Перейти к основному контенту

«Новые фрески для старого шато»: выставка Валерия Кошлякова во Франции

В субботу, 9 июня, в замке Франконвилль в городе Сен-Мартан-дю-Тертр недалеко от Парижа открылась выставка Валерия Кошлякова «Новые фрески для старого шато». Выставка посвящена классической французской культуре украшения усадеб. Художник предлагает зрителям представить, как могли бы выглядеть фрески сегодня, и пробует «вписать» свои работы в интерьер реставрируемого замка.

Выставка Валерия Кошлякова посвящена классической французской культуре украшения усадеб
Выставка Валерия Кошлякова посвящена классической французской культуре украшения усадеб RFI/Anna Tikhomirova
Реклама

Валерий Кошляков лично провел экскурсию для первых посетителей выставки. Со стен одного из залов за ними внимательно наблюдают написанные темперой портреты французских мыслителей и деятелей прошлых веков, в другом красуются картины, посвященные гармоничному сосуществованию живописи и архитектуры, в третьем — полотна, переосмысляющие место современников в истории… «Контемпорари полностью отказалось от исторических сюжетов. Может, такое осталось лишь у русских. Какому французу придет в голову сейчас рисовать Жанну д’Арк?» — не без самоиронии заметил художник. Между тем язык, которым говорит со зрителем Кошляков, современный: кажется, что его работы, будто сконструированные из отдельных полотен, можно разобрать на части, каждая из которых окажется абсолютно самостоятельным произведением.

Для первых посетителей выставки художник Валерий Кошляков провел экскурсию лично
Для первых посетителей выставки художник Валерий Кошляков провел экскурсию лично RFI/Anna Tikhomirova

Сам Кошляков свои работы называет «фресками без адреса». «Это новый тип трагедии в искусстве: живопись не имеет адресата в мире, потому умирает. И дело даже не в том, что человек распрощался с натурой или ушла школа рисования, просто радикально меняется качественный состав художника: уходит ремесленник, приходит менеджер», — горько улыбаясь, объяснил собравшимся мастер. Он вообще не склонен смотреть в будущее искусства с оптимизмом, однако постоянно подчеркивает, что это его личная, очень субъективная и не претендующая на истинность позиция.

RFI побеседовало с Валерием Кошляковым о преемственности в живописи и о том, чего не хватает современному искусству.

RFI: Важную роль в ваших выставках всегда играет пространство…

Валерий Кошляков: Я пожилой художник — уже тридцать лет в искусстве — и делал множество выставок в разных выставочных залах. И, конечно, белые пространства галерей, которые придумали в 20-х года, баухаус, белые стены — они выдерживают любое человеческое высказывание. Это как бы цвет некого такого либерализма. А раньше белых стен не было. Заметьте, что все эпохи были цветными. Поэтому художник должен был думать о контексте своего произведения. Сейчас работы без адреса: они могут где угодно висеть и выдерживать любые стены. Когда художник имел точно определенное задание, возникала та ситуация, когда берега сжимают, и вода, как в реке, начинает куда-то двигаться. Для меня это одно из начал искусства — оно должно быть озадачено. Это все миф о свободе, о том, что человек может создать: человек никогда не может один создать ни религии, ни мифологии, ничего. Он не может ничего из этого просто по своей ограниченности. Это все демагогия ХХ века: она лишила художника школы, лишила его самого важного — зрителя, лишила всего. Художник стал говорить в искусстве только об искусстве и только другим художникам.

Фреска не имеет формальных границ и дополняет окружающее ее пространство
Фреска не имеет формальных границ и дополняет окружающее ее пространство RFI/Anna Tikhomirova

В одном из интервью вы говорили, что являетесь современным художником только потому, что живете в одно время с людьми, которые посещают ваши выставки и смотрят ваши работы. Как вы ощущаете себя во временном пространстве сейчас?

Я не могу быть человеком ХIX или ХVII века, потому что там совершенно другая школа, другой уровень и другие требования. Я живу здесь. Проблема в другом: я использую эти языки, и они до сих пор прекрасно работают, а их выбросили на свалку. Можете себе представить? Рисование какое-нибудь, какие-то законы, которые существуют, — их просто сняли. Как? Никто не может их отменить, никто не может отменить законов композиции, цвета и так далее. Профессиональных законов очень много. Когда их снимают, получается какой-то новый продукт. Его нельзя назвать ни живописью, ни скульптурой, ничем — оно так просто по инерции называется, хотя это нечто иное.

Я живу, дышу сейчас, вижу, что происходит на улице, в музеях, у меня есть определенная реакция. Да, я говорю немного старым языком, но говорю о современности. Можно ли обвинять Эдуарда Мане в том, что он любил Веласкеса? А Веласкес в свою очередь любил Рафаэля и Тициана. Можно его в этом обвинять? Нет. Должна быть связь, и эта связь никогда не прерывалась. Поэтому есть художники величайшей силы и таланта в разных странах: в Германии — Дюрера, в Испании — Веласкеса и Риберу, в Италии — величайших и всем известных художников… Они все были в разных районах, но у них был единый язык, единое искусство. Маленький мальчик приходил в мастерскую к Леонардо, у него были те же самые задачи, что и у своего мэтра — правильно и красиво рисовать человеческую фигуру. Да, они считались с требованиями эпохи — рисовать только святых или, скажем, мифологические фигуры. Если это опустить, получается единая школа. Ее прервали в ХХ веке. Почему? Зачем? Как? Но тем не менее, и в ХХ веке появляется огромная школа, которая противится всему этому модернизму: в Италии возникает неореализм, в России вообще этих перемен не было — никогда полностью ничего не проходило, ни абстракция, ни что-либо иное. А во Франции все радикально уничтожили после 1968 года, всю рисовальную школу.

Почему, на ваш взгляд, прервалась эта преемственность?

Конъюнктура, выдвинутая мировой финансовой элитой, или уж не знаю, кем именно — это не мое дело, — задала совершенно другую планку. Люди, приходящие из других областей, из бизнеса, из науки или литературы, становятся художниками. Это новое концептуальное мышление. Они говорят, что важна мысль, идея, а исполнение неважно. Потом бегут в цеха к рукастым дядькам и заказывают скульптуры, объекты, а потом выдают их за свои. Нет человеческой руки, нет дыхания, нету мысли, страдания, творческого брожения, когда ты переписываешь, что-то тебе не нравится, и ты переделываешь. Есть изготовление вещей, конструкторское и дизайнерское бюро.

Выставку «Новые фрески для старого шато» в замке Франконвилль можно посетить 16, 17, 23 и 24 июня

Выставка Валерия Кошлякова посвящена классической французской культуре украшения усадеб
Выставка Валерия Кошлякова посвящена классической французской культуре украшения усадеб RFI/Anna Tikhomirova

РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI

Скачайте приложение RFI и следите за международными новостями

Поделиться :
Страница не найдена

Запрошенный вами контент более не доступен или не существует.