Перейти к основному контенту

Протоиерей Иоанн Гейт: «Эмиграция спасла религиозное возрождение»

Священник и юрист Иоанн Гейт был назначен настоятелем Николаевского собора в Ницце в сентябре 2003 года. Конфликт между православной культовой ассоциацией Ниццы ACOR и российскими властями разгорелся в 2006. Протоиерей Иоанн Гейт стал последним настоятелем собора под экзархатом  Константинополя. В интервью русской редакции RFI он рассказывает о детстве, которое было неразрывно связано с Николаевским собором, о бабушке и дедушке, научивших его русскому языку, о своем пути священника и о том, как русская православная эмиграция во Франции выбрала путь открытости.

Протоирей Иоанн Гейт, бывший настоятель Николаевского собора в Ницце
Протоирей Иоанн Гейт, бывший настоятель Николаевского собора в Ницце RFI
Реклама

По-французски меня зовут Жан Гейт. Я француз по отцу и русский по матери. Маму звали Нина Владимировна Булгакова, она была дочь полковника генштаба Владимира Ивановича Булгакова. Я родился 28 августа 1945 года, в день Успения, в Ницце. Шесть лет жил в Париже, работал в юридическом научно-исследовательском институте, который еще в те времена специализировался на советских институтах, а с 1976 года преподавал на юридическом факультете в Экс-ан-Провансе.

Отец мой был стопроцентный француз и добрейший человек, моложе моей мамы, которая до него была замужем и овдовела в 30 лет. Он сделал хорошую карьеру в туристическом обществе Ниццы, начав с самых низов. У матери, конечно, совершенно другая судьба. Она родилась в 1915 году в Москве, и сразу после революции ее семье пришлось бежать. Путь был обычный, через Константинополь. В остальном могу только сказать, что они, наверное, какое-то время жили в Венгрии, потому что мама рассказывала, что в возрасте шести лет говорила по-венгерски. Как у всех эмигрантов, которые много страдали, конкретные даты не всегда понятны и истории запутанны. Но в 1923 году они приехали в Ниццу.

Из Москвы в Ниццу

Дедушка родился в Тифлисе в 1883 году. Его отец развелся, оставил детей, и дедушка маленьким мальчиком оказался в кадетском корпусе. Это определило всю его дальнейшую жизнь. Он очень хорошо учился, у него было много военных дипломов, и в 1905 году он уже участвовал в Русско-Японской войне, был ранен и неоднократно награжден. Бабушка у меня балтийка или немка, ее девичья фамилия Грин. Она прекрасно говорила на четырех языках — русском, английском, французском, немецком, — у нее было домашнее образование, которое дало феноменальный результат.

Во время революции у полковника генерального штаба никакой надежды выжить не было. Когда за ним пришли, няня открыла дверь, они вошли и увидели, что на постели лежит моя бабушка. Няня сказала: «Тиф!» И они сразу убежали, а бабушка выжила, и за дедушкой тоже больше не приходили. Он отослала семью на юг, а сам ушел к Деникину, который в 1919 году послал его в Париж с дипломатической миссией. Его фамилия появляется в книге Солженицына «Август 1914». Когда мама это увидела, она заплакала. О нем также писал Николай Николаевич Рутченко (Рутыч), эмигрант времен Второй мировой войны. Они разговаривали с дедушкой часами.

Ницца, детство

В Ницце тогда был русский лицей, так много было русских детей. Мама там училась, и поэтому не получила французский диплом, а только русский. Это усложнило ее устройство на работу. Потом она преподавала русский язык в лицее, организовывала спектакли, была членом прихода и преподавателем русского языка почти во всех лицеях Ниццы. До нее была Наталья Аркадьевна Томилова, затем русский преподавала только моя мать, а потом учителей стало больше. Позднее оказалось, что моя жена, француженка, была ее ученицей, но в детстве мы этого не знали. Кажется, что это случайность, но именно благодаря тому, что жена говорила по-русски, мы и смогли познакомиться и пожениться.

Бабушка благодаря знанию языков смогла получить работу переводчицей в больших магазинах, как Galléries Lafayette. Я пошел в школу, совсем не зная французского языка, и она мне помогала по французскому, а позднее и по английскому и немецкому. Дело в том, что в моем поколении тоже еще было около тридцати детей, которые ходили в русскую детскую школу при приходе. Я сначала пошел в детский сад, а потом в школу, и мы говорили только по-русски. И еще дома я говорил с дедушкой и бабушкой. Мама и папа много работали, а папа себя принес в жертву и не общался со мной до семи лет. Так что я жил в русском мире. Когда в шесть лет я пришел во французскую школу, мама предупредила учителя, что я не говорю.

Дедушка и бабушка были моими первыми родителями. Я все мое время проводил с ними, они жили с нами, и с ними я выучился говорить по-русски. Если бы материально у них была возможность жить отдельно, то такого результата бы не было. Дедушка ко мне относился как отец, они были еще относительно молоды, это дедушка научил меня русскому языку, а в четыре года — русской азбуке. Когда я пошел в школу, то попытался и дома заговорить по-французски. Подошел к маме, она отвечает «не понимаю». К бабушке — «не понимаю». А к дедушке я уже прямо по-русски обратился.
Русская школа была приходская, но в детском саду религиозного воспитания не было. В лицее школа была так называемая «четверговая», потому что по четвергам мы во французскую школу не ходили. И там мы изучали русский язык, историю и закон Божий. Моя мать преподавала русский язык, и я русскую грамматику знаю благодаря ей и этой школе, оттуда же и первые мои знания о русской истории.

Церковь

Я с самого начала был религиозным мальчиком. Я священник уже 35 лет. Моя судьба и темперамент привели меня в церковь. Мать водила меня в церковь с раннего детства, и как рассказывали взрослые, я там хорошо стоял уже в три года. Этого я, конечно, не помню, но когда меня уже не водили взрослые, я и сам ходил в церковь без труда. Мне это нравилось. Служба мне нравилась. А кроме того, там был наш первый дружеский кружок. Нас было примерно 30 человек одного поколения. Например, с женой Патриса Кастийона мы выросли вместе. Нам было по 14–15 лет, мы играли в волейбол, все это было по-домашнему. За собором были заросли деревьев, в которых мы прятались и играли. Это была наша социальная и культурная среда. Когда я пошел в лицей, православные праздники оставались для меня основными, и мне было разрешено пропускать французскую школу и на Рождество, и на Пасху, и на все большие праздники. К Рождеству готовили большие спектакли, у меня сохранились фотографии, там участвовали по сто пятьдесят человек.

* Епископ Сильвестр (Харунс) — викарный епископ Западноевропейского Экзархата, в 1956 — 1957 гг. настоятель Николаевского собора в Ницце. В последние годы епископ Православной церкви в Америке.

Как я стал священником — это личный вопрос, на который не отвечают. Но тот факт, что в восемь лет мать представила меня священнику, и я стал прислуживать в алтаре, о чем-то говорит. В десять лет меня представили епископу Сильвестру (Харунсу)*, он был из второй эмиграции, по происхождению латыш. Он стал моим духовником, для меня это был исключительный молитвенный человек, я при нем стоял с 10 до 16 лет, а это самый важный возраст, когда все складывается, и это, конечно, сыграло в моей жизни огромную роль. Это был мой личный выбор, родители меня никогда не заставляли.

В семинарии я не учился, а в Париже один год ходил в богословский институт. И хотя я в литургической и богословской области относительный самоучка, но я много читал и общался с очень крупными личностями, знаменитыми профессорами и богословами. Например, Оливье Клеман**, который принял православие, очень много мне передал.

** Оливье-Морис Клеман — французский богослов, историк, профессор Свято-Сергиевского православного института в Париже, популяризатор православия, экуменист.

По сей день я настоятель церкви в Марселе, но параллельно меня назначили настоятелем собора в Ницце, в перспективе того, что нас ожидало (окончание арендного договора в 2008 году положило начало трехлетней судебной тяжбе, по итогам которой Российская Федерация была признана единственным собственником здания Николаевского собора — RFI). Ведь я родился в Ницце, знал всю обстановку, и к тому же я юрист.

Николаевский собор в Ницце

Я был назначен настоятелем в сентябре 2003 года. А конфликт вокруг собора разразился в феврале 2006. Мы до этого знали, что в 2008 году истекает аренда на 99 лет, но не подозревали, что начнутся разговоры о другом владельце. Началось все очень резко и неожиданно, и это, конечно, было умышленно. За два с половиной года до истечения аренды к нам пришел судебный исполнитель и сказал, что намерен сделать инвентарь собора. Тогда с благословения владыки я принял решение закрыть врата и не пускать его. Это было, конечно, рискованно. Судебный исполнитель пришел в полдень, и все немедленно дошло до префекта департамента, а мы сразу подали в суд, который принимает быстрые, но временные решения (Le référé), и который мы выиграли. Тогда Россия подала в суд со своей стороны, тяжба длилась еще три года: местная инстанция, апелляция в Экс-ан-Провансе, кассационный суд в Париже и даже Европейский суд по правам человека. Все эти суды мы проиграли.

Николаевский собор в Ницце

Николаевский собор в Ницце, построенный в память о скончавшемся на юге Франции цесаревиче Николае, сыне царя Александра II, был освящен 4 (17) декабря 1912 года. В 1909 году храм сроком на 99 лет был передан в аренду приходской общине. С 1923 года собором и прилегающей землей распоряжалась созданная в соответствии с французским законодательством Русская православная культовая ассоциация Ниццы (ACOR — l’association cultuelle orthodoxe russe de Nice). 1 января 2008 года срок аренды истек. В феврале 2006 года началась судебная тяжба между ACOR  и Российской Федерацией, заявившей свои права на собор. По итогам долголетнего разбирательства собор отошел Корсунской епархии Московского патриархата. ACOR использует для богослужений небольшую церковь св. Александры и св. Николая, построенную еще до собора. Судебное разбирательство продолжается в отношении православного кладбища Кокад, расположенного на окраине Ниццы.

По этому поводу можно задать много вопросов. Николай II подписал аренду. Но в качестве кого? В качестве главы государства или частного лица? До него Александр II купил этот участок, потому что там скончался его сын. Вопрос тот же: в государственном или частном порядке? С юридической точки зрения, если честно, можно ответить и так, и так. Потому что в России юридическая система была такова, что государь — владелец «всея Руси». А вместе с тем есть письма, из которых явствует, что участок он купил как частное лицо. Это первое. Второе — это 1917 год. Как мы знаем, Ленин отказался от всех обязательств, а значит, и от аренды. Но Франция потом решила иначе, и СССР оказался наследником.

Мы полагали, что на этой почте мы выиграем. Но — и российская сторона в этом признается, и французы признаются — на самом высоком уровне было оказано политическое воздействие России на Францию. Это почти официальное знание, так что я могу об этом сказать. Ну и у нас есть тому совершенно определенные доказательства. Россия обеспечила себе выигрыш и в апелляционном суде, и даже в кассационном, что более удивительно. Для теперешней России и для Владимира Владимировича Путина очень важно восстановление имперской и национальной России, а также ситуация, в которой все имущество должно вернуться в Россию. Так что собор был отдан.

Православное кладбище Кокад тоже находится в сложной ситуации, хотя юридически наше положение получше, чем в случае собора. Дело переносится уже два-три года, и переносит его российская сторона. Все неопределенно.

►► Подробнее о ситуации вокруг русского кладбище в Ницце читайте в интервью Алексея Оболенского, вице-председателя Русской православной культовой ассоциации ACOR в Ницце.

Россия от 1968 года до перестройки

Я вырос в Ницце, и первый раз я поехал в Россию в конце августа 1968 года. Мой отец стал к тому времени директором туристического общества Ниццы, и ему поручили организовать съезд по эфирным маслам в Тбилиси. Когда я прилетел в Москву, мне казалось, что я жил здесь всегда. Просто как будто у себя дома, даже странно. И я позволял себе некоторые шалости. Разыгрывал из себя русского мальчика и требовал, чтобы меня пустили в закрытые магазины «Березка», а французский паспорт вынимал только под конец, дразнил охранников. И вот мы ехали на этот съезд сразу после вторжения российских войск в Чехословакию. И надо сказать, что многие страны не поехали на этот съезд. А Франция — я бы сказал «конечно», — поехала. Из Ниццы нас было около 80 человек, а в Тбилиси — 700, так что не только французы.

Потом началась перестройка. Я уже был специалистом по советским институтам и преподавал. Моя специальность — советолог. Могу, например, говорить о Марксе и о сочинениях Ленина. В январе 1987 года мне случайно попался отчет ЦК, где была речь Горбачева в 30 страниц. Мой взгляд упал на фразу «не может быть демократии вне и над законом». Я юрист и знаю, как юридически построена советская система и логика. Эта фраза уже была подрывом советской системы, она с ней несовместима. Горбачев готовился к тому, чтобы разрушить политическую систему СССР, и никто меня не разубедит в том, что он отменил коммунистическую систему в России и во всей Европе.

Во время священства я продолжал работать. Во Франции существует действительное разделение церкви и государства. Католический или иной священник не имел права преподавать в школе, а в университете было можно. Я выяснил, что в 1982 году во Франции было 50 профессоров — католических и, кстати, православных священников. Кроме того, в эмиграции просто не было средств. Первые священники в крупных приходах получали жалование от доходов (церковных), например, в храме на улице Дарю в Париже или в той же Ницце. Но остальным нужно было выживать. Апостол Павел говорил, что епископ должен сам содержать свою семью. Судьба наша здесь такова, что почти все работают. С интеллектуальной точки зрения это ничему не препятствовало.

Русское православие

Русское православие с самого начала было более открытым, чем греческое. Например, допускалось ходить в католическую церковь, если поблизости нет своей. И с католической стороны, кстати, тоже это допускалось. Потом отношения стали портиться, в основном по политическим причинам: Польша, нашествие лже-Дмитрия и прочее. А в XIX веке, конечно, стал силен национализм. Но в православной интеллигенции отношение всегда было открытое, эта среда была готова к экуменизму. И я даже не говорю о Соловьеве, который стал католиком. Возрождение начиналось еще в России, а не в эмиграции. Эмиграция потом спасла это возрождение и дала ему осуществиться, но началось оно именно в России, в конце 19 века.

Парижская школа и Богословский институт со всеми его великими именами, все это — богословское возрождение. Поместный собор Православной российской церкви (1917–1918), юбилей которого тоже в этом году, готовился к тому, чтобы утвердить это назревавшее возрождение. А мы здесь оказались наследниками этого собора. Наши предки дали ему жизнь, и, в частности, во Франции.

А что сейчас происходит, я вам скажу, как русский, как я это ощущаю, без какой-либо ненависти, но свободно. Я думаю, что у России всегда был комплекс окружения и нападения: татары, шведы, поляки и т. д. Это многое объясняет в ее внешней политике. Но с религиозной точки зрения Россия развила утверждение, что православная вера — единственная правильная, а русские — еще более православные, чем другие. Москва — третий Рим, и четвертому не быть. Не забывайте: фразу часто не заканчивают, четвертому не быть! Это же конец мира, эсхатология. И теперешние руководители на этом играют, потому что ситуация в стране трудная и нехорошая. Русский народ единодушен, единодушие — русская черта, отсюда и вече, и православная соборность, и до известной степени идеи коммунизма с этим связаны. Русские — коллективный народ, а не индивидуалистический, как французы. Мы здесь все равно в диаспоре, мы православные в неправославной среде. Тут выбор: либо гетто, либо быть открытыми, что мы и стараемся делать.

РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI

Скачайте приложение RFI и следите за международными новостями

Поделиться :
Страница не найдена

Запрошенный вами контент более не доступен или не существует.