Пошлость по Набокову, танцы в библиотеке и Собянин

Культурный обозреватель RFI Екатерина Барабаш рассуждает о «гуляниях» в Ленинской библиотеке, о «лоске и пухлости» Собянина и о том, что такое пошлость.

Искусственные сакуры на Манежной площади в Москве, 2 апреля 2018. AFP/Mladen ANTONOV

09:13

Пошлость по Набокову, танцы в библиотеке и Собянин

Екатерина Барабаш

В бытность мою сотрудником Института мировой литературы и занимаясь «эмигрантщиной», немало времени я проторчала в Ленинской библиотеке в спецхране, изучая эмигрантские газеты 20-30-х годов. Это были еще советские времена, их самый излет, когда доступ к вчерашнему запрещенному был уже облегчен, но проход к нему все еще напоминал приключения участников «Форта Байярд». После немыслимого количества согласований, заполнения анкет, проверки моей личности в специальных отделах, доказательств, что мне действительно необходимо прикоснуться к вражеским листкам, я переступала порог святая святых Ленинки, этой тайны за семью печатями — спецхрана, получала подшивку парижской русской газеты «Возрождение» и искала там неизвестные доселе следы Александра Куприна, сотрудничавшего с этой газетой.

Ощущение причастности неким тайнам, высвеченным светом зеленых ламп, осталось навсегда. До сих пор, когда в метро объявляют станцию метро «Библиотека имени Ленина», я чувствую легкую щемящую гордость: мне довелось коротать там часы молодости, оставшиеся от романов, гулянок и страданий. Диссертацию по эмигрантскому периоду творчества Куприна я так и не написала, зато обнаружила не публиковавшийся в Советском Союзе рассказ, несколько очерков и кучу стихов — очень скверных. Не знаю даже судьбы тех найденных мною работ.

Ну, а сейчас можно начинать обзываться — например, «стареющей сентиментальной дамочкой, не приемлющей ничего нового», потому что последние события в Ленинке действительно повергли в уныние и разбудили изрядную злость. Имею в виду праздник одной модной компании, устроившей в библиотеке модное дефиле, фотоссесию и обжиралово под ником «фуршет». На этот счет уже многие высказались — кто-то возмутился тем, что актриса Дапкунайте взобралась в туфлях на библиотечный стол во время фотосессии, многие возмутились теми, кто возмутился — мол, плететесь тут в хвосте прогресса, а весь мир осваивает таким образом интеллектуальные пространства. Дескать, почему на бывшем винзаводе или на кондитерской фабрике музей устроить можно, а в библиотеке фуршет с ногами на столе — нельзя? Двойные, знаете ли, стандарты, вот что это.

Когда-то Владимир Набоков попытался объяснить, что такое пошлость. Слова такого в других языках, как известно, нет, субстанция это неуловимая, тонкая и строгому определению не поддается. Набоков нашел отличное объяснение этому явлению, отметив главное содержание пошлости — поддельность. «Пошлость — это не только явная, неприкрытая бездарность, но главным образом ложная, поддельная значительность, поддельная красота, поддельный ум, поддельная привлекательность». Эти слова были написаны 60 лет назад, и, как все точное, с годами оказались еще актуальнее. И что-то подсказывает, что чем дальше — тем будут еще актуальнее.

Современный российский интеллектуал очень боится прослыть консерватором. И ничего удивительного — когда в стране выражение «души прекрасные порывы» расценивается как императив, все живое травится на корню, а бульдозерные выставки снова становятся горькой реальностью, то нежелание отождествлять себя с государством понятно. И даже отчасти похвально. Поэтому и не особо хочется спорить с теми, кто в речах возмутившихся обжиралову и дефиле в Ленинской библиотеке увидел замшелый консерватизм.
Но дело тут не в консерватизме вовсе. По всему миру в библиотеках чего только не устраивают — и распродажи шуб, и танцы, и показы мод. В Библиотеке имени Томаса Бодли в Оксфорде (в народе — Бодлианке), например, нередко играют свадьбы, и возмущенных возгласов по этому поводу обычно нет, равно как и восхищенных — привычная практика. Но пафос «Почему им можно, а нам нельзя?» тут так же неуместен, как пафос «Почему в библиотеке устраивать дефиле и банкет нельзя, а плясать в церкви в балаклаве можно?» Потому что никакое явление не существует само по себе, и контекст порой важнее, чем само действо.

Ну во-первых, кто сказал, что свадьба в старейшей Оксфордской библиотеке — не пошлость? Кстати, если там женятся, скажем, сотрудники Оксфордского университета или, допустим, той же библиотеки, или какой-нибудь издатель устраивает собственную свадьбу среди выпущенных им томов — то при грамотной организации дела это может выглядеть совсем даже и не противно. Во-вторых — и это важнее, — отношение к культуре в стране в целом диктует и отношение к такого рода светским мероприятиям. В России, где культура с подачи властей и лично министра культуры — зависимая от государства-цензора неуважаемая отрасль, которую к тому же цензор держит на полуголодном пайке, делая исключения лишь для социально значимых проектов, — появление актрисы в шпильках на библиотечном столе по соседству с жующими звездочками местного небосклона — не только пошлятина, но и лишний раз подчеркнутое неуважение.

При этом если светские мероприятия в той же Оксфордской библиотеке устраиваются для придания мероприятию интеллектуального, элитарного оттенка, для попыток встроить жизнь библиотеки в общий культурный контекст (что само по себе, кстати, тоже довольно сомнительная затея), то дефиле, фуршет и фотосессия в Ленинке преследовала куда более прагматичную цель — заработать денег. Вот просто тупо заработать, потому что государству по большому счету библиотеки в том виде, в каком они существуют в мире — как книгохранилища и просветительские центры — не нужны. Отсюда и бесконечные бесстыдные разговоры о том, что библиотеки должны сами зарабатывать и постепенно переходить на самоокупаемость. Библиотека на самоокупаемости — ничего более бредового придумать невозможно.

Это к вопросу о том, чем отличается светское мероприятие в Бодлианке от дефиле в Ленинке. Кстати, Ленинская библиотека, оказывается, далеко не пионер в этом деле — многие библиотеки поменьше давно уже пытаются таким образом заработать. Просто они не так слышны и видны.

Пошлое не может быть настоящим. Пошлое — всегда мнимое. Пошлость не всегда можно увидеть или захотеть увидеть, потому что не каждый и не всегда в принципе способен отличить жалкую подделку от оригинала. Например, с точки зрения всех доступных гласных норм назвать концертный зал «Барвиха Luxury Village» — правомерно. Но пошлость несусветная, и тем, кто так назвал концертный зал в престижном районе Подмосковья, не объяснишь, почему от этого воротит. А пошлость это как раз потому, что жалкое подобие, следствие стыдных стадных комплексов, заставляющих прыгать моськами, задрав хвосты, за кусочками красивой жизни. Эти кусочки потом сверлят нам глаза всеми этими Барвихами Luxury, Барвиха Лайт, Мытищи Plaza, Welton Towers в каком-нибудь Бирюлеве, бесконечными «сити», «Английскими кварталами» и прочими звучными атрибутами из серии «все, как у них». Это уж не говоря о евроремонтах, евробелье, евродиванах, евроматрасах, магазине одежды для беременных «Евромама» и вип-евробензин, который на самом деле тот же 95-й бензин, только не разбодяженный, потому и дороже. В общем, по Пелевину — «солидный господь для солидных господ».

В последнее время образцом пошлости для меня, например, стала деятельность Сергея Собянина. Даже не образцом — стопроцентным точным синонимом. Не учитывая кошмарного контекста в виде перенаселенной, неуклюжей, не умеющей справиться с самой собой Москвы, Собянин вместе со своей плиткой, фестивалями варенья, цветистыми арочками, пластиковыми сакурами принес нам тот дух фальши, что отличает культуру от окультуривания. Окультуривание — это заплатка на нищенской робе, кое-как разрисованный блестящий фасад, за которым — бедность и разруха. Набоков писал: «В пошлости есть какой-то лоск, какая-то пухлость». Собянинские «лоск и пухлость» на фоне развала здравоохранения, чудовищных пробок, сноса исторических памятников одного за одним — это и есть вершина пошлости, а гулянья в Ленинке — в том же ряду. Убеждена, что прийти в грязной спецодежде на бал не пошло, это скорее вульгарно и невоспитанно, а вот явиться в бальном платье на овощебазу — отменная пошлятина. Собянинщина.

Упрекать тех, кто возмущается фотосессией и фуршетом в Ленинской библиотеке, в консерватизме, последнее дело. Культура — вещь в принципе элитарная, слегка высокомерная, фамильярности и панибратства не любит. Шпильки Дапкунайте ее, конечно, не убьют и даже не ранят, но во всем этом есть голос подворотни: «Ах, ты еще в очках и шляпе?! А вот мы тебя сейчас-ка-ак на место поставим». Не страшно, конечно — культура и не такое переживала, но тревожно, что этот голос становится все громче.