Перейти к основному контенту

Социолог Карин Клеман о новом российском патриотизме: «Люди почувствовали гордость за страну»

Французский исследователь и преподаватель Института социологии при РАН, основатель Института «Коллективное действие» Карин Клеман, которая уже около двадцати лет работает в России, рассказала RFI о подъеме национальных чувств, локальных инициативах, гордости, неуверенности и «тихом» возвращении в 90-е. 

Французский социолог Карин Клеман
Французский социолог Карин Клеман convoisyndical.free.fr
Реклама

10:43

Французский социолог Карин Клеман о новом российском патриотизме: «Люди почувствовали гордость за страну»

RFI: Согласно опросам, большинство россиян поддерживают действия российских властей в отношении Украины. Но хотелось бы знать, что сейчас происходит в умах людей? Куда идет российское общество?

Карин Клеман: Это трудный вопрос. Кто знает? Опираясь на свои внутренние ощущения, я могу ответить, потому что читаю результаты опросов общественного мнения. Во-первых, очевиден подъем национального чувства. Я бы сказала, национальной гордости. Этого не было очень давно. Как вы помните, после распада СССР люди впали в депрессивное состояние — «что это за страна такая?». Они чувствовали себя опозоренными, не знали, как относиться к этой ситуации. Чувствовалось большое унижение.

И вот, впервые за столько времени люди стали ощущать гордость за свою страну. Правильно ли или нет — это совсем другой вопрос, я не хочу это обсуждать. Как социолог я констатирую то, что есть чувство единства, чувство того, что «мы все принадлежим к одной нации», и что ею можно гордиться. Я чувствую, что это может быть положительно для будущего. Это может стать основой для каких-то будущих общественных движений, которые могут, к сожалению, быть шовинистскими или националистическими, но которые также могут быть демократическими. Пока это трудно сказать.

Чем вызван такой подъем патриотизма и национальной гордости? Тем, что сейчас происходит в Украине, то есть тем, что происходит вне России?

По мне, это то, что «мы в этот раз не побоялись защитить своих братьев-славян в других странах». Большинство людей не поддерживают войну как таковую, зато они поддерживают вмешательство с целью защиты людей на востоке Украины, в Крыму и прочее.

В начале сентября в Москве прошел «Марш мира», люди высказывались против войны в Украине. В официальных российских СМИ эти люди были представлены чуть ли не как враги России. Откуда такой накал страстей?

Я забыла добавить, что, конечно, это все происходит на фоне дезинформации и сплошной пропаганды как с той, так и с другой стороны. Поэтому люди дезориентированы, они точно не знают, что там (в Украине — RFI) происходит. Все на уровне чувств, на уровне эмоций. Почему такой накал страстей? Потому что позиция такая: «вы не хотите защитить своих, значит, вы предатели».

Во-вторых, многие, даже, выходя на демонстрации против войны, посчитали, что Запад принял слишком одностороннюю резолюцию. То есть, он осуждает действия российских властей, и при этом никак не осуждает действия украинских властей, которые, можно сказать, не совсем демократические.

Может быть, есть еще и третья причина — то, что этот марш организовала оппозиция, «либералы». Российские либералы, интеллектуалы исторически — особенно после перестройки — достаточно оторваны (я не люблю это выражение — «от народных масс») и живут, действительно, иными мерками. Живут «по-западному», и это немножко не то, что люди хотят сегодня слышать.

В течение последних двух лет на местах, локально, в России наблюдался некоторый подъем общественной деятельности. Люди собирались, организовывались в какие-то ассоциации, комитеты по поводу борьбы, например, с коррупцией, по поводу каких-то экологических событий и т.п. Украинский кризис как будто смел все это. Или просто сейчас средства массовой информации об этом не говорят? Кажется, что инициатива на местах как будто пропала, или это следствие того, что власти стали больше давить на местные структуры и просто на население?

Я знаю это не понаслышке, потому что профессионально этим занимаюсь. Это не в последние два года, а гораздо раньше началось — с монетизации льгот, вследствие чего во многих городах создавались комитеты. Действительно, на низовом уровне некоторые люди, меньшинство стали организовываться, чтобы защитить свои непосредственные интересы на местах. Это существует до сих пор. Есть пример Жуковского в Подмосковье — комитет местных жителей участвовал в местных выборах с неплохим результатом, даже с учетом фальсификаций.

Это продолжается, но, правда, об этом меньше слышно. Почему? Потому что все внимание сконцентрировано на событиях на Украине. Во-вторых, действительно, давление со стороны властей стало сильнее. Это ощущается по всем фронтам, профсоюзы об этом говорят, местные жители тоже об этом говорят. Очевидно, есть желание взять ситуацию под контроль.

Кроме того, я думаю, что ухудшение жизненных условий в связи с кризисом и в связи с событиями на Украине тоже может сказываться. Сейчас, когда люди стали все больше беспокоиться о том, как кушать, как одеваться, мы потихонечку возвращаемся в 90-е годы — проблемы невыплаты зарплат, снижение зарплат и прочее. Может быть, это тоже играет роль.

Вы думаете, что как раз ухудшение экономического положения из-за санкций может, наоборот, проявиться в том, что инициатива на местах станет более заметной?

Нет, потому что люди заняты другими вещами. Как жить.

Казалось бы, кризис, ухудшение экономического положения должны привести к тому, что «народ проснется», станет больше критиковать, станет выходить на манифестации протеста. Так на самом деле может произойти, или — наоборот?

В ближайшем будущем, я считаю, что нет. Здесь я опираюсь просто на исторические примеры. Вы помните, как в 90-е годы резко ухудшилось положение людей, и ничего подобного не случилось. То есть, люди заняты выживанием, они теряют почву под ногами и менее уверены в своих действиях, менее уверены в будущем, поэтому менее склонны к активным коллективным действиям. Я не думаю, что рост недовольства побудит их к активным коллективным действиям.

Я представляю, как это было бы во Франции. Здесь тоже сейчас кризис, ухудшение экономического положения, новый бюджет, налоги и т. д. То есть, известно, во что это может вылиться во Франции…

В России обычно после каждого кризиса — 1998 года и 2008 — люди сначала ждут. Сейчас чувствуется большая неуверенность. С одной стороны, гордость — «наконец-то мы можем гордиться», но, в то же время, неуверенность. Зарплаты снижаются. Да у власти пока есть абстрактная поддержка. Но что дальше? Что власть будет предлагать дальше, кроме репрессий, кроме войны? Какая у нее положительная программа?

Я хотела спросить о роли современной российской молодежи в обществе. Сейчас мы наблюдаем за тем, что происходит в Гонконге, где на улицы вышли, прежде всего, студенты, молодежь. Можно ли сказать, что российская молодежь всегда была пассивной, а новое поколение, которое выросло уже после перестройки, казалось бы, совершенно на других ценностях…

Молодежь до сих пор — одна из самых пассивных групп, потому что они тем более не уверены (в своем будущем — RFI). В первую очередь, они хотят делать карьеру. Они нацелены на материальные ценности. Но как (их реализовать — RFI)? Хотя есть тенденция к тому, что некоторые из них, даже школьники, стали больше интересоваться политикой. Но на словах. То есть, они могут дискутировать, интересуются иногда, но чтобы это перешло к социальной организации, коллективным действиям, нет — такого я не вижу.

РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI

Скачайте приложение RFI и следите за международными новостями

Поделиться :
Страница не найдена

Запрошенный вами контент более не доступен или не существует.