Нобелевский лауреат по экономике Жан Тироль: «Я не знаю, что значит "либерал"»

Французский экономист  Жан Тироль в интервью RFI рассказал о том, каково это — проснуться нобелевским лауреатом, почему во Франции необходимо улучшать и популяризировать экономическую культуру, а также объяснил, что нужно для проведения эффективных реформ и почему подлинный либерализм не означает вседозволенность.

Лауреат Нобелевской премии по экономике, глава Тулузской школы экономики Жан Тироль (Jean Tirole) REUTERS/Fred Lancelot

RFI: Что значит проснуться нобелевским лауреатом?

Жан Тироль: Надеюсь, это ничего особенно не изменит. Я плохо спал этой ночью, но то, что со мной произошло, это замечательно. Думаю, что еще несколько дней мне будет непросто все это пережить, но в дальнейшем я надеюсь вернуться к моим исследованиям. Пока же – это просто радость.

Кстати, все подчеркивают вашу невероятную работоспособность. Как вы распределяете время между написанием статей, встречами, дебатами?

В том, что касается исследовательской работы, я по-прежнему увлечен, как и во времена, когда я был студентом. К тому же, я работаю с людьми высочайшего уровня. Это позволяет сохранять увлеченность. Мы уже давно хотим показать, что в том, что касается качества преподавания и исследований, не только главные университеты, но и наш университет может быть великолепным местом. Мы пытаемся работать в этом направлении. Конечно, иногда нам приходится приспосабливаться в плане расписаний.

Разделяете ли вы точку зрения, что французы лучше умеют говорить об экономике, чем ею управлять?

Я считаю, что нужно улучшать экономическую культуру во Франции. Экономическая культура не развита нигде в мире, но во Франции особенно. Мне кажется, нам еще многое нужно сделать. В частности, в среднем образовании, в университетском преподавании, в высших школах для лучшего понимания стоящих перед нами задач. Это важный момент. Я говорю это, вовсе не потому, что я — нобелевский лауреат, носитель истины в последней инстанции и получил право рассуждать на любые темы. Конечно, иногда хочется иметь больше влияния в общественных дискуссиях, тем более, что для того, чтобы некоторые идеи могли быть приняты политиками, а также обществом, нужно время.

Не трудно ли внезапно стать настолько публичным человеком и быть постоянно привлекаемым для того, чтобы объяснять широкой публике вещи, непонятные большинству?

Да. Я не привык быть публичным человеком, и я все еще говорю на экономическом жаргоне. Надо сказать, что я много работаю над микроэкономическими проблемами — проблемами весьма важными, но зачастую очень техническими. Если вы хотите, например, регулировать рынки платежных карт, если вы говорите о проблемах интеллектуальной собственности или регулировании работы почты и т. д. — все это остается очень техническими вещами. По большому счету, во Франции люди больше склонны к исследованию макроэкономических тем — безработицы, инфляции, валютных кризисов, неравенства, государства и т. д.

Одна из тем, о которых вы говорите, и которая имеет большой общественный резонанс, – это трудовые соглашения. Считаете ли вы, что во Франции существует слишком много препятствий для проведения настоящих реформ?

Здесь нужно больше общественного согласия. Невероятно сложные реформы, на которых мы спотыкаемся сейчас, должны иметь поддержку, хотя бы небольшую, со стороны оппозиции, будь то правой, будь то левой. Я считаю, что со стороны политических партий, а также со стороны общества, нужна определенная воля для поиска компромисса для проведения эффективных реформ, поскольку эти реформы зачастую непопулярны.

Мы наблюдали это в случае принятия налога на выбросы углекислого газа — это был грандиозный провал государства.Все экономисты, абсолютно все, уверены, что этот налог необходим, хоть это и чревато бегством производства за границу. Но в данном случае французское правительство просто пошло на попятную перед лоббистами. К сожалению, наше государство зачастую оказывается слишком слабо. Мы думаем, что французское государство вездесуще и могущественно, но оно иногда слишком слабо.

То, что вы говорите, противоречит ярлыку либерала, который некоторые на вас навешивают.

Я не знаю, что значит «либерал».

Противник жесткого регулирования…

Нет. На самом деле, подлинный либерализм не означает вседозволенность. Наоборот. Необходимо сильное государство, независимое от различных лобби, которые определяют правила игры. Это право на свободную конкуренцию, это структуры управления для телекоммуникаций и т. д. Сегодня, естественно, это Европейский Центробанк в банковском союзе для регулирования банковской системы. Это лишь несколько примеров из множества, которые демонстрируют, что возможно иметь сильное государство. Государство, которое устанавливает свои правила игры, которое защищено от лобби, независимо и которое, как раз, и позволяет функционировать рынку. Рынкам необходимо сильное государство.

Вы провели часть жизни в США, но потом вернулись в Тулузу. Теперь, даже будучи нобелевским лауреатом, вы останетесь в Тулузе?

Конечно. В Тулузе я уже 23 года, и хочу тут остаться. У нас тут замечательный коллектив. Наш проект — не просто интеллектуальный, но и институциональный. Мы занимаемся не только исследованиями, но еще и преподаем. Для всех нас это действительно очень важно. Так что, для меня мой проект продолжается.