Перейти к основному контенту
Россия/БРИКС

Экономист Сергей Афонцев: «Россию в БРИКС привлекает то, что политические вопросы отделены от экономических»

Президент России Владимир Путин в ходе своего латиноамериканского турне примет участие в VI саммите БРИКС, который состоится в Бразилии 15-16 июля. На повестке дня – учреждение Банка развития БРИКС и Пула валютных резервов. На полях саммита российский президент проведет переговоры с лидерами Китая, Индии, ЮАР, а также с лидерами ряда латиноамериканских государств. Заведующий отделом экономической теории Института мировой экономики и международных отношений РАН, профессор МГИМО(У) МИД Сергей Афонцев в интервью RFI объяснил почему во время украинского кризиса участие в БРИКС стало особенно важно для России.

заведующий отделом экономической теории Института мировой экономики и международных отношений РАН, профессор МГИМО(У) МИД
заведующий отделом экономической теории Института мировой экономики и международных отношений РАН, профессор МГИМО(У) МИД expert.ru
Реклама

RFI: Насколько важно для России участие в БРИКС именно сейчас, когда страна оказалась в каком-то смысле в изоляции?

Сергей Афонцев: В официальной европейской позиции, к сожалению, при освещении украинского кризиса и его последствий, акцент преимущественно делается на их политическое содержание, а не на экономическое. Что привлекает Россию в БРИКС, это то, что политические вопросы достаточно четко отделены от экономических. При взаимодействии с ЕС любая проблема в политических отношениях немедленно останавливает переговоры по экономическому сотрудничеству.

То есть, грубо говоря, в БРИКС могут закрыть глаза на Украину, на Крым и заниматься чистой экономкой?

Никто не собирается закрывать глаза на проблемы. Если вы посмотрите на индийскую позицию, то она достаточно сложная и критика в адрес России звучит достаточно четкая. Но если вы посмотрите на взаимодействие России со странами БРИКС, то вы четко увидите два канала. Вот обсуждение вопросов политических: да, мы согласны вот с этим, нет, мы не согласны вот с этим, давайте обсуждать, что делать. Или делать ничего нельзя, давайте зафиксируем позиции, что мы имеем разногласия по этому вопросу. В одной комнате сидят люди и обсуждают политические вопросы. Потом, условно говоря, они переходят в другую комнату и начинают обсуждать экономические вопросы. И одно другому не мешает.

Если мы говорим о взаимодействии с европейскими партнерами, понятно, что такой схемы не получается. С точки зрения решения тех вопросов, которые возникли в ходе кризиса (допустим, технологическое сотрудничество: какие у нас будут новые партнеры с учетом того, что с европейскими партнерами возникают вопросы?), и вопросы, которые возникали еще раньше (допустим, энергетическое сотрудничество: на каких географических направлениях получать доходы от экспорта российских энергоносителей?) вполне логично, что Россия смотрит на партнеров из числа ведущих стран с переходными рынками, которые готовы обсуждать политические и экономические вопросы по разным трекам. И с этими партнерами у нас получается обсуждать экономические вопросы абсолютно технократическим образом: не политизируя их и не портя экономическое сотрудничество политическими разногласиями. Это то, чего нам не хватает в отношениях с ЕС.

Когда создавался БРИКС в 2001 году (тогда еще БРИК), вокруг этой организации была эйфория. Говорилось, что в ближайшее время экономики этих стран если не превысят, то сравняются с экономиками стран Большой семерки. Каковы на сегодняшний день роль и положение БРИКС в мировой экономике? Насколько эффективной оказалась эта организация через 13 лет после ее создания?

Эта эйфория была отражением, скорее, риторических надежд или сиюминутных желаний тех или иных политических лидеров или комментаторов. Понято, что организация настолько разнородная и объединяющая экономики с разными целями и структурами не могла функционировать так, как сейчас функционирует Большая семерка. Это была организация, которая позволяла бы ведущим экономикам координировать свои приоритеты, свою экономическую политику и развивать собственную повестку дня для сотрудничества.

Если, прошу прощения, мы исключим журналистские и политкомментаторские штампы, БРИКС вполне конструктивно развивается. Она, с одной стороны, выполняет функцию дискуссионной площадки, где все пять стран могут изложить свою точку зрения, обсудить возможные разногласия или, наоборот, точки консенсуса, решить на этой основе какие-то вопросы самостоятельно, либо выступить с согласованной позицией уже в рамках большой двадцатки. И если будет позитивно развиваться идея с Банком развития БРИКС, то опять-таки самостоятельно создать механизмы стабилизации экономики.

Что касается того, какие позиции эта группа занимает в глобальной экономике, то она занимает очень прочные и весомые позиции. Если мы посмотрим на основных ее участников, то Россия сейчас переживает замедление темпов роста, на повестке для Китая вопрос о замедлении темпов роста остается. Остальные экономики развиваются не теми темпами, как до кризиса, но если говорить о прогнозах укрепления роли той же самой Индии или Бразилии в глобальной экономике, то эти долгосрочные прогнозы не сильно изменились с того момента, как организация создалась.

Вы упомянули про создание Банка развития. Кстати, создается еще и механизм расчетов в национальных валютах. Можно ли сказать, что этот банк создается как некий противовес МВФ (Международный валютный фонд, учреждение ООН со штаб-квартирой в Вашингтоне – RFI)?

Как противовес его сложно позиционировать. Если мы посмотрим, какие экономики в БРИКС участвуют и на решение каких вызовов этих ресурсов, которые сейчас создаются, может хватить. Создается два механизма. То, что называется New Development Bank – это механизм совместного финансирования инфраструктурных проектов. Они хотят, чтобы в результате там был капитал в $50 млрд. Реально в ближайшее время речь идет о $10 млрд, которые будут вносить в течение семи лет. Это, скорее, символическое решение.

$10 млрд – это капля в море.

Да. Я затрудняюсь назвать какую-то серьезную задачу, которую с помощью такого рода механизма можно было бы решить. New Development Bank позиционируется, скорее, как альтернатива МБРР (Международный банк реконструкции и развития, основное кредитное учреждение Всемирного банка - RFI). Но, опять-таки, ресурсов здесь маловато, чтобы сделать какую-то альтернативу. Но, может, что-то хорошее профинансируют. Дай бог. Пока особого оптимизма Банк развития БРИКС не вызывает.

Пул валютных резервов – это другой механизм. Он не связан с Банком развития. Это интереснее. Здесь фактически идет речь о том, что создается некий механизм, который может быть задействован странами БРИКС для смягчения кризисных импульсов для национальных экономик. Понятно, что это не альтернатива МВФ в полном смысле слова, потому что здесь только пять участников. У МВФ, конечно, круг клиентов гораздо больше. Второе ограничение – это, что этот пул будет $100 млрд. Для Китая – это не что-то важное. У Китая будет коэффициент 0,5. Если он вносит 41 миллиард, то воспользоваться он сможет только ресурсами в размере 20 с половиной. Сомнительно, что для экономики Китая это даст дополнительную подушку безопасности. Для России тоже. Что касается других стран, здесь есть, о чем говорить. Если мы вспомним, что было в Бразилии в 1998 году в контексте азиатского кризиса, то в общем, такого рода ресурсы (у Бразилии коэффициент – 1, в обмен на национальную валюту она может получить $18 млрд), это вполне себе. У ЮАР вклад 5 миллиардов и коэффициент 2. Если в национальной экономике будут кризисные шоки, связанные с влиянием на валютный рынок, страна может получить $10 млрд. Вполне хорошая сумма для этой страны.

Не надо переоценивать этот механизм. Но, с одной стороны, он хорош тем, что создает не альтернативу, а что-то в дополнение существующим механизмам стабилизации. И, с другой стороны, для ЮАР, для Бразилии, может, для Индии – это механизм, который в случае чего может помочь этим экономикам справиться с кризисом.

Саммит БРИКС проходит на фоне латиноамериканского турне Владимира Путина. Каковы перспективы России в Латинской Америке? Ведь газ туда поставлять проблематично.

Этот приоритет подчеркивался достаточно давно в разных программах развития внешнеэкономического сектора. В 2004 году мы очень большой раздел в предложениях по внешнеэкономической стратегии прописывали по Латинской Америке: по возможностям, по инвестиционному сотрудничеству, по торговому сотрудничеству. Этот регион в силу скорее своих географических расстояний, чем недостатка экономического потенциала, традиционно был на периферии внимания. Про него вспоминали, когда были военные контракты или еще что-то. С учетом того, как динамично развиваются экономики стран Латинской Америки, это вполне перспективный регион, в котором существует огромное количество неиспользованных возможностей.

Многие представители бизнес-сообщества едут в Форлатезу (город в Бразилии, где пройдет саммит БРИКС – RFI). Если данный визит будет способствовать оживлению контактов российского бизнеса с латиноамериканским регионом, если возникнут контакты, которые могут привести к оживлению торгово-инвестиционных связей, это было бы очень разумно и своевременно. 

РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI

Скачайте приложение RFI и следите за международными новостями

Поделиться :
Страница не найдена

Запрошенный вами контент более не доступен или не существует.