Перейти к основному контенту
Права человека

Глава Amnesty International-Россия Сергей Никитин: «Власть не является тотальной злодейкой»

В Париже состоялась встреча главы российского отделения международной правозащитной организации Amnesty International Сергея Никитина с французскими журналистами. Встреча проходила под названием «Россия: свобода слова на пути исчезновения», на ней обсуждалось, прежде всего, «Болотное дело», поскольку вместе с Сергеем Никитиным в Париж приехала сестра одного из «узников Болотной» Михаила Косенко, Ксения. В интервью RFI глава российского бюро Amnesty International рассказал, по каким принципам заключённые получают статус «узника совести», как изменилась ситуация с правами человека в России за последние 10 лет, и за что можно похвалить российскую власть.

sergey dmitriev/RFI
Реклама

Сергей Никитин: Amnesty International в Москве – это представительство международного секретариата, который находится в Лондоне. Сам офис Amnesty International в Москве был открыт довольно давно – в 90-е годы. То есть речь идет уже о 20-летней истории. Интересно, что офис все это время находился в одном и том же помещении, довольно хорошо расположенном – в центре Москвы. Структура его в разные годы была разная – когда-то это был просто один представитель, один человек из международного секретариата, и административный сотрудник. На сегодняшний день у нас пять человек работает в этом офисе, и мы, в основном, занимаемся, в значительной степени, донесением информации о том, что такое Amnesty International для русскоязычных, русскочитающих граждан.

Среди посетителей нашего веб-сайта – люди, не только проживающие в России, но также из бывших республик Советского Союза. И, на удивление, довольно много людей из стран как Европы, так и Соединенных Штатов. Это, очевидно, люди, которые выехали из России какое-то время назад. А поскольку теперь можно быть активным в Amnesty International и посредством интернета, то неважно, где живет человек. Вместе с тем, мы также способствуем тому, чтобы активизм «Амнистии» существовал и на российской земле. Речь идет не о политических – я подчеркиваю: мы не политическая организация (мы не принимаем денег ни от каких политических партий, от властей мы никогда не принимаем деньги) – речь идет сугубо о вопросах прав человека. Так выглядит деятельность нашего офиса.

С того момента, как Amnesty International появилась в России, до сегодняшнего дня, если говорить об эволюции состояния прав человека, это тенденция в Советский Союз или есть периодически какие-то проблески?

Картина печальная. Я даже на личном опыте могу сказать, потому что я в московском офисе работаю 11 лет, и, вспоминая то, как ребята-активисты проводили уличные акции где-то в начале нулевых (в 2002-2003-м), никогда не было никаких проблем, хотя законодательство с тех пор не изменилось. Тогда получение разрешения было вопросом порою чисто формальным, и у нас не было никаких проблем с такими разрешениями. Теперь это является серьезной проблемой – мы никогда не знаем, получим мы разрешение или нет. Вернее, разрешение будет выдано, но мероприятие будет рекомендовано проводить не там, где мы хотим, а там, где власти укажут. Поэтому картина прорисовывается очевидная: власти оказывают постепенное давление, направленное на то, чтобы люди прекратили высказывать свою гражданскую позицию, нежелание получать обратную связь от общества. Это касается не только Amnesty International, это касается и других. И тот факт, что наши доклады, наши заявления, наши пресс-релизы выпускаются все более тревожным языком, - это говорит о том, что ситуация ухудшается.

Что касается сравнения с Советским Союзом, я думаю, что оно не совсем работает, потому что отличия, конечно, есть. Если в Советском Союзе люди фактически не могли путешествовать свободно за пределы страны, то сейчас это пока, на нынешнем этапе, не является проблемой. Обмен информацией при помощи интернета – то, что не снилось никому абсолютно. Хочу отметить справедливости ради, что когда я прихожу в книжный магазин, я поражаюсь, насколько широкий выбор литературы и достаточно критического содержания доступен для любого, кто читает книги. Другой вопрос, что все меньше и меньше людей книги читает, но это уже отдельная история.

Сколько людей вы сейчас оцениваете в России, согласно критериям Amnesty International, как политических заключенных?

Надо отметить, что термин «политический заключенный» мы уже довольно давно не используем. Он был введен в свое время, и мы таким образом называли людей, в действиях которых была политическая составляющая, но при этом эти люди могли быть вовлечены в какие-то насильственные процессы. Тогдашняя проблема заключалась в том, что люди, вступающие на путь противостояния власти, зачастую попадали в тюрьму, и дальше ничего не происходило – никаких судебных действий, никакого расследования. И лозунг наш был такой: этот человек – политический заключенный, но мы не говорим, что он невиновен, просто говорим, проведите, пожалуйста, судебные действия. Это должно быть произведено адекватно, своевременно и эффективно.

По прошествии времени мы поняли, что эти требования, вообще говоря, универсальны. Мы такие же требования предъявляем абсолютно к любому, поэтому мы решили отказаться от использования этого термина, и единственный термин, который Amnesty использует с самого первого дня – это «узник совести». И отличие узника совести от политического узника как раз заключается в том, что узник совести – обязательное требование – он не должен быть вовлечен ни в какие насильственные действия. Это принципиально. Поэтому люди, которые – я упоминал сегодня кого-то из «болотных узников» - всегда большие дискуссии возникают, когда на видео мы замечаем, что человек вроде бы и не сражается кулаками, не бьет полицейского, но, скажем, был случай – кто-то вырвал у полицейского дубинку, дальше передал, и персонаж, на которого мы смотрим, просто получил от кого-то уже эту дубинку, передал дальше. Это составляет большое сомнение, что мы можем назвать этого человека узником совести, потому что с нашей точки зрения он вовлечен – пускай опосредованно – в некий процесс, который является формально нарушением законодательства. И с большой натяжкой можно сказать, что он вовлечен в некие насильственные действия.

Поэтому, если говорить об узниках совести, то для нас - это «узники Болотной», которые находятся за решеткой, и число их, по-моему, 12. До недавнего времени мы говорили о Михаиле Ходорковском и Платоне Лебедеве, но эти оба человека теперь на свободе. Насколько я помню, это, наверное, все, если говорить об «узниках совести». Еще раз повторю, что «политический заключенный» - это термин больше «Амнистией» не используется, но его очень активно используют российские правозащитные организации.

Борьба с НКО, признание их «иностранными агентами» на вашей организации как-то отразилась?

Закон направлен, в первую очередь, на российские НКО. Это совершенно четко видно по тексту. Иностранное представительство, каковым является Amnesty International в России, он затрагивает только в двух аспектах: от нас теперь требуют ежегодный аудит, что сопровождается серьезными финансовыми затратами, потому что аудит стоит денег. И второй момент: мы теперь являемся субъектами плановых – подчеркиваю: плановых – проверок со стороны Министерства юстиции. То, чего не было в прошлом. Мы все-таки работаем не в безвоздушном пространстве, а в контакте с российскими НКО. И то, как он отражается на российских НКО, через них отражается и на нас, потому что большое количество работы теперь – мы следим за тем, что происходит с российскими НКО. Моя коллега ходит на заседания судов.

В связи с ситуацией в Украине, есть у вас ощущение, что внимание к ситуации с правами человека в обществе, в медиа снизилось, и власти стали больше себе позволять?

События в Украине заняли, конечно, какое-то медийное пространство. Это природа новостей: новость – это то, что происходит сейчас, а не что-то, что происходило в мае 2012 года. Но тут, конечно, есть некая взаимосвязь, потому что фактически события на Украине начались с мирных демонстраций «Евромайдана». И то, к чему это привело, заставило, на мой взгляд, российские власти еще сильнее ужесточить закон «О мирных собраниях и демонстрациях». И то, каким образом подаются события на Украине российскими средствами массовой информации, это фактически очень тупая пропагандистская работа. Смотрите: они там устраивали свои демонстрации протеста, и вот, к чему это привело. Теперь там льется кровь в Донецке, Луганске, Славянске и других местах. Таким образом у людей вырабатывается в головах такая четкая схема, что если сначала – какие-то мирные протесты, то потом – это война, кровь, трагедии людские. Вот так в головы вносится мысль о конституционном праве граждан, где оно подается, как будто это попытка преступления, попытка подорвать мощь и спокойствие любого государства, в том числе и России. Я думаю, отчасти это способствовало росту популярности Путина – раз. Это традиционно: любая победоносная войнушка всегда играет на коротком историческом этапе в пользу человека, который в ней участвует, главнокомандующего. Но, в то же время, мне кажется, что ощущение неприязни и непонимания, что такое мирные демонстрации, официально разрешенные российской Конституцией, на сегодняшнем этапе серьезно выросло и увеличилось.

Отмечаете ли вы какие-то положительные тенденции в России сейчас? Хоть в чем-то ситуация улучшилась, какие-то достижения есть?

Положительная тенденция – я всегда говорю и подчеркиваю, если мы говорим о правах человека – это отсутствие смертной казни в стране. Надо не забывать, что это как данность, что с 1996 года смертные приговоры не выносятся в стране, и не применяется высшая мера наказания. Хотя, заметьте, что периодически, особенно в последнее время, голоса отдельных чиновников звучат громко и звонко о том, что смертную казнь надо обратно ввести. То у нас министр внутренних дел, вместо того, чтобы заниматься своей работой, что-то там про смертную казнь говорит, то вот недавно кто-то еще из властных кругов Российской Федерации сказал, какую-то витиеватую форму придумал, что смертную казнь надо оставить как устрашающую, но применять ее не надо. То есть, тенденция есть такая, отдельные товарищи пытаются вернуть эту очень простую, любимую народом меру устрашения, которая на самом деле абсолютно неэффективна.

Но российские власти последовательно проводят политику неприятия смертной казни. И не всем известно, но голосование Российской Федерации в рамках ООН, где каждые два года происходит голосование, Россия себя ведет очень хорошо и даже примерно, потому что последний раз они даже выступили спонсором этой резолюции, что, на мой взгляд, дорогого стоит. Так что власть не является тотальной злодейкой, есть какие-то вполне разумные здоровые силы. Но очевиден некий испуг, неумение, неготовность властей устанавливать рабочий контакт с обществом посредством способов, как те же самые мирные демонстрации. Вот это заставляет печалиться, и мне это представляется опасной тенденцией, если мы прогнозируем, смотрим в будущее Российской Федерации.

РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI

Скачайте приложение RFI и следите за международными новостями

Поделиться :
Страница не найдена

Запрошенный вами контент более не доступен или не существует.