Перейти к основному контенту
Кавказский дневник

Бессудные казни или правосудие по-российски

Опубликовано:

Кому выгоден бизнес с трупами? Преступникам, которые ловко оперируют религиозной идеологией, или тем, у кого часы КТО переведены на почасовое вознаграждение? И тем, и другим. И чем больше трупов, тем выше доход. А значит, нет конца этой войне.

REUTERS
Реклама

После относительного затишья, которое сопровождалось активными переговорами с боевиками, пожелавшими сдаться властям, Ингушетия вновь оказалась ввергнута в кровавый хаос.

Активизация вооруженного подполья усугубилась угрозами главы Чечни о «наведении порядка» на территории сопредельной республики. Ни много ни мало, Кадыров обвинил Евкурова в «недостаточной решимости вести борьбу с боевиками, политической пассивности и идеологической слепоте».

Попутно чеченский лидер решил установить границы, которые со времени распада Чечено-Ингушетии были прозрачными, и потребовал на основании не озвученных архивных документов передать два района, якобы исконно принадлежавших Чечне.

Комментировать этот бред Москва не спешит, а истерия приватизации «по-кадыровски», выплеснулась не только на газетные полосы. Любой неосторожный последующий шаг амбициозного хозяина Центороя грозит вылиться в конфликт, в который окажутся втянутыми два самых близких народа.

И на этом фоне на Северном Кавказе, под личным присмотром Владимира Путина, начались Российские стратегические командно-штабные учения «Кавказ-2012», которые сопровождаются уже настоящими авиаударами по лесным массивам того самого Сунженского района, на который претендует Рамзан Кадыров.

А силовики с конца августа проводят там же специальные мероприятия по выявлению лиц, причастных к вооруженному подполью, в рамках расследования теракта, совершенного чеченским смертником Хусейном Идиловым в селе Сагопши.

За последний месяц ингушские силовики потеряли убитыми 15 полицейских, и 20 человек было ранено. В ответных мероприятиях в этом же Малгобекском районе силовики убили четверых человек, которые по официальной версии УФСБ были причастны к бандполью и «были уничтожены при вооруженном сопротивлении сотрудникам силовых структур».

Эта формулировка звучит буквально после каждой спецоперации. Свидетельские же показания очевидцев, опросы, которые были проведены уполномоченным по правам человека в Ингушетии Оздоевым, говорят об очередном витке внесудебных казней, который учинили люди в погонах.

Джамбулат Оздоев: Эти люди, когда я с ними общаюсь, знаете, что мне говорят? Мы понимаем, что происходят ошибки. Мы понимаем, что есть коррумпированные люди, которые думают только о деньгах, в том числе и в спецслужбах. Что есть негодяи везде. Есть порядочные люди. Единственное, чего мы хотим и чего мы просим - это когда невиновного обвиняют - тяжелее всего. Когда есть за что, то мы готовы принять это наказание. Но если произошла ошибка, они говорят, имейте мужество сказать: - Да, совершена ошибка, пострадало, убито невиновное лицо. Пусть нам это скажут, больше мы ничего не требуем.

Слушайте свидетельства родителей убитых молодых людей и очевидцев публичного расстрела. Без комментариев

Танкиев Адам, сосед Бекбузарова Мусы: Утром около 5.50 часов я проснулся от шума машин. Выглянув в окно, увидел БТР и две машины «Урал» и вооруженных людей в масках. Мы вышли с отцом, и он спросил: - Есть ли среди вас представители местной власти? Они ответили: - Их нет, они будут. К 9-ти часам будут. Отца подпустили к воротам, постучался. Вышел Муса.

Муса Бекбузаров (отец убитого Бекбузарова Ибрагима): Они сказали: - У нас проверка паспортов. Можно паспорта?

- Можно.

- Еще кто есть у вас?

- Есть. В том дворе сын мой старший.

Танкиев Адам: Потом вывели всех детей, женщин и подвели к «Приоре» проверить документы. После проверки всех документов их сфотографировали, потом военные вместе с Мусой зашли в дом.

Муса Бекбузаров: Вот будешь ходить по нашей команде. Меня попросили взять мини-видеокамеру в виде шарика и в сопровождении военного обойти все помещения – дом, двор, задний двор, гараж, огород. Я так и сделал. Они следили за изображением на улице по монитору. Потом моего сына Ибрагима попросили еще раз пройти в дом с военными для проведения обыска.

Танкиев Адам: Потом военные обратно пришли с Ибрагимом, когда подошли ближе к воротам, они поставили его к стенке дома, осмотрели – есть ли у него оружие и завели в дом с заведенными за голову руками. Через несколько минут мы услышали несколько произведенных выстрелов – сначала 5-6 очередных, потом два выстрела было.

Муса Бекбузаров: Убийство произошло в той комнате, где во время нашего «видеоосмотра» они сказали что это «хорошее место». На его теле были множественные пулевые ранения и на лице пулевая рана, что свидетельствует о том, что моего сына добивали.

Танкиев Адам: Потом приехали эксперты. Один подошел к нам с военным и попросил нас быть понятыми. Когда мы спросили, что там произошло, он сообщил, что «парень мертв». Потом военные поменялись - подъехали два других «Урала» с военными. Те уехали, а этих поставили. Запустили отца и родных убитого парня. Женщины обнаружили, что пропали все деньги, что были в доме и украдено золото.

* * * * *

О том, как расстреливали Адрахмана Курскиева, рассказывают его отец и дядя.

Отец Адрахмана Курскиева: В 6.30 утра я услышал стуки и вышел. Мне крикнули: - Ваш дом заминирован. Всех, кто есть в доме, выводите. Я спросил разрешение на обыск, и почему с ними нет участкового? Они ответили, что у них есть полномочия и потребовали выводить всех из дому.

Нас троих отделили – меня, сына и дочку, а младшего сына, которого убили, уже раздевали. Он стоял голый. Два старших офицера, один из которых худощавый, были без масок, все остальные в масках. Те, которые подошли к нам, были русские.

Сына ввели во двор, и я услышал короткую автоматную очередь, а после этой очереди сделали ему контрольный выстрел в висок. Здесь стояли «Урал», БТР, чуть дальше - черная «Приора» с тонированными окнами.

После одиннадцати часов дня из этой «Приоры» вылез невысокий, коренастый и говорил на нашем языке (ингушском – ред.). В руках у него была рация, и он сказал по рации: - Дело завершенное. Собирайтесь. После одиннадцати часов приехали сотрудники полиции с местного МВД и сказали, что мы должны поехать вместе с ними в отделение. Нас там держали до двух часов дня. Когда я вернулся сюда, то сына уже увезли в морг.

Дядя Адрахмана Курскиева: Там был и контрольный выстрел. Парень был сильно изуродован. Мы сами привезли его из морга. У всех остальных были контрольные выстрелы в голову.

Отец Адрахмана Курскиева: Даже, когда ему сказали, что будет проверка паспортного режима, он ответил: - Мне нечего бояться, я чист душой.

* * * * *

Буквально за десять дней до собственной гибели Илез Мержоев мчался из Назрани в Малгобек на машине с хирургом для того, чтобы спасти жизнь расстрелянному полицейскому Илезу Коригову, который доводился ему соседом и с которым они вместе учились и были дружны.

Свидетельство Аминат Мержоевой, матери Илеза Мержоева: В 5.30 утра, раздались удары в ворота, как будто земля задрожала. Их было человек 40-50.

- Две минуту я вам даю, сволочи, выходите. Если через две минуты не выйдите, то начнем обстрел. Паспорта свои с собой несите. Оружие есть?

- Нет, ничего нет, кроме паспортов. Паспорта сейчас вынесем. Не стреляйте! Мы выйдем! Мы же только встали, мы же вас не ждали. Подождите…

Не прошло даже тех двух минут, что нам дали, когда мы все вместе вышли со двора на улицу. Нас приставили к забору и полностью нас досмотрели. Нас и обыскивать не надо было, мы были, как есть в ночных рубашках, почти голые, хоть и стыдно об этом говорить. Нас окружили десять солдат, и мы стояли среди них.

- А ты нам нужен, как понятой, - сказали они и закинули моего сына Илеза во двор.

- Не заводите мальчика, заведите меня,- сказала я, - я – мать. Я вам все покажу, все объясню, что вы хотите узнать, что вам от нас надо. Заведите меня,- говорю, - они снова такими же словами – а ты, сука, стой, пока мы тебя не перестреляли.

Мальчика завели в дом и там его пытали кухонным ножом, порезали ему вены на руках. Не знаю, что его заставляли говорить, но он ведь не мог сказать то, чего он не совершал. После того, как изрезали руки ножом, они подушкой пуховой закрыли ему лицо и убили из пистолета с глушителем тремя пулями.

После этого старший вышел из ворот, и я его спросила: - Старший хоть ты ответь, где мой сын? Почему он не выходит? Почему я голос его не слышу? Что вы сделали с сыном?

Он даже не посмотрел на меня, отвернулся, подошел к стоящей машине, достал оттуда совковую лопату и черный пакет. Я закричала так, что земля вздрогнула: - Не бери пакет, не бери лопату, не губи моего сына. Я слышала, что вы это делаете. Вы смотрели, вы три часа обыскивали мой весь дом, весь мой двор. Вы там ничего не нашли. Теперь вы этот повод ищите. Теперь таким путем вы хотите уничтожить моего единственного сына. Потом они взорвали гранату, которую занесли. Моего мальчика убили. Вот, что произошло в этом дворе.

* * * * *

В январе 2009 года у Салангирея Евлоева был убит старший сын инспектор патрульно-постовой службы Руслан Евлоев. Его расстреляли боевики. Отцу вручали «Орден Мужества», к которому посмертно был представлен его сын. Через два года и семь месяцев уже силовиками был убит второй сын, в том же Малгобекском районе.

Свидетельство Салангирея Евлоева - отца убитого Абубакара Евлоева: Я отец Абукара Евлоева. Когда они сюда заехали, как бешеные псы, орали по всей улице «Аллаху Акбар» и стреляли они вверх, и в забор. Я стоял в другом дворе. Мне сказали «назад», я отошёл. Но у меня горит душа. За что моего сына убивают?

Опять я забежал. Опять они по мне выстрелили. Вверх стреляли, предупредительный. В третий раз я не выдержал, убьют – убьют. Я безоружный, с голыми руками. Я им сказал: - Ребята, не стреляйте в меня, я казачий генерал.

Один какой-то умный парень разговаривал на чистом русском языке, говорит: - Подойди. Если вы генерал казачьих войск, почему ваш сын обстреливает, бандит?

Я говорю: - Он не бандит. Он отслужил в Челябинске год и год в Свердловске. Он приехал, он работает. Если бы он держал оружие в руках, я бы его сам арестовал бы и отвез бы в отдел милиции, и сдал бы, если бы у меня было малейшее подозрение.

Оглянулся - опять стреляют. В гражданской одежде их работник, как юла крутится. В футболке, без головного убора и кричит «Аллаху Акбар». И стреляет вверх. Как будто это мой сын, чтобы соседи говорили: - Да, обстрелял, «Аллаху Акбар» кричал.

Неправда это. У моего сына ничего не было. Он в кровати спал в плавках одних. И прямо в спину выстрел был. Заход и маленький выход такой – клочки мяса, ребра, грудную клетку пробили. Убили они его. Ни за что.

* * * * *

Глава Ингушетии Юнус-Бек Евкуров, который не устает говорить о необходимости диалога с боевиками и призывает их одуматься и вернуться к мирной жизни, вдруг в одночасье, после кадыровской критики об «идеологической слепоте», призвал население республики «не слушать родственников уничтоженных и задержанных боевиков, которые говорят о непричастности их детей к данному преступлению».

Евкуров считает, что силовики действовали в рамках закона, а значит, и убивали согласно закону, негласно действующему среди тех, кто имеет отношение к так называемым среди народа «эскадронам смерти».

Начиная с августовского теракта в Сагопшах, я пыталась найти родителей погибших полицейских. Таких же несчастных родителей, как и тех, которых мы слышали сейчас, только с той разницей, что первых слышат и правозащитники, и журналисты.

Мои попытки рассказать о парнях, погибающих действительно от рук бандитов, наталкивались на нежелание даже коллег-сотрудников говорить о погибших сослуживцах.

Один из начальников ингушского МВД, некий Александр Владимирович, даже заподозрил во мне агента, который может сдать адреса родных погибших. Родные сотрудников так и остаются со своим горем, которое государство оценивает в несколько миллионов российских рублей и разовыми подарками детям-сиротам в профессиональный праздник полицейских.

Но и те, и другие родители, овдовевшие жены силовиков и предполагаемых боевиков, осиротевшие дети – это все один народ и одна трагедия, которая запланирована помимо их собственной воли.

Сначала их разделили, чтобы потом убивать – и тех, и других. Ни один из представителей силовиков Ингушетии так и не смог ответить на мой вопрос, зачем надо было убивать, когда «предполагаемых или подозреваемых» можно было взять живыми?

«Оставь, Роза», - говорили они мне – «не знаем. Наших «туда» допускают только тогда, когда все уже закончено».

Кому выгоден этот бизнес с трупами? С одной стороны – преступникам, которые ловко оперируют религиозной идеологией, с другой – тем, у кого часы КТО переведены на почасовое вознаграждение. И чем больше трупов, тем выше доход. А значит, нет конца этой войне.

 

РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI

Скачайте приложение RFI и следите за международными новостями

Страница не найдена

Запрошенный вами контент более не доступен или не существует.