Голос как вдохновение или история о том, как Мотя пробудила память старого цыгана

В гостях у RFI – хореограф-постановщик и создатель театра «Романо Атмо» Петя Юрченко, а также певица Матрена Янковская и аккомпаниатор-гитарист Александр Валяйс.

Сцена из спектакля «Память старого цыгана»: Петя Юрченко, Матрена Янковская и Александр Валяйс (©www.dansetzigane.com)

RFI : Вы пришли сюда сегодня рассказать о вашем новом спектакле, который уже скоро выходит на подмостки. Спектакль, который называется «Память старого цыгана». И, насколько я знаю, вы заняты в этом спектакле.

Петя Юрченко: Хотелось бы сказать несколько слов про артистов, которые будут участвовать в новом спектакле, которые играют свои роли, своих персонажей. Поэтому мне хотелось начать с представления певицы и музыканта. Но для этого нужно объяснить, как у меня возникла идея пригласить этих двух музыкантов в спектакль.

Когда человек пишет какой-то сценарий, поэму, просто человек, простой человек – у него есть вдохновение. И это вдохновение мне было очень важно иметь в моем сюжете этого сценария, который я написал для спектакля «Mémoire d’un vieux tzigane» - «Память старого цыгана». Мне нужен был один персонаж, наверное, голос, певицу, которая запела – и у этого старого цыгана начинает все возникать в его голове, в памяти. И он начинает вспоминать свою жизнь. Воспоминания своей жизни, воспоминания цыган. В принципе, это сюжет, который продолжается. И если вы придете к нам, вы его увидите.

Мне нужно было это вдохновение – один голос. И так как я слышал уже несколько раз, и работал с Матреной Янковской и Сашей Валайсом – гитаристом, я думаю – вот, что мне надо! Вот этот голос. Когда Мотя начинает петь, действительно, она меня будит внутри, она меня ворошит внутри. Это то, что мне надо по сценарию. Конечно, когда мы первый раз прорепетировали, и она спела там один романс, цыганскую песню, верьте мне, у меня пошло все по-другому. Сценарий пошел, как по маслу. Тем более, что я затрагиваю немножко тему цыган во время войны. «Самадурипен» по-цыгански, это как «шоа» у евреев, когда Гитлер уничтожал евреев и цыган. И мне эту сцену надо было найти, чтобы мне этот голос дал эту силу, чтобы я рассказал, чтобы было разрешение к этому. И верьте мне, Мотя мне его дала. Когда Мотя начинает, у меня начинает голова работать.

Вот что такое этот голос, который я искал. И, оказывается, он рядом. Я с Мотей начал давно – еще с юных лет мы начали в театре «Ромэн». Поэтому Мотя для меня – это моя Мотя, я могу сказать.

А, может, Мотя сама расскажет о первой встрече с Петей Юрченко?

Матрена Янковская: Ооо! Я хорошо помню эту встречу. Мне было лет 14 – это 70-е годы. Так как моя семья – они все артисты. Моя старшая сестра в то время работала в театре уже. Петя немножко был меня старше. Я просто пришла посмотреть спектакль.

Петя: Извини, Мотя. И когда она пришла вместе со своей сестрой Ромалией… Вы знаете, есть картина, где на большом шаре – девочка. «Девочка на шаре» Пикассо. Вот это худенькое какое-то создание, это была Мотя. Вот такой образ у меня остался от нее и ее сестры Ромалии. Извини, Мотя.

А у вас какой остался?

Мотя: Образ Петра Юрченко? Да, он такой же, по-моему, и остался. Да. Для меня. Так как мы все эти годы – с 70-х годов до сегодняшнего дня – в принципе, были всегда бок о бок. Мы говорим, что Петя открыл здесь школу танца, но он прекрасный актер еще, замечательный. И когда мне было 18 лет, был такой спектакль «Огненные кони» на тему войны. У него была эпизодическая роль – Леха – он играл партизана, цыгана, мальчика-партизана, и все сбегались актеры, чтобы посмотреть его один эпизод, когда его там бьют, убивают немцы. Это было, конечно, что-то. И почему я согласилась пойти к Пете здесь на его спектакль? Во-первых, конечно, мы очень близкие друзья, уже как брат с сестрой. А во-вторых, тема военная меня тоже трогает, потому что я думаю, что каждую цыганскую семью не обошла эта проклятая война. Это всем близко нам – от рассказов родителей, дедушек, бабушек. Так как моего деда тоже – бабушкиного супруга – расстреляли немцы на Украине, поэтому нам все это близко. И мы стараемся передать это и нашим детям и, конечно, внукам, если они появятся.

Петя: Очень важно, что Мотя начала эту тему, и тема эта в спектакле – так хотелось бы, чтобы молодежь завтрашнего дня помнила то, что Гитлер сделал с евреями, с цыганами, да вообще, с миром.

Мотя: Они должны знать, что происходило раньше.

А почему этот спектакль вы решили поставить именно сейчас? Какая-то есть параллель со временем нынешним?

Петя: Я думаю, что – да. То, что происходит на Украине, и то, что 8 апреля – международный день цыган, и то, что 70-летие Победы. Мы должны жить, немножко вспоминать, но мы забываем с течением, с техникой нашего времени, что делает с нами время. Цыгане сегодня, молодежь забывает о многом. Они даже забывают цыганский танец свой народный. Поэтому для меня это важно – вокруг цыганского танца сделать этот спектакль. Это моя обязанность чисто человеческая, чтобы сделать этот спектакль и напомнить еще раз людям, что – да, было так.

Мне кажется, что такие вещи должны просто в школе преподаваться. Надеюсь, что на ваш спектакль придет много детей и молодежи. Спектакль называется «Память старого цыгана». Вы писали сами сценарий по личным вашим воспоминаниям? Хотя я не согласна с фразой «старого цыгана», но, тем не менее, расскажите, с какого и по какое время происходят эти ваши воспоминания?

Петя: В принципе, спектакль начинается – просто я, Петя Юрченко, живу в Париже, открыл свою школу, веду урок цыганского танца и делаю новый спектакль. Публика не знает, какой. И приезжает из Москвы певица, которая будет делать гастроли в Париже. А эта певица – это мой друг с детства, с которой я работал в театре «Ромэн». Все натурально, все взято в сегодняшнем дне. А сцена, которая говорит про войну – это рассказы моего деда, это рассказы моего отца, потому что отец был подростком в это время, все это видел и помнил. Поэтому я рассказываю мою историю, в принципе, сегодняшним днем, с сегодняшними моими учениками. Ничего не придумано, нет. Все это было по-настоящему, как рассказывал мой дед, по-настоящему, как я живу сегодня в Париже, по-настоящему, как я танцую и учу моих учеников.

Эту тему мне хотелось окружить моей профессией, танцем. Рассказать, танец – это язык, это слово. Движение – это слово. Мне хотелось этим все и рассказать. Я не знаю, как у меня получилось, все это, но мне хотелось абсолютно напомнить еще раз людям и обязательно молодежи, чтобы они помнили и знали, что было так. И мы не можем на это закрывать глаза. И то, что творится сегодня в мире – про это надо говорить. Вот я и стараюсь как-то сказать маленькое свое слово, окружив себя моими танцорами, певицей Мотей, Сашей-музыкантом. Просто какой-то откровенный разговор с публикой. Нет Шекспира, нет Мольера, Мериме и остальных, но все просто сегодня.

Во время спектакля музыка звучит как ваша, так и под фонограмму. И много вам приходится петь? Потому что спектакль длится довольно долго и, притом, что вы играете практически каждый день, это будет довольно тяжело. Как вы готовитесь?

Мотя: Я не помню, сколько я песен пою в спектакле. В принципе, у нас есть там и чуть-чуть монолога с Петром. Это песня, от песни Петр отталкивается, и идут танцы. Меня уже нет. Я появляюсь и исчезаю. Как муза.

Петя: Именно, как муза. Это слово «вдохновение», «муза», эти песни, которые Мотя поет в спектакле, я их окружил этой темой, так что, я думаю, она чувствует себя комфортабельно в этом сценарии. Она споет – у меня возникло мое воспоминание, и все идет. Как бы Мотя – она, как ведущая нить спектакля.

Как вы нашли песни? Вы вместе обсуждали, какие песни вам брать?

Петя: Абсолютно. Конечно же, обсуждали. Есть сцена встречи, допустим, это песня нашей молодости. Есть песня про войну, есть песня, которая мне запомнилась, - песня моей мамы. Есть песня любви. Все периоды моей жизни. Воспоминания нашей учебы, работы вместе, воспоминания войны, воспоминания моей мамы, воспоминания первой любви – все это внесено в спектакль и все это окружено пением Моти и танцами моих учеников, с которыми я уже вот, сколько лет. Уважаю их.

Мотя: Действительно, когда я пою, я зажигаюсь. Или это романс, или это заводная цыганская песня – я нахожусь в этой песне. Если я сижу – мне сказали сидеть, я уже завожусь сидя. Это внутреннее мое состояние.

Петя: Хочу добавить, что у Моти есть коллектив свой. Это группа, которая называется «Дромэнца».

Мотя: Это значит, «В путь, в дорогу!».

Петя: «Дорогами» - как цыгане шли, дорогами. Вся жизнь. Так и называется ее группа. И она часто очень много концертов делает и во Франции, и за рубежом, конечно же. И Мотя у нас – европейски-интернационального плана певица. Поэтому для меня – очень большое счастье иметь в моем спектакле эту певицу, этот голос и с этим акомпаниментом. У меня на сцене – тоже одна гитара. Это Александр. И этот дуэт (ведь можно взять любого гитариста) – нет, они чувствуют друг друга. Он знает ее голос, она знает его аккорды, это так важно.

Вы долго друг с другом уже работаете?

Мотя: Долго. Мы – супруги.

Петя: Ну, вот видите, наконец-то, рассказала! Сама! И дело в том, что я – крестный отец их дочери Александры.

Мотя: Вот и раскрыли наш секрет!

Петя: «Цыгане шумною толпою».

И вы во Франции, практически, столько же, сколько и Петя?

Мотя: Чуть-чуть меньше – 22 года я во Франции. Я приехала в Париж, начала с кабаре, конечно.

Петя: Как все музыканты.

Мотя: Как все музыканты, которые приезжают. Ну, а потом мы сделали – Александр и я – нашу группу «Дромэнца». И, действительно, мы разъезжаем.

Петя: И очень много. И верьте мне, если вы услышите или увидите где-то афишу «Дромэнца» с Матреной Янковской – идите, не пожалеете. Она вас разбудит.