Перейти к основному контенту

Дмитрий Черняков перенес хаос из жизни на сцену Парижской оперы

Пять с четвертью часов оперы, сумасшедший дом на сцене, гениальная музыка Берлиоза — что останется в памяти зрителей от «Троянцев» в постановке Дмитрия Чернякова в Парижской опере? Наш музыкальный обозреватель Гелия Певзнер выслушала все три акта и пришла к выводу, что публика вступила в резонанс с самой оперой. И это означает успех.

«Троянцы» Гектора Берлиоза в постановке Дмитрия Чернякова на сцене Парижской оперы. Февраль 2019
«Троянцы» Гектора Берлиоза в постановке Дмитрия Чернякова на сцене Парижской оперы. Февраль 2019 Vincent Pontet - OnP
Реклама

Страница с подкастом этого выпуска передачи для экспорта RSS и скачивания находится здесь.

Успех у «Троянцев» в постановке Дмитрия Чернякова оказался шумным в прямом смысле слова. Половина публики улюлюкала и свистела изо всех сил, другая половина столь же бурно аплодировала.

Берлиоз писал оперу два года, а на самом деле почти сорок лет, то есть всю жизнь: читал Вергилия, сам писал либретто. Создал произведение, которое критика называет монументальным, гигантским, архитектурным, и даже «колоссальным холодильником» (Le Figaro). Правда этого нелестного эпитета удостоилась не постановка Чернякова, а та, что была заказана президентом Миттераном к двухсотлетию Французской Революции.

Нынешняя, новая постановка тридцать лет спустя отмечает 300-летие Парижской оперы. Это очень значимый для французов спектакль. Про него говорят и пишут. Та же Le Figaro, например, утверждает, что «Черняков, один из самых блестящих постановщиков нашего времени, сумел дать умное и ясное прочтение Берлиоза». С автором статьи согласны не все: в какой-то момент публика начала возмущаться так шумно, что дирижер Филипп Джордан вынужден был остановиться, повернуться лицом к залу и помахать белым платком, привязанным к дирижерской палочке.

Когда опера длится пять часов, на нее идешь с опаской: что делать, если не понравится? Уходить? Но пять с лишним часов «Троянцев» проносятся на одном дыхании. Это то, что называют «божественная музыка», со столь же божественными голосами. В первую очередь, конечно, с голосом Энея, Брэндона Йовановича, одного из крупнейших теноров нашего времени. Когда в третьем действии Эней вслух сомневается, оставаться ли ему с Дидоной (Екатерина Семенчук, которая тоже прекрасна) или отправиться основывать Рим, публика (та, что дослушала до последнего акта) начинает плавиться от счастья. Даже те, кто принял постановку в штыки.

Зрители с советским, да и с российским опытом, прочитывают в опере смысловой ряд, который, может быть, не виден самим парижанам. И дело даже не в мундирах «приамова скворечника», этого правительства, которое не видит и не желает принять факт уничтожения страны и полного своего поражения. Здесь как раз все вполне общемировое. Одни увидят в Приаме Брежнева, другие какого-нибудь латиноамериканского лидера, а в самой горящей Трое — кто Донбасс, кто Сирию. Зато, когда Кассандра умоляет отца поверить в ее пророчество, только русскоязычные немедленно вспоминают «Без умолку безумная девица кричала: „Ясно вижу Трою павшей в прах!”». Хорошо, что Черняков не вывел на сцену троянского коня, хотя дар данайцев, конечно, подразумевается в самом центре всего действия. Но на фоне горящих людей и выбегающего на сцену спецназа лошадь на колесиках смотрелась бы нелепо.

Когда город уже вовсю пылает, а правительство все сидит в своем углу, напоминающем телевизор, в рамке, не очень понятно, о каком моменте падения Трои идет речь. Почему все празднуют победу? Откуда эти помпезные лозунги, ведь мы еще в школе учили, что Троя пала? Кажется даже, что это модный в наше время жанр альтернативной реальности, и автор рассматривает вариант, когда победили троянцы, а не греки. Но в какой-то момент начинаешь понимать, что правительство просто не желает видеть реальности, а заодно осознаешь силу пропаганды. С ней даже и троянского коня не обязательно вводить в город, все и так давно в огне.

Опера «Троянцы» в постановке Дмитрия Чернякова в Парижской опере. Февраль 2019
Опера «Троянцы» в постановке Дмитрия Чернякова в Парижской опере. Февраль 2019 Vincent Pontet - OnP

Первое действие закончилось бурной овацией. Зато во втором, когда Эней попадает в Карфаген, и начинается интерактивность зала и сцены. Нет, Черняков, похоже, не задумывал этого специально. Но вместо Карфагена он представил на сцене психиатрическую лечебницу. Дидона — пациентка. «Я — королева», — восклицает она, и все вокруг радуются, надевая на нее картонную корону. Почему бы и нет? Кто-то точно так же утверждает «я сын бога Марса» или «я Геката», как и полагается в лечебнице. «Мы станем великим народом», — поет хор. Одни играют в пинг-понг, другие созерцают радужные пейзажи на телевизионном экране, кто-то вдруг затронул струны арфы. Санитары, божественные существа, пытаются справиться с непокорными, один из пациентов отказывается делать зарядку. Дидона лежит на коврике для йоги и благодушно принимает поклонения. А главное, все бесконечно хотят в Италию, и мы, конечно, понимаем, почему. Андромаха, вдова Гектора, какое-то время посопротивлявшись, вышла замуж за сына его убийцы. Два пациента вполне аутентично дерутся и даже кидаются столами. «В Италию, скорее в Италию!» — уговаривают Энея троянцы.

Страница с подкастом этого выпуска передачи для экспорта RSS и скачивания находится здесь.

«Бедный Берлиоз, — вдруг закричал кто-то из публики красивым баритоном, — ты достоин гораздо лучшей постановки!» Видимо, изображать Дидону сумасшедшей этот зритель считал недостойным поведением. А кричать посреди спектакля — вполне приличным. Уже на следующем саркастическом возгласе «Браво, Берлиоз!» зрителя вывели. Но через некоторое время свое возмущение стал выражать другой. «Немного здравого смысла!» — раздалось из партера. Странная претензия к сумасшедшем дому. Но, видимо, в этой и состоит гениальность Чернякова: зал, сам не замечая, входит с театральным действием в резонанс.

В сцене охоты пациенты больницы вышли с картонными лозунгами. «Я — наяда, я прячусь за кустами», — было написано на одном. В углу в это время также надписью на картонке оповещал о своем присутствии Ганнибал, будущий мститель и противник Рима. Одна война ведет за собой другую — Чернякову удалось провести эту мысль, собрав между собой два действия оперы, почти не связанные сюжетно. Но пока умирала Дидона, наглотавшаяся таблеток, невозможно было забыть о статисте, державшем табличку «Я — Хаос». Вот этот античный хаос с большой или с маленькой буквы и почувствовал Черняков, перенеся его с помощью Берлиоза из жизни на сцену.

РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI

Скачайте приложение RFI и следите за международными новостями

Поделиться :
Страница не найдена

Запрошенный вами контент более не доступен или не существует.