«В Чехии уже нет четкого разделения на „плохих“ коммунистов и „хороших“ диссидентов»

В Чешском культурном центре в Париже 21 августа прошел вечер памяти, посвященный 50-летию со дня подавления «пражской весны». В центре показали одну из первых картин чехословацкой новой волны — «Черный Петр» (Černý Petr) Милоша Формана — и документальный фильм «Смятение» (Confusion) Эвальда Шорма. Директор чешского центра, историк Иржи Гнилица в интервью RFI рассказал о том, как в его стране сегодня относятся к вводу войск стран Варшавского договора, почему события пятидесятилетней давности вновь становятся актуальными, а некоторые чехи продолжают ностальгировать по коммунизму.

Антикоммунистическая демонстрация в Карловых Варах 21 августа 1968 года UPI / AFP

06:36

Историк Иржи Гнилица о том, как сегодня в Чехии относятся к подавлению «пражской весны» и коммунистическому прошлому

Ксения Гулиа

RFI: События 1968 года — до сих пор открытая рана для чешского общества, источник общественного конфликта?

Иржи Гнилица: Это остается важной датой и считается поворотным моментом, одним из ключевых событий в XX веке. Церемонии в память о 21 августа 1968 года — событие национального масштаба. Таких дат у нас две: 21 августа 1968 года (ввод войск стран Варшавского договора в Чехословакию. — RFI) и 17 ноября 1989 года (демонстрация, ознаменовавшая начало конца коммунистического режима в ЧССР. — RFI).

Как конструируется память об этих событиях — зависит, естественно, от политических взглядов людей. В большинстве своем чешское общество остается антикоммунистическим. Но сейчас впервые с 1990 года правительство поддерживает коммунистическая партия. Поэтому в Праге на официальной церемонии (к 50-летию подавления «пражской весны») были акции протеста. Учитывая политическую ситуацию, события пятидесятилетней давности вновь актуализировались.

Премьер-министра Андрея Бабиша 21 августа освистали на церемонии у здания Чешского радио. А президент Милош Земан (известный своими пророссийскими взглядами) и вовсе решил не участвовать в памятных мероприятиях.

Наш премьер-министр принадлежит к поколению, жившему при коммунизме. Он начал свою карьеру при этом режиме. Президент тоже принадлежит к этому поколению.

Основная проблема, я думаю, заключается в том, что чешское общество до сих пор не разобралось с советским наследием и памятью о коммунизме. В Чехии очень мощное антикоммунистическое движение. Но много и ностальгирующих о тех временах. Они говорят, что тогда не было безработицы, у людей были такие-то и такие-то доходы, режим не был таким уж ужасным.

В обществе нет единого мнения по этому вопросу. В 90-х было четкое разделение на «хороших» (диссидентов, сопротивляющихся режиму) и «плохих» (коммунистов). Такого разделения больше нет. 

Примечательно, что для молодежи это остается важным вопросом. Сегодня на акции выходят не люди поколения моих родителей, которые были студентами в 1968 году. А скорее люди моего поколения — сорокалетние и моложе. То есть это люди, которые не знали тех событий и времен, против которых они протестуют. Хотя, с другой стороны есть и люди, которые совсем забыли об этом, и те, кто не считает это важным.

Как вы объясняете тот факт, что молодежь интересуется этими событиями и выходит на акции? Они видят некую угрозу со стороны России? Они опасаются, что авторитарный режим может вернуться?

Не думаю, что можно говорить об опасениях. Кстати, я бы сказал, что «русофильские» настроения сейчас больше распространены, чем 10 лет назад. Я думаю, это речь идет о символах. Свобода и демократия тесно связаны с падением коммунистического режима. И в этом контексте 21 августа 1968 года — это дата, связанная с оккупацией, с лишением нас свободы. Это важный символ. Мы хотим быть европейцами, жить в свободном мире. А исторические символы нам напоминают, что у нас был тоталитаризм, коммунистическая диктатура. К этому мы не хотим возвращаться.

Была и акция около посольства России в Праге. Люди вышли с плакатами, на которых написано «Мы не забыли».

Для меня отмечать годовщину — это как раз не забывать. Помнить как о Второй мировой войне, так и о советской оккупации — это правильно для общества. Банальная фраза, но если мы забываем о своей истории, мы обрекаем себя на то, чтобы переживать ее снова и снова. «Мы не забыли» как месседж — это правильно. С другой стороны, Россия тоже изменилась.

Проблема, мне кажется, в том, что люди задаются вопросом, а было ли это оккупацией или освобождением? Может, танки ввели, чтобы спасти социализм? И так далее. Тут возникает конфликт и непонимание. Я думаю, что для большинства чехов ответ ясен. Это была оккупация. Люди в Чехословакии стали жертвами агрессии со стороны большого государства.

Как в Чехии сейчас относятся к фигуре Александра Дубчека (первого секретаря ЦК Компартии Чехословакии в 1968—1969 гг., инициатора «пражской весны»)? Его считают героем или предателем?

Это сложный вопрос. Ясно, что у каждого свое мнение. Но если говорить в целом, надо понимать, что Дубчек — словак. Когда Чехословакия распалась, различные словацкие политики или спортсмены и музыканты перестали считаться частью нашей истории. Это не так. Но так или иначе, словаки исчезли из школьных учебников по истории. Это, конечно, повлияло на видение фигуры Дубчека.

Важно и то, что Дубчек и во время оккупации продолжал оставаться на своем посту. Его лицо — это символ «пражской весны». Это был человек, давший обещания. Но во время оккупации он не проявил себя сильным политиком, не сделал важного символического жеста, он все подписал (26 августа 1968 Александр Дубчек подписал так называемый Московской протокол, предусматривающий сворачивание демократических реформ и оставление в Чехословакии постоянного контингента советских войск. — RFI). Потом Дубчек стал послом (ЧССР в Турции. — RFI).

Элиты, инициировавшие «пражскую весну», много обещали, но у них не хватило смелости сдержать обещания. Единственное исключение — это Франтишек Кригель, отказавшийся подписать Московский протокол. Но в то же время Кригель участвовал в установлении коммунизма в 1948 году. Здесь тоже все сложно.