Перейти к основному контенту

Французский биограф Исаака Бабеля: «Сталин лично хотел его уничтожить»

Автор первой на французском языке биографии Бабеля, «Исаак Бабель, писатель, приговоренный Сталиным», Адриан Ле Биан (Adrien Le Bihan) о том, как он увлекся жизнью советского автора благодаря Шарлю Де Голлю, дружбе Бабеля с французскими писателями, а также о том, почему, по его мнению, Сталин лично хотел смерти Бабеля.

Французский биограф Бабеля Адриан Ле Биан в студии RFI
Французский биограф Бабеля Адриан Ле Биан в студии RFI RFI
Реклама

Адриан Ле Биан: Я очень рад быть сегодня в студии RFI, тем более, что в Исси-ле-Мулино (пригород Парижа, где находится редакция RFI. — прим.ред.) жил Морис Донзель. Донзель, который работал под псевдонимом Морис Парижанин, жил в России до и после революции. Он стал в 1928 году первым французским переводчиком «Конармии» Бабеля. На французский (как и на другие языки) эта книга была переведена под названием «Красная кавалерия»

RFI: А вы как открыли для себя Бабеля?

Я начал читать Бабеля после моего возвращения из СССР, где я в течение двух лет преподавал французский в Ташкенте, в брежневские годы. Мои тамошние друзья рассказывали мне про современных советских писателей, например, про Евтушенко, но про Бабеля я не знал ничего.

И вот, вернувшись во Францию, я запоем прочитал «Конармию». О личности самого Бабеля я узнал, став читать его переписку с матерью и сестрой, в которой часто упоминалась его жена, Евгения, эмигрировавшая во Францию. Переписка была опубликована с аннотациями дочери Бабеля, Натали. Она говорит о своем отце как о писателе, бывшем втайне бунтовщиком, который после успеха «Конармии» и «Одесских рассказов» якобы «бесконечно подвергался цензуре», отказывался писать «по указке партии», а перед арестом «смолк». Таким долгое время виделся мне Бабель. Этот образ многие сохраняют до сих пор. Однако, гораздо позже, когда я всерьез стал интересоваться Бабелем, я понял, что это не так.

Что вы имеете в виду?

Бабель вновь оказался в центре моего внимания благодаря Шарлю де Голлю, когда я писал книгу «Де Голль и Польша». В 1920 году капитан де Голль был советником польской армии, сражавшейся против армии Буденного, в рядах которой Бабель служил пропагандистом (именно «пропагандистом», а не «военным корреспондентом», как часто пишут). Работая над этой книгой, я читал «Конармейский дневник» Бабеля 1920-го года, который он писал для себя и который был опубликован достаточно поздно. Сравнивая этот дневник с яростными пропагандистскими заметками, предназначенными для солдат Буденного, я понял, насколько великий писатель способен раздваиваться. Именно поэтому я решил написать о Бабеле.

Как менялось отношение Бабеля к советской власти и коммунистической идеологии на протяжении этих лет?

Мне кажется, что его отношение к большевистскому режиму как раз не особенно изменилось с 1917-го и до начала сталинских репрессий в 1937-м. Он с самого начала принял этот режим, хотя так и не вступил в партию. Начиная с 1918 его можно считать беспартийным большевиком. Я думаю, он им и оставался до конца, или практически до конца, хотя бы только потому, что евреи при этом режиме имели равные права с остальными.

Он был наивным или все же понимал, что происходит?

И то, и другое я думаю. Он доверял большевистскому режиму, но были моменты, когда он чувствовал себя потерянным, сбитым с толку. Во время советско-польской войны он был потрясен погромами, разрушениями и разграблениями, устроенными казаками, рабочими и крестьянами из Красной армии. В своем дневнике он возмущается тем, какими методами солдаты армии Буденного насаждают социализм в Польше.

Лет двенадцать спустя, уже в Украине, во время насильственной коллективизации, его потрясут некоторые сцены, о которых он, впрочем, никогда не напишет. Однако эти бесчинства в его глазах не подрывают общую линию партии. В 1935 году, когда он приезжает в Украину для того, чтобы работать над номером «СССР на стройке», посвященным колхозам Киевской области, Постышев, чье имя связывают с репрессиями и голодомором в Украине, предоставит в его распоряжение два автомобиля.

Позднее, в эпоху ежовских репрессий, когда друзья Бабеля начинают исчезать, становится сложнее понять, что он думает о Сталине и его режиме. Очевидно, что он находился под относительной протекцией  жены Ежова. Возможно, он думает лишь о том, чтобы выжить и продолжать писать. О том, что он думает на самом деле, можно лишь делать предположения, от которых я воздержусь.

Я попытался лишь по мере моих возможностей понаблюдать за тем, как он себя ведет. В июле 1937 года он опубликовал в журнале «Красная новь» прекрасный рассказ «Поцелуй», вошедший в сборник «Конармия». Основатель журнала, друг Бабеля Александр Воронский был расстрелян, но Бабель этого не знал и так никогда и не узнал.

Бабель рано увлекается французским, даже пишет рассказы на французском. Позднее он познакомился с французскими писателями-современниками, в частности Жидом и Мальро.

Бабель замечательно знал литературу, в том числе французскую. Он перевел на русский три новеллы Мопассана. А до этого он по-русски, на свой манер, переписал фрагменты из книги «Люди и истории Великой войны» Гастона Видаля — книги малоизвестной, но которая, возможно, вдохновила Бабеля на написание «Конармии».

Благодаря блестящей учебе и учителям французского в Одессе Бабель мог одинаково хорошо писать и изъясняться на этом языке. Во время трех приездов в Париж (1927—1928, 1932—1933 и 1935) Бабель произносил речи (на французском) в ходе встреч, организованных французской Компартией, а также Ассоциацией революционных художников и писателей. На одной из этих встреч он и познакомился с Андре Жидом. В Париже он также познакомился с Андре Мальро.

Жид и Мальро тогда были очень близки к линии Москвы. С обоими Бабель позднее встречался в СССР. С Мальро в 1934, на первом съезде советских писателей, потом, в 1936, когда он выступал в качестве переводчика для Горького. С Жидом он тоже встретился в 1936-м, чуть позднее, уже на похоронах Горького. И Жид, и Мальро приходили к нему в гости в Москве.

Мне кажется, Жид вызывал у него большее восхищение, чем Мальро. В то же время он его и опасался больше. Бабель видел в нем что-то дьявольское, и в нем, и в его прозе. Кажется, он предугадал, что по возвращении в Париж Жид напишет книгу, которая не понравится Сталину. Это было «Возвращение из СССР» (я описал эту историю в моей книге «Улица Андре Жида. Литературное расследование в XV округе Парижа и в СССР»).

Однако любимым французским автором Бабеля в те годы, наверное, был Франсис Карко, автор знаменитого романа «Человек, которого выслеживают». В героя романа, сутенера-гомосексуалиста с Монмартра, влюбляется проститутка. Бабель любил скабрезные сцены. Помните рассказ «Мой первый гонорар», в котором молодой человек в постели проститутки притворяется гомосексуалистом, потому что она кажется ему слишком некрасивой? Бабеля притягивали такие волнующие сцены, происходившие в стесненных обстоятельствах. В его рассказах можно встретить персонажей, которые, сами того не зная, спят или занимаются любовью рядом с умершим. В его текстах нередко встречается вуайеризм.

Сам Бабель был из тех, кто и мухи не обидит, но ему удавалось описывать самые чудовищные насильственные сцены. Например, отчаявшегося украинского крестьянина, топором зарубающего свою любимую лошадь.

Книга Адриана Ле Биана «Исаак Бабель, писатель, приговоренный Сталиным» вышла в сентябре 2015 года во французском издательстве Perrin
Книга Адриана Ле Биана «Исаак Бабель, писатель, приговоренный Сталиным» вышла в сентябре 2015 года во французском издательстве Perrin

Бабель, как вы упомянули, не раз бывал в Европе, его мать и сестра эмигрировали в Бельгию, первая жена — во Францию. Почему не эмигрировал он сам? Почему не воспользовался этими поездками, чтобы остаться на Западе?

Многие из его друзей задавались этим вопросом. Возможно, он ненадолго задумался об этом в 1927-м, когда жил в Париже у своей первой жены Евгении. Но в это время он уже начал сильно отдаляться от нее. В России он был знаменит, у него только родился сын от актрисы Тамары Кашириной. В Париже он был беден, многие из русских эмигрантов ненавидели его, потому что он был из ЧК. Французская демократическая система его, по меньшей мере, не вдохновляла. Он, как я уже и говорил, верил в большевизм. Ему был необходим русский язык. В письме одному из своих одесских друзей он пишет: «Для личной свободы жизнь здесь прекрасна, но у нас, русских, есть ностальгия по ветру больших идей и больших страстей».

Рассказывая историю Бабеля, вы рассказываете французскому читателю кровавую историю России первой половины XX века: погромы, коллективизацию, репрессии. Для вас Бабель — символ этой истории?

Мне, прежде всего, был интересен Бабель-человек. Его случай — особенный. Вопреки тому, как считали во Франции долгое время, его ближайшие друзья не обязательно были писателями. Яков Гугель был директором завода, Дмитрий Шмидт армейским командиром, Ефим Евдокимов партийным деятелем и чекистом. Все они были казнены. Бабель тоже. Но по другим причинам, касающимся исключительно его самого.

Ваша книга как раз называется «Исаак Бабель, писатель, приговоренный Сталиным». Вы уже в названии подчеркиваете исключительность его судьбы.

Мне кажется, что сегодня уже нельзя сказать, как это было написано в предисловии к собранию сочинений Бабеля на английском: «В конце революция поглотила свое дитя». Больше нельзя считать, что он был приговорен просто потому, что был писателем в тоталитарной стране, в которой правил Сталин. Он был арестован и казнен, когда во главе НКВД уже стоял Берия, а не Ежов, и ошибочно считать, что Бабель был убит, потому что когда-то он, возможно, был любовником женщины, которая позднее стала женой Ежова.

В этой книге я постарался показать, что Сталин лично хотел уничтожить Бабеля по причинам, никак не связанным с литературой. Советско-польская война 1920 года закончилась разгромом большевиков, и Сталин лично нес отвественность за это поражение. Все те, кто напоминал об этом в своих текстах, были уничтожены. В «Конармии» также есть эпизоды, указывающие на ошибки Сталина. Уничтожая книгу и ее автора, тиран избавлялся от следов.

А что вас лично притягивает в Бабеле?

Я родился в Марселе, долго там жил. Это роднит меня с Бабелем, для которого Одесса, его родной город, — это Марсель на берегу Черного моря. Я всегда радуюсь, когда нахожу в «Одесских рассказах» или в репортажах Бабеля упоминания о Марселе, о марсельском порту, даже если они не всегда соответствуют действительности. Бабель был выдумщиком, и в этом его очарование. Он так ловко вдохнул жизнь в одесского бандита Беню Крика, что некоторые до сих пор считают, что Молдаванка — еврейский квартал, где родился Бабель — место, населенное красочными и жестокими ворами. Это умение фантазировать напоминает жителям Марселя другого великого героя — пленника  замка Иф, будущего графа Монте-Кристо Александра Дюма,

Одного из любимейших героев русских читателей, кстати.

Я в этом не сомневался.

РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI

Скачайте приложение RFI и следите за международными новостями

Поделиться :
Страница не найдена

Запрошенный вами контент более не доступен или не существует.