11 сентября – какие последствия для России?

Теракты 11 сентября 2001 года стали символической вехой, которая ознаменовала некую легитимизацию и оправдание нарушения прав в рамках антитеррористических действий в России, как во многих других странах мира. Об этом в интервью RFI говорит Саша Кулаева (бюро Восточной Европы FIDH).

Александра Кулаева Фото: http://capefrance.com

К 10-летию со дня терактов в США Международная федерация за права человека (FIDH) выпустила специальное досье под названием: "11 сентября" - Антитерроризм и права человека: десять лет несовместимости? Досье содержит подробное описания нарушений прав человека под предлогом борьбы с терроризмом в разных регионах земного шара.

Руководитель бюро Восточной Европы Международной Федерации за права человека Саша Кулаева прокомментировала у микрофона РФИ ту часть досье, которая касается России и бывших республик Советского Союза.

RFI: Под предлогом борьбы с терроризмом во многих странах мира нарушаются права человека. Что касается стран Восточной Европы и России, о чем говорит в общих чертах ваше досье?

Саша Кулаева: Подготовленное к 10-летнему печальному юбилею 11 сентября 2001 года, наше досье покрывает, действительно, все регионы мира, в которых были отмечены эти печальные тенденции – некая несовместимость антитеррористических мер и соблюдения прав человека. Относительно региона, о котором мы сегодня будем говорить, было подготовлено отдельное досье «Восточная Европа и Центральная Азия: антитерроризм и права человека», которое мы условно обозначили как «10 лет несовместимости?», поскольку это – очень большая дискуссия, которая трудна и для тех, кто отвечает за эти антитеррористические меры, и для тех, кто защищает права человека. Определенная несовместимость в дефинициях, безусловно, существует, и, как нам кажется, соблюдение прав человека является не только частью проблемы – как соблюдать права человека в рамках антитеррористических действий, но и частью решения. Поскольку только соблюдение прав человека, основных прав, основных свобод граждан, приводит к снижению террористической деятельности и, некоторым образом, выбивает почву из-под ног террористов и людей, работающих в террористическом подполье. В то время, как нарушение этих прав и свобод приводит к росту и усилению террористического движения. Именно на этот аспект позитивного подхода к проблеме: что это не только тяжкая обязанность государственных органов – защищать права человека, но это и часть решения проблемы – нам хотелось обратить внимание в этом досье.

RFI: В Восточной Европе и, в частности, в России, было ли 11 сентября началом антитеррористических законодательств, которые нарушают права человека? В России тоже отмечается такая дата, тоже в сентябре, 9-го – 12 лет со дня взрыва жилого дома в Москве.

Саша Кулаева: Конечно, в России борьба с терроризмом началась не с терактов 11 сентября, да, собственно, не только в России – по всему миру тоже. Это символическая веха, которая ознаменовала некую легитимизацию и оправдание нарушения прав человека – уже не закомплексованное – в рамках антитеррористических действий. Конечно, началом активной борьбы с терроризмом на государственном уровне может послужить осень 1999 года, когда была развязана Вторая чеченская война, которая велась исключительно под антитеррористическими лозунгами, в отличие от Первой, которая проходила под лозунгами «восстановления конституционного строя». Россия, понятно, играет особую роль в регионе в силу своего политического значения, в силу своего исторического влияния на все окружающие страны, поэтому, когда мы говорим о Восточной Европе и Центральной Азии, мы логично, в первую очередь, обращаемся к России. Конечно, произошедшая там многолетняя чеченская кампания тоже дает к этому основания. Но речь идет вообще обо всем регионе в целом, поскольку Центральная Азия тоже, безусловно, отмечена очень серьезными тенденциями в этом направлении, не говоря о Таджикистане и таких странах, в которых особенно была развита как деятельность террористических групп, так и антитеррористические кампании. Конечно, отметившие всю историю России такие события, как захват театра в Дубровке, школы в Беслане и ряд других крупных террористических актов, которые вошли в новейшую историю как страшные преступления, требующие и расследования, и объяснений, которых они, на наш взгляд, в российском обществе не получили, поэтому это тема с двойным подходом. Безусловная необходимость и оправданность антитеррористических действий и, в то же время, грубое, и постоянное, и каждодневное нарушение прав человека и основных свобод, которое проводится под лозунгами этой, самой по себе легитимной, кампании.

RFI: А конкретно, какие права человека нарушаются чаще всего под видом именно этой антитеррористической борьбы?

Саша Кулаева: Тут стоит поговорить о различных возможных контекстах, поскольку одно дело – это, фактически, ситуация войны, военного конфликта, которая сложилась на Северном Кавказе и, в первую очередь, в Чечне в течение 10 лет. И теперь, к сожалению, этот конфликт, отчасти – его последствия, а отчасти – в силу новых обстоятельств, расползается на Ингушетию, Дагестан и прочие кавказские республики. И отдельно стоит говорить о другого рода нарушениях, которые тоже достаточно систематичны и которые, скорее, связаны с взаимоотношениями между странами-членами, допустим, Шанхайской организации сотрудничества – ШОС - которая играет достаточно важную роль в региональном сотрудничестве по вопросам терроризма. И как официально обозначено в ее официальных терминах, «сепаратизма и экстремизма». Беда в том, что эти термины и представляют собой часть проблемы. Поскольку дефиниции, определения «терроризма, сепаратизма и экстремизма» настолько расплывчаты, настолько подлежат самому разнообразному трактованию как в российском законодательстве, так и в законодательствах других стран Шанхайской организации сотрудничества, что они, по сути, позволяют очень широкие меры для подавления как и групп, действительно представляющих угрозу для общества и борьба с которыми, безусловно, должна осуществляться, так и против беженцев, ищущих политического убежища, правозащитных организаций, журналистов и кого угодно, поскольку «экстремизм», собственно, так и не разъяснен как явление в законодательных актах, которые должны обеспечивать защиту от него.