Волшебное слово «конвергенция»
Некоторые эпохи называют себя сами. Таковы эпохи революций. Другим эпохам названия дают из будущего. Есть времена, которые наделены несколькими именами.
Опубликовано: Отредактировано:
Слушать - 09:38
Так, время правления Сталина, которое сам "отец народов" называл "эпохой социалистического строительства", впоследствии называли – сначала эпохой "отступления от ленинских норм партийной и государственной жизни", а потом – эпохой "сталинизма" или "сталинского (большого) террора".
Несколько лет прерванной "десталинизации", которую назвали "оттепелью" или даже "Хрущевской оттепелью", впоследствии пытались переименовать в эпоху "волюнтаризма", а Брежневское время "построения развитого социалистического общества" во времена "Горбачевской перестройки" назовут эпохой "застоя".
Но Горбачев фактически возглавлял СССР меньше пяти лет. В 1991 году его сначала безуспешно – под лозунгами спасения СССР от распада – пытались отрешить от власти деятели ГКЧП, а потом успешно отстранили от власти лидеры РСФСР, Украины и Белоруссии, тут же объявив о роспуске Советского Союза.
Эпоха "перестройки" была сначала, с легкой руки философа Александра Зиновьева, объявлена "катастройкой", а после отстранения от власти Б.Н.Ельцина даже официально объявлена "величайшей геополитической катастрофой ХХ века".
Между тем, для современного Запада "перестройка" – сугубо положительное событие мировой истории, ведь она вызвала к жизни "бархатные революции" 1989 года. В этой точке эмоциональное и политическое отношение к данному отрезку в истории России – СССР и бывших колоний России – оцениваются в Российской Федерации и в разных странах Запада и Востока иногда диаметрально противоположным образом.
Между тем, "перестройка" как советский политический термин постоянно требует к себе внимания. Когда он прозвучал в первый раз в паре с термином "ускорение", было ясно, что под перестройкой понимается не что иное, как "перестройка на марше", движение в колонне. В этом значении о "перестройке" говорил и Сталин.
И только спустя несколько месяцев военно-политическая семантическая аура вокруг слова сместилась – благодаря "гласности" – в направлении "реконструкции" и замерла там до самого роспуска СССР.
Но победа мирного слова-обозначения эпохи оказалась временной. Через четверть века Российская Федерация испытала реванш тех сил, для которых никакой перестройки никогда и не было. Напротив, был суровый проигрыш в холодной войне, после которого только чудо вмешательства спецслужб якобы спасло страну от дальнейшего распада.
Аннексия Крыма показала, что официальная доктрина реванша окрепла, и теперь предстоит серьезный пересмотр всей цепочки – от эпохи сталинского строительства через эпоху Хрущевского волюнтаризма к эпохе позднего советского сверхдержавного величия и катастрофы распада СССР, а от них – к новым временам пересмотра дележа Советского наследства.
Глубоко символично наблюдать в новой и старой Москве 2010-х годов написанные аршинными буквами объявления "ГАЗ, НАСЛЕДСТВО, СДЕЛКИ". Как в XIX веке "православие, самодержавие, народность", так и эта тройчатка XXI века, внутриэкономический посыл которой незатейлив и прост, раскрывает перед взором современника новые функции государства – контролировать сделки по наследству с помощью газовой трубы, которая сильнее всех танковых и автоматных стволов.
То, что досталось в 1991 году Российской Федерации, то принадлежит России по закону. А то, что принадлежало Российской империи или СССР ранее, мы сейчас попробуем на зуб. Получится – сейчас же и откусим, не получится – сделаем это чуть позже. Будем стараться действовать в правовом поле. А поскольку право – это право сильного, объясняет миру правительство РФ, то правовое поле – всегда поле сражения сильного со слабыми.
За этой простой схемой есть, как минимум, еще два слоя политической терминологии, которые лежат под самоназванием эпох. Первый слой – это политическая идентичность самых активных групп населения. В позднем СССР ортодоксов-партократов называли по-русски "правыми". Даже Борис Ельцин в воззвании о сплочении демократов против ГКЧП назвал осуществленный теми переворот "правым".
Считалось, что "правых", "консерваторов" тогда в стране почти и не было (за вычетом философствующих почвенников и немногочисленных агрессивных шовинистов). "Левыми" же называли всяких легкомысленных либералов. Либералы считали, что Запад нам поможет и что стоит только перенять побольше западных ценностей, как сразу же установится полное человеческое счастье.
Но всего за год-полтора выяснилось, что, оказывается, бывшие на советском языке "правыми" – это как раз международно признанные левые, а бывшие легковесные лево-либеральные граждане – это самые настоящие правые рыночники, основоположники хищнического капитализма. Как интегрировать всех их в новом политическом пространстве?
И чего же хотела в разгар "перестройки", говоря на новом русском, беспонтовая интеллигентская слизь? Которую, однако, волновала теория совсем другого процесса: как можно соединиться с передовыми странами мира, вырваться из философской изоляции?
Четверть века назад, когда не было еще слова глобализация, понятие о нем все же уже существовало. И выражалось оно двумя иноземными словами. Для советской идеологии оба были ругательными. Одно слово – конвергенция, а другое – космополитизм.
Был такой журнал в Советском Союзе. "Век ХХ и мир". Долгие годы – один из множества довольно бессмысленных пропагандистских листков для друзей из развивающихся стран.
Но году в 1987 все поменялось. Из ссылки вернулся в Москву Глеб Павловский. И стал мотором журнальчика. Почти одновременно вернулся из ссылки в Горьком (ныне Нижний Новгород) академик А.Д.Сахаров.
Тогдашняя московская медийная сцена переживала свою космополитизацию и конвергенцию. Глеб Павловский собирал в редакции людей, разговаривал их, требуя максимальной четкости позиций. А то, что получалось, расшифровывал, велел заострить и публиковал.
В конце 1988 года довелось мне оказаться на одном таком редакционном чаепитии, итоги которого вышли в январском номере 1989 года под шапкой "Беседы космополитов". Иллюстрировал журнал потрясающий Игорь Смирнов. Картинки были одна страшнее другой. А тексты – наивные до слез. Не только мои. Лен Карпинский, который через два года станет главредом "Московских новостей", а еще через четыре покинет этот мир, кончил выступление так:
"Социалистическая собственность не монолитна, а многочастевая, разновеликая, сложносочиненная через план и рынок структура. Важно, чтобы это была трудовая собственность. Мы к этому идем, и разве тем не сближаемся с тем же капитализмом в плане его лучших структурно-функциональных достижений? Перестройка не только наш внутренний процесс, но это и процесс конвергенции..."
Следом выступил Андрей Дмитриевич Сахаров. Тема: "Плюрализм – это конвергенция". "Что, на мой взгляд, необходимо? Необходимо сочетание глубокого политического, экономического и идеологического плюрализма. Это и будет наше движение в направлении конвергенции [с Западом]".
Третьим участником чаепития оказался – не по чину! – автор этих строк. Нападавший на корифеев общественной мысли политический зазнайка заявил, в частности: "Нашей стране не предстоит конвергенция с Европой, США или Японией. И в политическом, и в экономическом, и в социально-бытовом плане нам предстоит конвергенция с такими сравнительно развитыми странами третьего мира, как, например, Индия, Мексика или Бразилия..." Чтобы стать как Запад, к стыду своему вещал я, "нам нужно стать космополитами". "Через знание, покаяние, созидательный межэтнический диалог – к миру без погромов, резни и отчаяния: этот путь конвергенции пока еще открыт".
Как говорят теперь и в России, бла-бла-бла...
Сейчас не перед кем извиняться за все свои благоглупости. Но можно ли хоть чему-то научиться, читая журнальчик эпохи позднесоветской медиаконвергенции?
Ведь вместо социальной рыночной экономики марксиста Лена Карпинского сотня-другая крупных хищников, разорив остатки промышленности, начали грызть руду и сосать нефтегазовую грудь советской матери-земли.
А мечты Сахарова об идеологическом плюрализме? Разве они не уперлись в "единый учебник истории" и в единственного чекиста, который через 10 лет после чаепития космополитов прилипнет к власти, а за следующие пятнадцать приучит всех плевать на демократию с высокой колокольни.
А космополитизм? Это даже не смешно. Из всех форм представления о национальной исключительности выбрана самая тупиковая. В 2014 году один российский политик публично объявит население страны "арийцами" с особыми правами диктовать свои правила остальному миру, а другой заявит, что Россия, наконец, созрела для захвата Луны.
Вместо конвергенции с Западом – полная дивергенция.
А космополитов гоняют полицейские, прозванные за свои шлемы космонавтами.
Вот как плохо быть фетишистами красивых слов.
И все-таки я зачитался журналом. Ведь в том же номере – письмо Бориса Можаева о Солженицыне. Еще через несколько страниц – трактат Юлия Кима о необходимости создания мирового правительства!
Тогда казалось – еще чуть-чуть, вся советская махина взмахнет крылами – и полетит.
Это была настоящая конвергенция с миром.
Номер был подписан в печать 21 декабря 1988 года. А.Д.Сахарову оставалось жить одиннадцать с половиной месяцев.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться