвать в любую минуту в любом из слабых мест.
А там полно слабых мест — не очень выполнимый закон, который приняла Рада по поводу самоуправления в этих особых районах, опять же, не очень понятная линия разграничения особых районов и не особых районов — там миллион мест, где может рвануть.
Политическая реформа, которую тоже, по идее, должна Рада проводить, а ей это очень трудно сделать. Границы, которые Россия не хочет отдавать под контроль Украины. Миллион мест. Это на месяцы и годы совместного тушения. И, конечно, всем, в общем, не до Крыма.
В этом смысле, год Крыма кончился тем, что мировое сообщество внутренне — все равно смирилось с тем, что Крым для Украины потерян. И, больше того, несмотря на всю риторику, и Украина-то, по сути, мне кажется, в практическом смысле (мы не знаем, конечно, как там может поменяться какая-то конфигурация у власти) ничего практического они не предлагают.
Если по Донбассу идут абсолютно практические до мелочей на местности разговоры, то по поводу Крыма нет таких. По поводу Крыма идет просто поток деклараций — не признаем, всегда будем считать своим. Ну, в конце концов, там есть половина греков — Константинополь считает своим и будет продолжать считать, пока существуют, собственно, греки на этой земле. Поэтому, в этом смысле, год Крыма в России закончился тем, что все свыклись, более или менее, с мыслью, что это так. Но никто не свыкся с мыслью, никто не готов простить поведение России внешнеполитическое.
Готово ли международное сообщество принять Путина назад? Здесь очень важна роль межличностных отношений. Обама явно не готов разговаривать с Путиным. А Меркель и Олланд, например? А другие лидеры?
Обама Путина откровенно не любит. Он не хотел, чтобы Путин возвращался в 2011–2012 году. Он пытался, судя по всему, Медведева убедить остаться. Он совершенно сознательно понизил уровень контактов, отношения, интенсивность после того, как Путин вернулся. И, конечно, не хочет его видеть и с ним разговаривать. Это ясно.
Поскольку в нынешней реальности Обама уйдет раньше, чем Путин, Путина это как бы не очень волнует. Не таких пересиживали. Значит, будет сидеть ждать, кто там следующий, и заходить по новой в ту же воду. То есть, «перезагрузка», какая-то такая попытка.
Вот, был ужас-ужас, полная деградация отношений, так дальше нельзя, давайте начнем с чистого листа. Вот такая будет, видимо, мысль — подождать, посидеть, враг уплывет по течению, приплывет кто-то новый, и это, может быть, не такой будет враг, во всяком случае, без этих вот обременений. Не при новом президенте США случился Крым, не при новом президенте США случился Донбасс, не при новом президенте США случился Немцов, авось что-то удастся переиграть.
Но с Европейскими лидерами — другая картина?
С ними даже, в некотором смысле, хуже. Потому что все-таки с Обамой с самого начала было плохо, а с европейцами было ничего. В конце концов, у Меркель и у Путина были неплохие отношения, не лишенные взаимопонимания. Сейчас, судя по всему, Меркель тоже Владимира Владимировича видеть не хочет.
Да и вообще, смотрите, по сути, он превратился у нас в то, чем избегал быть первый свой срок, второй срок, в медведевское время. Притом, что он, конечно, строил систему авторитарную, он не хотел быть Лукашенко, он не хотел быть человеком, который невыездной.
Он все-таки все это время внимательно следил за тем, чтобы не пересекать каких-то линий и оставаться частью мировой элиты на высшем уровне. Он же, в конце концов, не мелкий воришка, который пришел немножко обогатиться и убежать, как диктатор Трухильо какой-нибудь третьестепенной американской страны. Когда возглавляешь страну масштаба России, главный бонус от этого — не деньги, не собственность, даже не власть, а то, что ты становишься частью мировой элиты высшей, первой категории, высшей лиги.
Санкции как инструмент международного давления с целью изменения политики страны эффективны или нет? Как сегодня можно ответить на этот вопрос?
В общем, не очень. Смотря чего вы хотите добиться. Например, для смены режима — нет, конечно, не эффективны. Пожалуйста, вот — Куба. Маленькая страна рядом с Соединенными Штатами без самодостаточной экономики совсем. Она 60 лет существует под такими санкциями, о которых в отношении России даже речи пока не заходило. Полная финансовая изоляция с полным запретом на действие бизнеса западного. Но режим не пал, нельзя сказать, что он сильно смягчился даже. Он просто искал другие источники поддержки — Венесуэла, Китай. А когда не находил этих источников поддержки, народ голодал, но почему-то не скидывал правителя. Северная Корея — та же история.
А в России?
А против России санкции пока, притом, что мы от них очень существенно страдаем, но, конечно, это совсем не тот уровень санкций, который действовал против Кубы, Кореи и Ирана. Мы, в общем-то, на самом деле еще не понимаем, что такое настоящие санкции.
Конечно, эти настоящие санкции, в том числе, мы не видим по отношению к себе потому, что их не очень хочет Европа. Вот Америка может их себе позволить. Америка может позволить в отношении России практически любой уровень санкций, потому что все будет односторонне. Европа с нами разделит страдания. Американцы — нет. И не заметить того, что происходило с Крымом и на востоке Украины, Европа не могла, и наказание было неизбежно.
С другой стороны, я думаю, что для европеизации России, вестернизации России и смягчения нравов политических России, конечно, путь санкций в чистом виде не эффективен. Если долгосрочно все это рассматривать, то, наверное, попытка поменять Россию изнутри с помощью вовлечения ее в мировую экономику и, вообще, вытягивания ее на Запад, будет лучше, чем строительство железного занавеса № 2.
* * * * *
Экспертом программы сегодня был международник и главный редактор сайта Carnegie.ru Александр Баунов. Его точка зрения отражает во многом стремление либеральной части общественности ни в коем случае не дать стране «окуклиться» по северокорейскому сценарию.
Но есть косвенные свидетельства того, что задачи строительства «железного занавеса-2» не ставит и российское руководство. Выступая в четверг на съезде РСПП, Путин отдельно подчеркнул, что выполнение объявленной им ранее «амнистии капиталов», которые захотят вернуться в Россию из иностранных юрисдикций, должно полностью соответствовать международному антиотмывочному законодательству. Закон дороже денег, и это добрый знак.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться