Перейти к основному контенту
Кавказский дневник

Зара Муртазалиева. Без права на реабилитацию

Опубликовано:

Утром без пяти шесть - подъем. Музыка на полную мощь, и 800 женщин, кто трусцой, кто рысцой - бегом на плац. Руки за голову… встать – лечь… бегом марш! Совсем юные девочки и матерые бандерши, наркодилерши и убийцы с тончайшими женскими запястьями, воровки не первой ходки и аферистки, пересевшие с чиновничьих кресел на тюремные нары и, наконец, случайно попавшие под раздачу приговоров служителей Фемиды – все это заключенные женской колонии Мордовиии. Или попросту - зечки.

Можайская исправительная колония
Можайская исправительная колония DR
Реклама

Занятия физкультурой закончены. Бегом в каптерку. Бегом на завтрак, бегом на промзону, где, как роботы, женщины в синих робах и белых косынках, склонившись, шьют камуфляжи и шинели родной полиции и охранникам.

Все по минутам. За опоздание и нерадивость одной из зечек надзиратели наказывают весь отряд. Здесь царит круговая форма наказания. Всех за одного. Тогда начинается «душняк». В переводе на цивильный язык – это создание особо невыносимых условий для одного, нескольких заключенных или для всей колонии с целью добиться изменения поведения заключенных.

Душняк ментовской создается администрацией, зековский - в отношении одного или группы заключенных. Это особый мир, где царят свои законы, и где редко кому удается выстоять и не сломаться.

И в эту мордовскую 13-ю исправительную колонию 13 апреля 2005 года под усиленным конвоем выгрузят 21-летнюю чеченскую девушку Зару Муртазалиеву. Приговор – 9 лет колонии общего режима - для женщин усиленный режим отсутствует - по статье «терроризм». Точнее – за замысел подготовки теракта в московском торговом центре. Это был самый скоротечный процесс и скорый приговор. На устрашение всем чеченцам.

Отсидевшая от звонка до звонка, не попавшая под статью об условно-досрочном освобождении и уже освобожденная из мест лишения свободы, Зара Муртазалиева сейчас наслаждается глотком свободы. Она гуляет по бульварам Парижа, красивая и с высоко посаженной головкой. Застывшую, как камень, в первые дни приезда в город грез многих россиян, ее отогрели улыбками парижане и друзья.

То, что было, никогда не забыть. Вспоминается ей все тяжело. Голос становится глуше и глаза моментально теряют блеск.

Что такое зона? Мне удается дозвониться до начальника той самой колонии, где прошла третья часть жизни Зары. Это он, Дмитрий Петрович Нецкин бросил последний мазок и сказал: «Перевоспитанию не поддается». Мне надо было расположить его на разговор, и после пары комплиментов начальника женской колонии понесло.

RFI: Дмитрий Николаевич, на территории Мордовии находятся 20 лагерей, получается, что Мордва – целая лагерная зона.

Дмитрий Нецкин: Ну, это они во всех регионах есть. Где-то в Мордовии есть, где-то в Самаре и Пензе есть. Они везде есть. И в любом государстве пока без тюрьмы не обходится мир.

RFI: Скажите, а вот именно в вашем регионе есть какая-то другая работа, кроме как в колонии?

Дмитрий Нецкин: Как же? Почему – нет? ЖКХ у нас есть, сельсовет, местная администрация, завод в районе есть. А как же?

RFI: Дмитрий Петрович, а Вы по личному желанию пошли в колонию работать? Или это приказ, или по распределению?

Дмитрий Нецкин: Конечно, по собственному. По собственному желанию поступил на работу, потом поехал и учился в Питере. Я сознательно все делал. Меня не заставляли ни родители, ни родственники, никто.

RFI: Из вашей колонии была освобождена Зара Муртазалиева, мы отслеживаем ее судьбу. Как она себя вела в колонии, что она представляла из себя как человек, как заключенный?

Дмитрий Нецкин: Ну, как сказать, человек умный, скрытный, хитрый. Вот еще такие моменты - грамотная, может психологически воздействовать на других осужденных. Может даже на сотрудников. То есть, психологическая подготовка у нее отличная.

RFI: Но она же достаточно молодая пришла в колонию, ей 21 год был. Откуда этот «опыт» возможно приобрести?

Дмитрий Нецкин: Ну, она-то училась…

RFI: Она и училась недолго – 2 года, насколько я знаю. (в институте лингвистики - ред.).

Дмитрий Нецкин: Ну-у, училась, воспитание, может быть… ну, и я, думаю, у нее мысли… просто, вы знаете за что она сидела?

RFI: Да, осуждена по статье «терроризм», но по материалам дела совершено не было доказано, что готовила теракт, но меня интересует ее жизнь в колонии. Вы говорите, что она умела воздействовать на окружающих, даже на сотрудников, в чем это выражалось?

Дмитрий Нецкин: Ну… как это… убедить может. Свои позиции отстоять.

RFI: Это хорошо или плохо?

Дмитрий Нецкин: Смотря, в каком направлении. Если в сторону воспитания – да, вопросов нет. А если в другую сторону? Вот у меня случай такой был: одна осужденная, я сейчас фамилию уже не помню, она освободилась, молодая девчонка – по-моему, татарка была. Она (Зара - ред.) стала на нее воздействовать и она (осужденная – ред.) готова была уже после освобождения ехать в Чечню. Ну, мне эта информация такая поступила, и я вызвал, и перевел ее в другую бригаду, в другой отряд.

RFI: Значит, она все-таки пользовалась авторитетом в колонии?

Дмитрий Нецкин: Не, у нас «авторитетов» нет, это слово громкое. У нас таких нет, что они там отличаются. Они, в основном, 80%, они адекватно все мыслят, соображают. Ну, с уважением, например, относились – это другой вопрос.

RFI: Было за что? Да?

Дмитрий Нецкин: Ну, как за что? Ну, ведь как? - человек может поговорить, объяснить, рассказать, увиденное пересказать. Вывод определенный сделать.

RFI: Дмитрий Петрович, в одном из интервью она говорила о том, что после общения с оперативником, у нее была открытая черепно-мозговая травма. Это что, осужденных бьют?

Дмитрий Нецкин: Это, наверное, не здесь. Она, может, говорила, надо ее переспросить. Может во время задержания?!

RFI: Не во время задержания, а именно во время отсидки.

Дмитрий Нецкин: Нет, у нас такого нет. У нас даже не осужденные, ну, так бывает иногда, в основном, женщины как? - поругаются, цепляются за волосы, покарябают. Такое может еще быть. А так, чтобы до такого? Нет, такого у нас не может быть. И не было даже. Вот я здесь работаю с 2004 года, и ничего такого никогда не было. Ни одного уголовного дела возбуждено не было.

RFI: А в вашей колонии никогда не случались попытки суицида?

Дмитрий Нецкин: Попытки суицида? Имеется в виду членовредительства? Такие моменты бывают. Они психологически неподготовленные люди. В основном, это совершают те, которые ранее еще на свободе совершали.

RFI: Какая психологическая помощь оказывается заключенным?

Офицер проводит психотренинг  для заключенных ИК-13
Офицер проводит психотренинг для заключенных ИК-13 DR

Дмитрий Нецкин: А как же!? У нас два психолога. Три даже! Три психолога. Ну, одна сейчас на вот в это…на декретном. Да так у нас три психолога. С ними сразу с первого дня, с первого дня приходят осужденные, и первым делом беседует начальник, а потом уже психологические службы. И пошло-поехало. И по мере необходимости, если осужденным надо, они сами ходят. У нас комната специально психологической разгрузки, а так, каждого осужденного вызывают по очереди, по графику в кабинет. Рассаживают, с ними беседуют там, музыку включают, водичка течет, что-то рассказывают. Ну, у них психологическая работа.

RFI: А вы, действительно, полагаете, что она готовила теракт?

Дмитрий Нецкин: Ну-у... если не готовила... Там же были и русские молодые девушки подготовленные, они же тоже… ну, это не мой вопрос. Я же их не задерживал, не знаю, но по приговору - там все написано. Они же готовились, у них же изъяли, нашли. То, что не случилось – слава богу.

RFI: Слава богу.

Дмитрий Нецкин: Конечно. У них же в квартире нашли тротил и все прочее.

RFI: Нет. По материалам уголовного дела у нее ничего не нашли в квартире, а пластит, якобы, нашли в сумочке после задержания, уже в отделении милиции.

Дмитрий Нецкин: Я не знаю… у нас ведь как? У нас, когда взрывали Москву, все охали-ахали. А вот сейчас освободилась – она первая звезда. А она, 100%, бубухнет где-нибудь. Это я на 100% уверен.
Давайте так, закончим этот разговор. Просто я не знаю, с кем разговариваю, во-первых. Я должен знать.

RFI: Мальсагова.

Дмитрий Нецкин: Так что здесь я…я… они здесь отбывают срок наказания и должен, если я что-то говорю, я должен знать, кому говорю!

Воспитательная беседа в администрации мордовской колонии-13
Воспитательная беседа в администрации мордовской колонии-13 DR


Многие зэки работают на администрацию колонии. Кого-то вынуждают, кто-то по велению души, ну прямо как Дмитрий Петрович Нецкин, готовы сексотничать на сидельцев.

Культмассовый час  для заключенных
Культмассовый час для заключенных info-rm.com

Муртазалиева находится под особым наблюдением. Резкая, без малейшего намека на компромисс, она становится объектом особого наблюдения. Ее сразу поставили на профучет как «склонную к побегу». За такими осужденными особый контроль.

Полтора года каждый день она ходила отмечаться в дежурную часть, и сотрудники не стеснялись в выражениях: «Таких, как вы, надо было убивать в утробе матери, вас всех надо было уничтожать!».

Находятся и желающие стучать начальству на нее. Соотечественница, проходившая по той же статье, что и Зара, с завидным постоянством доносит на нее. Как результат, камера ШИЗО время от времени заменяет ей шконку. У нее находят заточки, которые ей подбрасывают «подруги». Ее бьют, тупо и жестоко, до того, что проламывают череп.

Эта чеченка не желает перевоспитываться - скажет о ней Дмитрий Нецкин. УДО ей не светит. Камера подглядывает за ней даже тогда, когда она своих нарах, под потолком.

Зара Муртазалиева в Париже в студии радиостанции Франс-Интер
Зара Муртазалиева в Париже в студии радиостанции Франс-Интер RFI/Roza Malsagova

 

Зара Муртазалиева: Каждый человек сам выбирает свой путь. Что там, что после, что до этого. Каждый человек, попадая туда, сам решает – либо он борется, терпит все, что-то доказывает, ставит перед собой цель и идет к ней. Либо он принимают позицию человека, который со всем согласен, его все устраивает – лишь бы его лишний раз не заметили. В любом случае, конечный результат этого человека – это то, что его просто задавит администрация, задавят в колонии осужденные.

Я выбрала другой путь: я ехала в колонию и знала, что мне придется до конца бороться, что мне придется до конца доказывать и, может быть, я ровно наполовину всего этого не выдержала бы, если бы не одно «но». Очень часто, когда я подходила к ситуации, что «все, я больше не могу», я вспоминала о тех людях, которые там, за забором. Которые мне пишут сотни писем в колонию.

 

RFI: Но ведь сначала не было ни писем, ничего.

Зара Муртазалиева: Было с самого первого дня! Было с первых дней, когда меня привезли в Лефортово. С первых месяцев не было. Но прошло три-четыре месяца и все понеслось, как только СМИ начали освещать процесс. Все понеслось - по тюрьмам, потом в колонию. В первый же месяц моего прибытия в колонию, я получила 362 письма!

Администрация была в шоке. 362 письма в первый месяц по прибытии в колонию я получила! Поэтому, когда мне было действительно тошно, и по ночам тебе приходят дурные мысли, когда остаешься один на один, я вспоминала о тех людях, которые там, за забором доказывают вместе с тобой, что это - ошибка правосудия. Я вспоминала о матери, которая мне писала – «я дышу вместе с тобой», и я понимала, что надо двигаться дальше.

Утром я вставала, точно так же улыбалась, говорила всем «доброе утро», ела, пила, ходила на работу.

RFI: То место, где ты жила – это барак, комнаты?

Зара Муртазалиева: Это не барак. Все представляют колонию, как в старые советские времена. Нет. Это двухэтажное, из красного кирпича здание. Там сделан нашими руками ремонт. Во многих комнатах дорогие обои, люстры, шторы, гардины, ковры. Стиральная машина и микроволновая печь.

Отдельная чайхана, где люди заходят и кушают, отдельная комната для хранения продуктов. Отдельная комната для хранения вещей, отдельная туалетная комната и отдельная комната для зимних вещей, если они есть, и там же переобувались в сланцы. Там соблюдается порядок, чистота и все это очень здорово.

Дело в другом, в том, что это никого не радует: 140-160 человек живет в одном отряде. В одной комнате, если говорить вашим языком, нашим – это три секции. В одной из этих секций проживает по 40-43 человека. Стоят двухъярусные шконари (лежанка, сваренная из металлических труб и полос, вмурованная в пол - ред.), тумбочки и стулья.

Нам этим всем, как правило, не приходится пользоваться. Все это - для видимости, для комиссии. Как правило, не хватало даже времени прийти, посидеть, потому что телевизор ты смотришь по времени, ты смотришь тот канал, который тебе включает администрация. Там сидит какой-то мужчина ДПНК (дежурный помощник начальника колонии – ред.) и он хочет посмотреть хоккей. Значит, ты будешь этот час смотреть хоккей.

Прописано тебе 8 часов сна, но все зависит от того, кого направят куда – пойдет снег или будет дождь, пойдут делать КСП или подметать плац.

RFI: Что такое КСП?

Зара Муртазалиева: КСП – это оградительный забор, их несколько, по периметру вокруг колонии, который надо перекапывать, грабить, убирать сорняки. И как такового личного времени у нас не было. Мы находились в своеобразном информационном вакууме.

Был случай, когда Зоя Светова выслала мне журналы, а делала она это постоянно, и года за два до моего освобождения, Зоя присылает журналы «Дош», «Новое время» и «Большой город». Я пыталась месяца четыре забрать их у администрации колонии, потому что в моем случае возникали определенные трудности с журналами, книгами, письмами – со всем, что я получала со свободы.

И через месяца четыре, когда я все-таки достучалась до оперчасти и попросила мне вернуть журналы, то я получила ответ: «В журнале «Новое время» статьи против конституционного строя, сложившегося в Российской Федерации. Мы не можем вам их отдать». Журнал «Дош» (Независимое Кавказское издание – Москва – ред.) назвали террористическим, «Большой город» отнесли к тому же разряду, что и «Новое время».

* * * * *

Рассказ Зары о конкурсе «Мисс Очарование», который регулярно проводится на зоне для поднятия культурно-массовый работы, привел меня просто в восторг. Я рылась в интернете и все-таки нашла фотографии с конкурса, которые выкладывают сами зечки. Глядя на них, никогда не придет в голову мысль, что это закоренелые уголовницы, которым еще тянуть свои сроки.

Зара в конкурсах никогда не участвовала. Но, за несколько месяцев до действа она отбирала среди зечек неприметную, «серую мышку». И начинался бой за корону: она гоняла девчонку на физкультуру, на тренажере, учила ее «носить себя» по сцене. Звонила своей матери и заказывала косметику и ткани, затем шила вечернее платье для Золушки, которая, конечно же, становилась королевой бала. Понимаю начальника колонии Нецкина Дмитрия: тяжеловато ему было с этой неукротимой горянкой.

Конкурс "Мисс очарование" в женской колонии ИК-13
Конкурс "Мисс очарование" в женской колонии ИК-13 info-rm.com

Зара Муртазалиева: На деле существуют организации, которые должны помогать осужденным в дальнейшей адаптации после мест лишения свободы или помогать в местах лишения свободы, оказывать психологическую помощь. В самих колониях созданы для этого различные отделы, но это все остается на бумаге.

На самом деле, в местах лишения никому нет дела ни до вашего морального, психологического состояния, ни до того, что с вами происходит. Сказать, что за время отбывания наказания, а это довольно большой срок – 8,5 лет, я видела много помощи адаптации осужденным – это будет неправдой.

Были какие-то единичные случаи и это связано с церковью. Церковные служители посещали почти все христианские праздники, привозили сладкое, привозили кольца «спаси и сохрани», крестики, освящали на пасху яйца. То, что зависит от церкви - помощь верующим, они там оказывали.

Что касается меня, ко мне приходили из татарской мечети, которая расположена на территории Мордовии – сочувствовали, поддерживали, как могли. С осужденными никаких проблем не было, чаще проблемы были с администрацией. Не чаще, а постоянно. И сейчас, когда я на свободе, мне звонят из колонии, рассказывают ситуацию, просят огласить через Зою и других журналистов тот или иной случай.

RFI: Есть какие-то планы на будущее?

Зара Муртазалиева: Планы на будущее? Сегодня ровно месяц и 14 дней, как я освободилась из мест лишения свободы (на время выхода передачи - месяц и 27 дней – ред.). Поэтому, четкого разработанного плана, что я буду делать, у меня нет. Мы обсуждаем с Зоей варианты: куда пойти учиться, где работать. Но пока только соображаем.

* * * * *

Зоя Светова в студии Франс-Интер
Зоя Светова в студии Франс-Интер RFI/Roza Malsagova

Зоя Светова – журналист, правозащитник, дочь репрессированных родителей. Именно ей Зара обязана тем, что выжила, выстояла. Светова верила в ее невиновность, Светова боролась за нее все годы заключения. Зоя Светова встречала Зару у тюремных ворот. У Зары две матери - Тоита и Зоя.

RFI: Зоя, понятно, что подано заявление в Страсбургский суд, что, конечно, рано или поздно оно будет рассмотрено. Как дальше возможно развитие событий в судьбе этой девушки?

Зоя Светова: Это очень сложный вопрос. Человеку, который никогда не сидел в тюрьме, как я, и человеку, который никогда не находился под угрозами со стороны спецслужб, хотя, когда мне было 20 лет, и мои родители сидели в тюрьме, и их посадило туда КГБ, то есть я знаю, что такое КГБ. Я знаю, что такое обыски, но это было давно, и сейчас я на себе не испытываю такого давления.

Мне трудно было понять, почему Зара так относится болезненно к тому, что она, скорее всего, находится под наблюдением спецслужб и ФСБ, которое ее арестовало.

Я, конечно же, хотела бы, чтобы она начала новую жизнь в России и чтобы она могла там найти работу. Она очень способный человек, и я уверена, что если бы в Чечне, например, был бы более мягкий режим, и там было бы спокойнее жить для людей, которые имеют другие взгляды, нежели взгляды главы Чечни (мы можем пофантазировать, что человек, который мог бы занимать какой-то государственный пост, быть и правозащитником). Это человек, который имеет большие таланты и возможности и какие-то задатки, достаточно серьезные. Но это невозможно, это из области фантастики.

RFI: Это из области фантастики по одной и главной причине: ее освобождение не означает ее реабилитацию.

Зоя Светова: Да, вы правы. Ее освобождение не значит ее реабилитацию.

RFI: И снятия с нее клейма террористки.

Зоя Светова: Да. Можно рассказать о том, что мы пытались с Зарой открыть счет в банке. Мы ходили в два коммерческих банка - это «Альфа-банк» и «ВТБ-банк». И сначала нас встречали очень хорошо, мы хотели на счет положить деньги, но и один раз, и во второй раз служители банка в какой-то момент, когда они изучили ее паспорт очень внимательно и, может быть, посмотрели в какой-то базе данных, они сказали: «Нет! У нас сломалась система, сломался компьютер, и мы не можем Вам открыть счет».

Это было один раз, второй раз это случилось через полчаса, и тогда я поняла, что этот человек, эта женщина – Зара Муртазалиева, которая была осуждена на 8,5 лет и освободилась из тюрьмы, отбыв свой срок, она не такая, как все. Она не может открыть счет в банке!

И поэтому у меня возникает вопрос – что она будет делать? Сможет ли она спокойно жить, работать, учиться в Москве? Она могла бы заняться журналистской или правозащитной деятельностью, может, юридической деятельностью. Ее очень волнуют проблему заключенных, которые остались в тюрьме. Она хотела бы им помочь, и она знает, как им помочь.

За 8,5 лет, конечно, это был ужасный опыт, то, что она пережила, но, в то же время, она много узнала про судебную систему, про тюремную систему, про людей, которых она там встречала, и женщин, с которыми сидела. Она могла бы помогать им каким-то образом.

Сейчас, когда есть такие судьи и такие следователи, которые сажают невиновных людей, они должны отвечать. Вот, например, председатель Московского городского суда, которая просто штампует эти приговоры, как горячие пирожки печет эти приговоры невиновным людям, она должна за это когда-нибудь ответить.

Безнаказанность рождает новые преступления. Это так же, как в Чечне, когда ни один из военных, кроме Буданова, не был наказан за преступления против мирных жителей. И цепь этих преступлений, и безнаказанность продолжается.

* * * * *

Как сложится жизнь политической заключенной, чеченской девушки Зары Муртазалиевой, которая не признала вины, которая не повинилась перед российской Фемидой и теми, кто исковеркал ее судьбу?

В самый страшный момент в ее жизни ее предали подруги, клявшиеся в дружбе, подставил некий Саид Ахмаев, называвший себя чеченцем и мужчиной. Он годился тогда, в 2004, ей в отцы. Он подставил совсем юную девочку, оболгал и сдал палачам.

От нее отказался тогда жених. Еще один мерзавец обесчестил тогда род и имя своего отца. Потом, когда она уже выйдет, он придет и скажет: «Давай начнем все сначала». Она просто сверкнула глазами и улыбнулась. Орлице - ворон не пара.

Хочется верить, что жизнь только начинается. В добрый и светлый путь!
 

РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI

Скачайте приложение RFI и следите за международными новостями

Страница не найдена

Запрошенный вами контент более не доступен или не существует.