Вера, любовь и смерть на острове Канта
С 2002 года в третий четверг ноября в мире празднуют Всемирный день философии. В России на этот праздник никогда внимания не обращали, пока директор Калининградского Кафедрального собора Вера Таривердиева своим чутким музыкальным ухом не услышала созвучия в словах «Кант» и «музыкант». Так родилась идея отметить Всемирный день философии специальным событием «МузыКАНТы на острове Канта». Кафедральный собор высится в самом центре Калининграда — это не только территориальный центр, но и центр притяжения города, точка пересечения всех культурных интересов бывшего Кенигсберга.
Опубликовано:
Слушать - 20:13
Вера, любовь и смерть на острове Канта
Здесь своя команда. Вера Таривердиева, которая двадцать лет назад организовала тут международный конкурс органистов имени Микаэла Таривердиева, своего мужа, постепенно превращает Калининград в музыкальную столицу России. Вообще сюда надо время от времени приезжать москвичам и питерцам для лечения столичного снобизма. Наверное, в столицах все масштабнее — на то они и столицы, — но та фантазия, с какой кует новые музыкальные традиции Калининград, заставляет снять шляпу любого скептика.
Вместе с Михаилом Аркадьевым, всемирно известным пианистом, дирижером, доктором искусствоведения, Вера Таривердиева придумала долгоиграющий проект «Ремесло экстаза», и Всемирный день философии теперь навечно спаян с музыкой. Странный, скажете, сплав? Да ничего подобного — философия музыки изучалась еще Пифагором, который считал земную музыку проявлением Космической Гармонии Сфер. Жаль, что музыка философии — совсем не изученная тема. Но в Кафедральном соборе в День философии эту тему уже обозначили — философ Владимир Гильманов в забитом под завязку зале собора прочитал лекцию «Любовь как точка бифуркации Жизни и Смерти», в которой на музыкальных примерах от Баха до Rammstein проследил присутствие любви. Чуть не забыла сказать, что темой Всемирного дня философии на острове Канта в этом году была «Liebestod» — немецкое слово, которому нет аналогов в русском языке и которое можно перевести примерно как «смерть от любви», «любовная смерть», «смертельная любовь».
О Liebstod говорил и пассионарный Михаил Аркадьев в своей традиционной «Беседе за роялем». И тоже зал был битком — в будний день, в разгар рабочего дня. После беседы с Аркадьевым, представляющей собою что-то среднее между концертом и философской лекцией, народ побежал перечитывать пушкинскую «Пиковую даму» и «переслушивать» одноименную оперу Чайковского. А все потому, что музыкант посвятил беседу этой самой загадочной даме, сделав несколько сногшибательных открытий в пушкинском тексте и в оперном либретто, найдя совершенно неожиданную любовную линию. Интересно, что Аркадьев называет «Пиковую даму» оперой Чайковских, — он убежден, что в этом случае либретто, написанное Модестом Чайковским, ничуть не менее важно, чем музыка его брата Петра.
А закончился Всемирный день философии на острове Канта двумя грандиозными концертами. В первом, который назывался Liebestod, звучали произведения Генделя, Моцарта, Вивальди, Баха, Вагнера, Шнитке, Чайковского, Пьяццоллы, Э. Морриконе, Десятникова, Аркадьева. Второй концерт — «Ночной Бах» — дал Михаил Аркадьев, и мы услышали непривычного, нового Баха — такого нежного, что хотелось бежать и любить все подряд — музыку, философию, Канта, Баха, Аркадьева, Веру Таривердиеву. В перерывах между концертами в лютеранской капелле Кафедрального собора мы поговорили с Верой.
RFI: Вера, мы сейчас сидим в Кафедральном соборе Калининграда, бывшего Кенигсберга, в день философии, ждем концерта. Буквально в 20 метрах от нас могила Канта. В следующем году ему будет 295 лет, через пять лет будет 300. Как получилось, что в этом месте музыка сплелась с Кантом?
Вера Таривердиева: Музыка с Кантом, наверно, сплелась давно, потому что Кант из тех философов, что оказали влияние на многих музыкантов. И сегодняшняя лекция того же Михаила Аркадьева — свидетельство тому. Но в слове «музыкант» есть и «Кант». Это мы используем, чтобы создать новый бренд, который мы используем во Всемирный день философии. Здесь, на острове Канта, мы его отмечаем второй раз. А в мире Всемирный день философии отмечают с 2002 года. Кафедральный собор на острове Канта сегодня — это музей Канта и два концертных зала. Это учреждение культуры, культурный центр, главное культурное место города Калининграда-Кенигсберга, и здесь же потрясающая традиция — не знаю, увидели ли вы, здесь таблички, кто работал, здесь бывал. Место связано с Гофманом, Вагнером, здесь большие музыкальные традиции, здесь даже сохранились некоторые исторические названия улиц, например, улица Брамса. К сожалению, нет улицы Баха, но когда-то была.
Вы с некоторых пор стали арт-директором Кафедрального собора. Для непосвященного человека это звучит несколько странно.
Это звучит еще более странно в реальности. Потому что я даже не арт-директор, я просто директор. Я терпеть не могу это слово, оно меня даже оскорбляет — применительно ко мне, конечно. Ну какой я директор, у меня есть даже прозвище — «минеральный директор». Со званием арт-директора по отношению к международному конкурсу органистов имени Микаэла Таривердиева я как-то смирилась, а вот с этим словом мне смириться сложно, потому что я человек фантазии, музыкальной жизни, проектов, и эти директорские обязанности меня смущают, напрягают. Мне, правда, очень помогают люди, которые работают в соборе, они не используют мое неумение считать деньги, не видеть очевидного, или, наоборот, видеть неочевидное. Это неожиданность в моей жизни, большая ответственность, я не знаю другого места, где в кафедральном соборе мог бы быть директор.
А нигде в мире больше такого нет?
Везде кафедральные соборы — действующие. А здесь место историческое, мы сидим в лютеранской часовне. Здесь при входе в собор с правой стороны лютеранская часовня, с левой стороны — православная, а дальше начинается большой концертный зал. А за концертным залом, за алтарным пространством, как мы его называем, находится малый зал. То есть это место уникальное, но в этом что-то есть, потому что музыка, если это хорошая музыка, а плохую мы здесь не допускаем, не может оскорбить — Господа Бога уж точно.
Кстати, нет ли здесь со стороны местных верующих недовольства — как это так, в культовом религиозном здании играют, ходят, даже иногда едят? Не было случаев, чтобы кто-то оскорбился?
Нет, потому что собор исторически был сначала католическим, потом лютеранским. А в Европе и в католических, и в лютеранских соборах существует значительная часть светской жизни. Вот у нас, например, в Гамбурге первый тур нашего конкурса имени Микаэла Таривердиева проходит в кирхе Святого Михаила. Это главная кирха севера Германии. Потрясающее место, там проходят службы, это самая большая лютеранская церковь севера Германии. Там также проходят и светские приемы, и концерты. То есть это нормально, это европейская традиция, мы здесь ничего не нарушаем. А вообще это еще традиция не только Кенигсберга, это традиция Калининграда, потому что, скажем, здание филармонии находится в кирхе Святого семейства — концертный зал филармонии, и многие культовые сооружения, оставшиеся в живых, также использовались в каких-то нерелигиозных целях. А в последнее время уже были построены и православный кафедральный собор, и другие церкви. В этом смысле никаких вопросов нет.
Вы здесь проводите конкурс органистов имени Микаэла Таривердиева. Имя Таривердиева было сразу дано этому конкурсу? И что для вас значит имя Микаэла Леоновича в этом конкурсе, это какая-то возможность продлить жизнь мужу, или это пример того, как надо быть в музыке?
Когда я осталась один на один с творческим наследием Микаэла Леоновича, мне, как булгаковской Маргарите, хотелось бить окна критикам Латунским. И этот конкурс был одним из способов. Первый конкурс состоялся в 1999 году, и, конечно же, с самого начала это была моя идея, чтобы конкурс носил его имя. Конечно, в каждом туре наряду с Бахом и другими органными композиторами присутствует музыка Микаэла Таривердиева, и Микаэл Леонович прекрасно выдерживает это соседство. Благодаря этому конкурсу органный мир узнал музыку Таривердиева, кто-то даже узнал, что он писал не только музыку к «Семнадцати мгновениям весны», а в мире, когда узнают, что он писал еще и музыку к кино, очень удивляются, потому что считают его органным композитором. Это и было моей целью. Конкурс имени Таривердиева и привел меня сюда, в Кафедральный собор, где с момента его восстановления и появления здесь органа финал конкурса, открытие, закрытие — все это проходит здесь.
В Москве большинство уверены, что вся культурная жизнь проходит в столице, в Питере, немного в Екатеринбурге, в больших городах-мегамиллиониках. Но судя по тому, как успешно здесь развивается конкурс, все музыкальные дела Кафедрального собора, в провинции культурная жизнь не стоит на месте. Как ходит сюда местная публика, пишут ли о вас местные газеты, как вы вообще бытуете в этой среде?
Калининград знают сегодня во многом благодаря собору, конкурсу, лучшему органу России, одному из лучших органов Европы. Я дружу с органистами всего мира, я знаю лучших, самых знаменитых, они приезжают работать в жюри, они в восторге от его культурной направленности и от органа. Мы завоевали звание органной столицы России. Сюда приезжают люди из разных городов услышать орган. Но — что имеем, не храним.
Калининград — город сложный. Здесь очень небольшая культурная среда, музыкальная — еще меньше. Они предпочитают ездить в Янтарный на КВН, нежели прийти посмотреть и послушать уникальный концерт. Почему я говорю «посмотреть»? Летом мы привозили картину из Третьяковской галереи. Третьяковская галерея устроила впервые выставку одной картины. Это был «Московский дворик» Поленова, который никогда не выезжал из Москвы. Зельфира Трегулова прилетела на полдня, чтобы увидеть картину на сцене Кафедрального собора, и заплакала. Ни один журналист, пишущий о культуре, не пришел и не посмотрел. А вокруг картины были организованы концерты одной картины. И мы скрестили, например, балалайку с клавесином и органом, и выдающийся французский органист их играл — это была моя давняя идея их скрестить — с выдающимся балалаечником из Петербурга. Мы назвали это «Перекличка птиц».
Вообще Кафедральный собор — место мистическое. Здесь есть свои привидения, свои жители, на крыше живут соколы. Каждый май-июнь маленькие соколята, которые выводятся, падают на землю, мы их подбираем, куда-то устраиваем. В этом году упал соколенок. Оказалось, он женского рода. Никто ее не брал, ни зоопарк, никто. Мы ее в клетку посадили, кормили, и она стала участницей концерта органа и клавесина.
Она участвовала в концерте?!
Птица сидела в клетке на сцене, мы ее представили. Поскольку это было во время чемпионата мира, мы ее назвали Фифа, она активно махала крыльями и иногда даже издавала звуки, очень внимательно слушала музыку. А потом мы ее вернули на крышу, и ее обратно приняли в стаю. Редкий случай.
Нескучная у вас жизнь, музыка у вас сопрягается не только с философией, но и животным миром, природой — все вместе.
Животный мир звучит немного уничижительно по отношению к возвышенным созданиям, живущим выше, чем люди. Небесным созданиям.
Кто лучше помогает собору — федеральные власти или местные?
Именно местные власти заставили меня здесь возглавить Кафедральный собор, мне это в страшном сне не могло присниться. Но я человек свободный, привыкший заниматься творческими делами, жить творческой жизнью. Творческие проекты как-то еще поддерживаются. Мы получаем не очень большое, но все-таки финансирование на конкурс органистов. Это было, собственно, и причиной, почему я сказала «да», но сам Кафедральный собор — это парадокс, он зарабатывает себе на жизнь сам: на вывоз мусора, электричество, зарплаты людей, на многие творческие проекты. Какие-то проекты поддерживаются. День культуры нам поддержало Министерство культуры РФ. И наши предстоящие «Декабристские вечера». Но все остальное — нонсенс.
Кафедральный собор — собственность федеральная, Минкультуры, а само подучреждение культуры — регионального подчинения. Поэтому нам звонят и говорят — у вас будет вручение дипломов всем выпускникам школ. Мы принимаем их бесплатно. А это расходы — электричество, мусор, люди работают. Собор в этом году получил на такого рода расходы 1 млн 800 тысяч (рублей), но тратит-то он намного больше. Когда об этом говорю в любом городе, стране, люди удивляются, мне даже не верят. Мы три года не можем получить деньги на ремонт крыши. Сейчас мы делаем за свой счет ремонт музея — чистим полы, приводим в порядок стены и т. д. Но крышу починить сами уже не можем.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться