Алексей Малашенко о двух путях развития Крыма: Крым-курорт или Крым-форпост России

На днях Россия отметила год со дня «присоединения» Крыма. Об итогах этой операции, которую на Западе называют «аннексией», а в России – возвращением, корреспондент RFI в Москве Мюрьель Помпон побеседовала с доктором исторических наук, членом научного совета Московского Центра Карнеги Алексеем Всеволодовичем Малашенко.

Алексей Малашенко kavkaz-uzel.ru

16:07

Алексей Малашенко: Существуют два пути развития Крыма - Крым-Курорт или Крым-форпост России

RFI: Год спустя, каков, по вашему мнению, итог присоединение Крыма к России? Для самой России он, в целом, позитивный или негативный?

Алексей Малашенко: Итог двойственный как для Крыма, так и для России. Что позитивного, с точки зрения властей? Их авторитет упрочился. Идея присоединения Крыма по-прежнему популярна. Это рассматривают в обществе как акт справедливости. Рейтинг Путина растет, и Путин этим гордится. И Крым никогда никому не будет отдан, пока существует Россия. Это совершенно очевидно, это le fait accompli.

Что негативного? Негативно то, что за Крым приходится платить, и платить очень дорого. К этому надо добавить то, что Россия сейчас платит за Абхазию, за Южную Осетию, за создание Евразийского экономического союза. Россия платит за все, а теперь еще – и Крым. И это создает проблемы, потому что денег нет. От Крыма нет никакой позитивной отдачи. Для России он создает только проблемы. Только проблемы. В свое время, когда Крым был присоединен, Медведев, премьер-министр, сказал (может быть, он пошутил), что Крым – это еще одна головная боль России. Так и случилось.

Теперь насчет самого Крыма. Там тоже ситуация непростая. С одной стороны, все довольны, что они теперь – часть России. И это понять можно, потому что, действительно, большинство населения, подавляющее большинство населения – там русские – они хотели быть частью России, и не только вчера, они это еще хотели в начале 90-х. Когда Крым был присоединен к Украине при советской власти, на это просто не обратили внимания. А вот после распада Советского Союза, действительно, население Крыма (русское население) хотело быть в составе России. Они это получили, они довольны – они видят российский флаг.

Но, несмотря на то, что населению Крыма нравится российский флаг, они начинают чувствовать очень неприятные проблемы и экономические, и социальные, и политические. Во-первых, они имеют непосредственно дело с российскими чиновниками. Российские чиновники, российский бизнес коррумпированный пытаются и устанавливают там свой контроль. Это однозначно, и это воспринимается населением Крыма негативно. Это, кстати говоря, похоже на Абхазию, когда абхазы были довольны, что они независимы. А когда пришла российская коррупция и русский жесткий бизнес, они были разочарованы.

Кроме того, из-за ненормальных отношений России и Украины в Крыму существует проблема нехватки воды, газа, электричества, то есть тех ресурсов, которые раньше приходили с Украины. Выросли цены. Конечно, сейчас выше пенсии, потому что российские пенсии выше украинских, но, тем не менее, цены растут, и мои знакомые, которые приезжают сейчас из Крыма, они говорят, что цены растут очень сильно.

Кроме того, существовала легенда, миф о том, что Крым довольно быстро станет современным курортным центром. Но наблюдается обратный процесс – падение туристов, которые хотят ехать в Крым. Понятно, что есть проблема для украинцев, которые, во-первых, боятся, а во-вторых, из принципа не хотят туда ехать. А что касается русских туристов, они все-таки предпочитают Турцию, Египет, Грецию. Говорят, что в Египте цены ниже, чем в Крыму. Я уж не говорю про инфраструктуру, я не говорю о том, что до современного уровня курорта Крым, конечно, не дотягивает. И в этом году будет падение количества туристов, которые смогли бы приехать в Крым.

Существует ли точная информация о цифрах, во сколько, с финансовой точки зрения, обходится Крым России?

У нас, вообще, нет никакой статистики. Мы не знаем. Вспомните Олимпийские Игры, когда называли пять миллиардов или шесть миллиардов, потом это стало чуть ли не 40. Вся российская статистика, которая касается вот таких проектов, она равна нулю. Мы все это очень хорошо знаем, поэтому сколько будет стоить Крым? Ясно, что десятки миллиардов долларов. Но будет ли это 20 миллиардов, 50 или 100 – этого не знает никто. И добавьте к этому коррупцию. Потому что деньги, которые выделяются на развитие Крыма, как всегда, где-то исчезают. Это нормальный российский процесс.

Существует два проекта развития или, я бы даже сказал, два пути развития Крыма пока что. Первый путь – это создавать, в первую очередь, прежде всего, курортную зону, какую-то мирную экономику. А второй путь – это обустроить Крым как территорию, которая примыкает к российской военной базе. Так условно. Я понимаю, что я упрощаю, но, тем не менее, есть такие модели. Одни говорят, что это курорт, а другие говорят, что это, прежде всего, военный форпост России. Давайте исходить или из этого, или из этого.

И, наконец, есть проблемы межэтнических отношений. Это, прежде всего, крымские татары, но это также и та часть украинцев (их не так много, но они есть там, не знаю – 5 %, 10 % - мы тоже не знаем этого), которые, в общем, сожалеют о том, что Крым вышел из состава Украины. Прежде всего, это, конечно, проблема крымских татар. Россия оказывает давление на крымско-татарское сообщество. Фактически, его бывшие руководители, бывшие лидеры даже не имеют права въезда в Крым – это совершенно однозначно. Они живут на Украине, Джемилев живет на Украине. И, несмотря на то, что пока в принципе эти отношения между русскими и татарами в целом более или менее нормальные, в целом – я подчеркиваю, тем не менее, это внутреннее раздражение межэтническое, оно, конечно, существует. Это точно совершенно.

Россия пытается создать новые, лояльные ей татарские организации, в том числе, мусульманские, чтобы татары были полностью подчинены и лояльны уже новой российской власти. Пока этого не получается, сейчас имеет место раскол внутри татарского сообщества татар крымских, и весьма значительная часть (мы тоже не имеем данных – там 20 %, 30, может быть, половина) настроены, конечно, антироссийски. Это совершенно очевидно. Пока они молчат. Но я не исключаю, что при какой-то ситуации они могут быть более активными. Это первое.

А второе – там есть радикальный ислам. Он был всегда. И какое-то количество, особенно среди молодежи, придерживались тех взглядов, которые называют салафитскими. С этой точки зрения, никогда не надо забывать, что значительная часть крымских татар поддерживала чеченский сепаратизм. В кабинете главы татарского Меджлиса Крыма висел портрет президента Джохара Дудаева. Чеченские боевики-моджахеды приезжали в Крым на лечение, и приезжали к татарам, татарским врачам. Эти контакты были всегда. Постольку поскольку сейчас, как мы знаем, Крым – это часть России, то и связи между радикальными кавказцами и крымскими татарами остались. И я думаю, что они постепенно укрепляются. Медленно, но процесс идет.

И последнее в связи с татарами крымскими: на сегодняшний день отношения между Россией и Турцией очень хорошие, мы это знаем. Но турки, в частности президент нынешний Турции Эрдоган, подчеркивал, и не раз, что Турция несет ответственность за судьбу крымских татар. Это очень интересно. Даже не как вывод, а возникает вопрос: а что будет дальше?

Ответов может быть два. Если Россия – это процветающее государство, мощное, с нормальной государственностью, то через пять-шесть-семь лет Крым, действительно, будет центром отдыха, будет процветающим куском России. Если представить, что Россия – бедное государство с огромными проблемами в экономике, во внешней политике, в финансовом отношении, то Крым экономически попадет в ситуацию коллапса, как и вся Россия. И вот тут все те проблемы, о которых мы с вами говорили, могут дать кумулятивный эффект – Крым может взорваться. Я не знаю, как это может произойти – взорваться может вся Россия. Но в Крыму это может быть еще сильнее. Почему? Потому что ожидания были. Ожидания благополучия – наконец-то мы вернулись в Россию. Как хорошо! А оказалось, что совсем все не хорошо.

Вы говорили о возможном превращении Крыма в некую огромную военно-морскую базу России. Первые признаки этого уже появляются, или, во всяком случае, военное присутствие там значительно усиливается. Не в этом ли – будущее Крыма?

Для того, чтобы там были авианосцы, их нужно построить. В России, по-моему, один вертолетоносец. Может быть, два. Кто их будет строить? Франция, как «Мистрали»? Чтобы построить авианосец, по-моему, нужно восемь лет. Туда можно послать, я имею в виду в Севастополь, какие-то корабли старые, можно имитировать, можно послать, скажем, два танка, а рассказывать, что там целая дивизия. Нет денег конкретно на милитаризацию сильную, эффективную вот этого региона.

Будет очень много разговоров, будет очень много спекуляций. Но что такое – построить новый флот? Там нужен качественно новый Черноморский флот. Современный – не корабль, не два, не три, а флот. На сегодняшний день – один из моих коллег написал, что это не флот, а груда железа, просто ржавого железа. Так оно и есть на самом деле. Да, есть планы, военные заинтересованы, они будут за это бороться, но реально превратить Севастополь в течение даже пяти-шести-семи лет в какой-то мощный военный центр – это невозможно.

Да и с кем воевать-то? Просто маленькое замечание важное: до украинских событий Россия пыталась построить, и начала строить огромный военный морской порт в Новороссийске. Потому что Россия понимала, что рано или поздно из Крыма она уйдет. Заметьте: потратили не то пять, не то восемь миллиардов долларов, чтобы построить новый порт в Новороссийске. Поэтому когда мне говорят, что у России был стратегический план присоединения Крыма, я в это не верю. Это была импровизация Путина. А когда президент такого большого государства, как Россия, занимается импровизациями, это очень опасно.

Если это была импровизация, то насколько Путин оценивал риски присоединения Крыма? С точки зрения внутриполитической, его высокий рейтинг еще более возрос, но с точки зрения внешней политики, Россия для Запада из партнера превратилась в угрозу.

Когда Путин это делал – свой украинский курс – во-первых, он не видел, что это будет, что будет такая Украина, что будет Майдан. Он в это не верил. Он рассматривал это как личную обиду. Отсюда импровизация, отсюда – надо было отомстить. Что он и сделал, захватив Крым. Одновременно он пытался использовать эту ситуацию для того, чтобы укрепить собственную власть внутри. Вспомните 2011 год, когда в Москве были демонстрации по 50, по 70 тысяч человек. И Путину люди из его команды ему объяснили, что ситуация у тебя немножко такая зыбкая становится.

Поэтому нужно укрепляться. Как? Через внешнюю политику. Россия – осажденная крепость, вокруг – одни враги, поэтому, давайте, все вокруг меня соберитесь. Что, в общем, мы сейчас и видим. А потом у него уже пошли такие глобальные амбиции, он вдруг решил, что он может все. Ему простили Грузию, ему простили Абхазию, ему прощают Молдавию, Приднестровье – я могу все, у меня великая держава. Он впервые заговорил об атомном оружии.

И вот это все суммировалось. Он ищет выгоды из внешней политики для внутренней. Когда он видит, что вокруг него консолидировано общество – подавляющая часть – он может смело разговаривать и с Америкой, и с Европой. Он только одного не понимает: что экономический вектор и политический направлены в разные стороны. Чем больше он выигрывает во внутренней политике, тем больше он проигрывает в экономике.

Такая «политика силы» в отношениях с Западом может работать только в ограниченный период времени, так как с экономической точки зрения Россия ослабевает…

Он этого не понимает, он этого не чувствует. Он настолько постсоветский человек стал, что для него важнее политика, чем экономика. И он считает, и люди вокруг него считают, и Патриарх наш считает, что нужно терпеть. Что русский народ может терпеть, и должен терпеть.

Никто не мог предсказать аннексию Крыма, никто не мог предсказать войну на Донбассе. Поэтому когда вы мне задаете вопрос «а что дальше?», я не знаю. Обратите внимание, что одно время на телевидении Новороссия исчезла. Само слово «Новороссия». Оно опять постепенно появляется. Оно может опять исчезнуть, а может и появиться.

И потом, кто-то когда-то сказал, что у Кремля – несколько башен. Вот у меня такое ощущение, что сейчас между этими башнями – скажем, экономическая башня пытается объяснить политической башне, что что-то надо делать иначе. Но вот было совещание Путина с экономическими министрами – про него вообще ничего не было написано. Почему? Потому что, по слухам, там Путину объяснили, что, мол, так дальше нельзя.