Перейти к основному контенту
Слова с Гасаном Гусейновым

Сможет ли Госдума России запретить русский язык?

Поскольку в природе не имеется других доказательств существования бога, кроме чисто логических, то истинно верующие обычно скрывают свои чувства от окружающего большинства. А если уж делятся чувствами, то только с самыми близкими и – с предметом своей веры.

Реклама

На шкале социальности всем известны и полюса религиозного опыта: это – обет молчания, который есть у некоторых монашеских орденов, и это – ритуальное самоубийство. Некоторые радикалы считают даже самоубийства, совершенные христианами, событием, в котором акт отречения от веры совпадает с актом буквального уподобления поведению Иисуса перед казнью на кресте. Подобно Сократу за 400 лет до него, он не стал сопротивляться своим палачам.

Более развернутый список неумолимых противоречий, которые присущи христианской мифологии, можно прочитать в лекции английского философа Бертрана Рассела "Почему я не христианин?" Эту лекцию, в конце 1920-х годов изданную книгой, перевели на русский и опубликовали спустя несколько десятилетий в Советском Союзе, который считался страной атеистической. Хотя на самом деле, как мы теперь точно знаем, атеизмом в СССР и не пахло. И боги свои были – от Ленина до Сталина, и обряды инициаций и похорон в так называемом "гробу с музыкой", и священнослужители. А вот Христа, действительно, не почитали, и христиан даже преследовали.

Вот почему религия в СССР пользовалась моральной поддержкой образованных и рациональных людей: всем было ясно, что преследуют христиан не за веру как таковую, а за "плохую", "неправильную", с точки зрения властей, веру.

И когда в один прекрасный день Советский Союз был распущен, а советская идеология уволена в отставку, оказалось, что от всей этой межрелигиозной войны остался осадок. В виде накопившейся обиды, которую совершенно не на ком выместить.

Но, как всегда, вероятно, бывает в выдрессированном обрядами обществе, на каждой следующей фазе религиозного движения первоначальная форма вероучения может сильно измениться. Как после поглощения митраизма изменилось христианство в средневековой Европе, так после поглощения сталинизма изменилось и православие в России.

И поскольку никаких рациональных аргументов в пользу фактического существования бога за истекшие тысячелетия не добавилось, в ход идет полицейская дубина. Апелляция к оскорбленным религиозным чувствам слишком уж ясно означает, что оскорбленный в своего бога не верует. Ведь тех, кто верует, он утешает. А коли вера слаба, то сам бог велел позвать на помощь городового или шпану из подворотни. Если бога нет, то все позволено! Эта формула лишена смысла для агностика, но для того, кто нетверд в вере, она страшна.

Именно эта формула позволила засадить в тюрьму Алехину и Толоконникову: судьи, прокуроры и лжесвидетели точно знают, что бога нет, что им за правоотступничество и лжесвидетельство ничего не будет. Потому что все позволено.

Вот почему закон, карающий людей за высказывание очевидного, будет применяться только по принципу "все позволено".

Но что делать, если оскорбляет людей сама логика языка? Ведь если чувства верующего оскорблены, значит, он никакой не верующий. Например, распространяя книгу Бертрана Рассела "Почему я не христианин?", никак нельзя не оскорбить чувств нетвердо верующих. Тех самых "теплых" – ни холодных, ни горячих, которых так не любили ранние христиане, еще когда жили себе в странных однополых союзах, презирали собственность и воспевали любовь и братство между людьми.

Формулировка, которая вменяет гражданам в вину "публичные действия, выражающие явное неуважение к обществу и совершенные в целях оскорбления религиозных чувств верующих", делает законопроект противозаконным по форме и по содержанию.

С одной стороны, этот закон запрещает не просто любое высказывание, но сам язык как ненасильственный инструмент для выражения разумного сомнения в адекватности некоторых людей и концепций.

С другой стороны, закон, принятый Госдумой во втором чтении 21 мая 2013 года, сам является "публичным действием, выражающим неуважение к обществу и совершенным в целях оскорбления религиозных чувств верующих". Провоцируя население России на оскорбительные действия и высказывания, законодатель ныне текущего созыва на пустом месте разжигает в обществе нешуточную рознь, становится общественно опасным институтом.

А может быть, парламент, вводя немыслимое ограничение на свободу высказывания, сознательно совершает ритуально-виртуальное самоубийство?

Как вообще назвать людей, обсуждающих закон, само принятие которого должно караться на основании его применения? В русском фольклоре есть на эту тему один не совсем аппетитный анекдот. Но поскольку он оскорбляет не религиозные, а только эстетические чувства, я его расскажу. Отсидел отец Федор свое по нужде, а подняться не может. Видит из кустов – отрок по дороге идет.

– Помоги мне, старику, подняться!

– Прости, отче, но ты не сможешь встать!

– Почему же, сын мой?

– Да ты ж себе на причинное место наступил...

В этом щекотливом положении застряла, можно сказать, вся наша легко обижаемая страна. Впереди – лето, и закон, скорей всего, останется незамеченным. Пока носороги не вернутся с водопоя. Русского языка они тоже не понимают, и как с ними объясняться, непонятно.
 

РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI

Скачайте приложение RFI и следите за международными новостями

Поделиться :
Страница не найдена

Запрошенный вами контент более не доступен или не существует.