Мать казненного в Беларуси: «Тело не выдают, даты расстрела не знаем»

Беларусь остается единственной страной на Европейском континенте, применяющей смертную казнь. В 2012 году в Минске по приговору суда был расстрелян 26-летний Владислав Ковалев, которого в результате стремительного расследования Верховный суд Беларуси признал виновным в недонесении по делу о взрывах в Витебске и в Минске. Во Всемирный день против смертной казни мать осужденного Любовь Ковалева рассказывает RFI о пытках и «нестыковках, фальсификации и лжи» во время следствия, процесса и после него. 

Любовь Ковалева ПЦ «Весна»

RFI: О том, какие нарушения были допущены на протяжении всего следствия и процесса, а также как нарушались ваши права после исполнения приговора, рассказывается в только что опубликованном докладе Международной федерации за права человека (FIDH). Могли бы вы напомнить, как проходили следствие и судебный процесс?

Любовь Ковалева: Было непонятно, как и за что их задержали. В зал суда не были вызваны те люди, которые участвовали в задержании — это уже нарушение, и не был приглашен тот человек, который якобы Диму Коновалова (осужденного за исполнение теракта в метро Минска, взрыва на праздновании Дня независимости и взрывов в Витебске в 2005 году — RFI) проследил. Не были вызваны в суд важные свидетели по делу.

Когда показывали видеозапись, на которой якобы Дима Коновалов выходил из вагона (помните, белорусский фильм «Метро») — там они показали, что Дима выходит в черной шапке, черной куртке, черных брюках и черных ботинках. И буквально сразу выходит из-за колонны — а на нем уже белые ботинки. Все эти нестыковки, монтаж в видеозаписи, о них говорил адвокат на суде, все было детально разобрано: и видеозапись, и фотография. Адвокату Станиславу Абразею в суде даже не давали возможности объяснить, что фотографию сделали под Диму Коновалова — она была и вытянута, и растянута, но лица как такового мы не видели. Это мог быть любой человек. Ни на одной видеозаписи мы не видели лица Димы Коновалова.

И тела нам не выдают, и места захоронения мы не знаем. До сих пор меня этим пытают

Как проходило само расследование?

Во-первых, я не могла присутствовать на допросах, хотя я просила дать мне возможность быть представителем Влада (Ковалева — RFI) . В начале следствия у нас был государственный адвокат — женщина, которая просто присутствовала при допросах, но никакой юридической помощи Владу не было оказано. Уже месяц спустя, когда я стала обращаться в СМИ о том, что мне нужен адвокат, согласился Станислав Викторович Абразей защищать интересы моего сына в суде. Естественно, что уже было сделано много того, чего не должно было быть. Ребят пытали, над ними всячески издевались, заставляя их подписывать признания — к сожалению, это было. В суде были зачитаны материалы из уголовного дела, где были записаны результаты судмедэкспертизы и в отношении Влада, и Димы Коновалова – там были зафиксированы следы пыток.

Что можно сказать о скорости проведения самого процесса и следствия?

Это был очень быстрый, очень скорый процесс. Все это было так непонятно. Сложилось такое впечатление, что они торопились быстренько провести следствие, торопились быстренько в суд и — приговор. Я думаю, что обществу специально был показан такой «спектакль» — судом это не назовешь — с кучей нестыковок, фальсификаций, с ложью. Я так полагаю, что этот процесс был со стороны властей с воспитательной целью для устрашения общества. Время тогда было неспокойное — и экономическая ситуация в стране накалилась, и политическая — тогда начались суды над политическими после выборов 2010 года.

Мы говорим о том, что нарушались права вашего сына. А что касается ваших собственных прав?

И мои нарушены права, права матери. Я не знаю, где мой сын и сейчас – и тела нам не выдают, и места захоронения мы не знаем. И сейчас они меня этим пытают.

Шестой конгресс против смертной казни Осло 2016 FIDH

Вам давали встречаться с сыном?

Нет. Не давали ни во время следствия, дали только накануне суда 20 минут, но адвоката не допустили. То есть за время всего следствия и когда начался суд, адвоката к Владу только один раз пустили. А меня вообще не пускали — дали только 20 минут накануне суда. Второе свидание у нас было после приговора — те же 20 минут мне и 10 минут — дочери. Третье свидание – они мне, мягко говоря, отомстили — когда я уехала в Совет Европы, они как раз в это время дали свидание, хотя перед отъездом я заходила в СИЗО и узнавала, когда будет свидание, на что мне ответили, что в течение 15 дней сообщат. Но когда я поехала в Совет Европы, мне в это время и дали свидание. Последнее свидание было как раз в день расстрела. Я так думаю, что это было 11 марта — и свидание, и после свидания, потому что это уже потом, когда я рассуждала над этим, я просто поняла, что это было так.

Потому что у вас нет даты исполнения наказания?

Нет ни даты, ни времени. Мы абсолютно ничего не знаем, настоящей даты. То, что власти прислали — я считаю — это неправда, это ложь.

Вы подавали жалобы в европейские и другие международные организации?

У нас, к сожалению, единственная возможность — Комитет по правам человека. Беларусь не входит в Совет Европы по той простой причине, что у нас есть смертная казнь. Мы обращались в КПЧ, причем неоднократно, и комитет призывал власти не приводить приговор в исполнение, пока наше дело находится на рассмотрении. Но к сожалению, несмотря на призывы, власти быстро расстреляли ребят.

Какие действия вы предпринимаете сейчас по восстановлению справедливости, насколько ее возможно восстановить в этом случае, или по борьбе с самим законодательством?

С законодательством — к сожалению, власти после приговора изменили уголовный кодекс, но они изменили это все для себя — не для народа, чтобы у нас был справедливый суд, чтобы соблюдалась и презумпция невиновности. Власти переписывают законы только для себя, как им лучше, а нам остается только говорить о том, что в Беларуси нет справедливого суда, с какими нарушениями проводится следствие, когда людей просто заставляют подписывать признания. К сожалению, таких случаев уже много, и все мы знаем случаи, когда были расстреляны невиновные люди по многим уголовным делам. Я не знаю, для чего это власти нужно, но пока у нас нет возможности что-то изменить и что-то делать, только говорить об этом — напоминать о том, что были неправосудные приговоры и были расстреляны невиновные люди.

Пришло уведомление прийти на почту получить передачу из Минска. Это была роба и ботинки моего сына. Когда я пришла домой, я просто не знала, куда мне деться

Тамара Селюн (мать Павла Селюна, студента-историка казненного в 2014 за двойное убийство — RFI) рассказывает о том, что пыталась получить вещи своего казненного сына: «Мой сын вел в тюрьме дневник, но его мне не вернули», — рассказывает она. После расстрела Селюн обратилась в Департамент исполнения наказаний с требованием вернуть все личные вещи, но 22 мая 2014 г. получила ответ о том что Павел Селюн „убыл” из следственного изолятора, да еще с личными вещами. «Пришло уведомление прийти на почту получить передачу из Минска. Это была роба и ботинки моего сына. Когда я пришла домой, я просто не знала, куда мне деться».

Они тряслись то ли от холода, то ли от страха, а их безумные глаза излучали такой неподдельный ужас, что смотреть на них было невозможно

О том, как происходит исполнение приговора, рассказывает в интервью для кампании «Правозащитники против смертной казни в Беларуси» и бывший глава Следственного изолятора №1 Комитета исполнения наказаний Олег Алкаев, который лично осуществлял в прошлом расстрелы и руководил ими.

Олег Алкаев: «Через подземный переход сотрудники специальной группы стали по одному приводить осужденных. Они были одеты в полосатые робы и обуты в войлочные тапочки. Руки их были связаны сзади. Они тряслись то ли от холода, то ли от страха, а их безумные глаза излучали такой неподдельный ужас, что смотреть на них было невозможно. Начался процесс ознакомления осужденных с решением президента. Прокурор привычно уточнял анкетные данные человека, который стоял перед нами, затем так же привычно объявлял об отказе в помиловании... Осужденному завязывают повязкой глаза, чтобы он не ориентировался в пространстве, и уводят в соседнее, специально оборудованное помещение, где его уже ждет исполнитель с пистолетом наготове. По сигналу исполнителя двое сотрудников перед специальным щитом — „пулеуловителем“ опускают осужденного на колени, после чего исполнитель стреляет ему в затылок».

В своей книге «Расстрельная команда» Алкаев также рассказываает, что «неугодного» заключенного из мести казнят последним, чтобы он мог слышать звуки выстрелов и стоны казненных.

Правозащитная организация FIDH провела в июне 2016 г. исследовательскую миссию по вопросу о применении смертной казни в Беларуси, на основе которой был составлен доклад «Беларусь: убийство на (не)законных основаниях».

Представление доклада состоялось в Минске в преддверии Всемирного дня против смертной казни. Представители FIDH также присутствовали на оглашении подтверждения смертного приговора в Верховном суде, после чего смертный приговор вступил в законную силу и может быть исполнен в любой момент. Продолжает руководитель отдела Восточной Европы и Центральной Азии Саша Кулаева.

Подсудимого буквально проволокли по коридору и кинули в клетку, где рядом с которой сидела мать жертвы, почти упираясь коленями в клетку коленями, меньше чем в нескольких метрах от человека, который зверски убил ее дочь. Этой матери тоже не было оказано никакой помощи

Саша Кулаева: Мы специально приурочили выход нашего доклада к слушанию в Верховном суде, где пересматривалось дело одного из осужденных за очень страшное преступление — двойное убийство двух женщин, причем там был и элемент изнасилования, поэтому дело слушалось в закрытом режиме, учитывая его деликатный характер. Но мы смогли присутствовать на вынесении приговора. Это, конечно, очень сильное впечатление, добавившее эмоций к и без того трудному психологическому делу подготовки этого доклада, поскольку тема очень страшная.

Суд происходил в здании Верховного суда. Очень показательно, что в зале не было никого, кроме нас, трех судей, адвоката, прокурора, осужденного и представителя жертвы — матери одной из жертв, а также семи человек конвоя с собаками, с которых при приближении заключенного сняли намордники. Все это происходило в леденящем душу режиме. Его доставили в зал в этой знаменитой позе, с головой на уровне колен и с руками в наручниках выше чем голова. Его буквально проволокли по коридору, кинули в эту клетку, где прямо перед ней сидела мать жертвы, почти упираясь коленями в эту страшную клетку, меньше чем в нескольких метрах от человека, который зверски убил ее дочь. Что очень характерно, она также не получала никакой поддержки, никто с ней не работал — ни социальные службы, ни психолог. Приговор был подтвержден, это уже третий смертный приговор в 2016 г., и осужденный стал четвертым человеком, который в настоящее время ожидает смертную казнь.

Сразу после этого мы провели презентацию отчета, прошедшую в довольно хорошем режиме. Прошло много журналистов, представителей гражданского общества.

В презентации принял участие заместитель главы Европейской комиссии в Минске, который озвучил позицию Европейского союза, постоянно призывающего Беларусь прекратить исполнение смертных приговоров и как можно скорее приступить к мораторию как к первому из шагов к отмене смертной казни.

Тут важно добавить, что белорусское правительство постоянно ссылается на несколько факторов, поддерживая смертную казнь, помимо того, что президент Лукашенко неоднократно и очень горячо, как ему всегда свойственно, образно и эмоционально выражал свою полную поддержку смертной казни, говорил, что это необходимая мера. Но основные аргументы таковы: во-первых, общество не готово и поддерживает смертную казнь, при этом чаще всего опираются на результаты референдума, когда обществу был задан соответствующий вопрос.

Осужденного к смертной казни заставляют ходить с опущенной к коленям головой и с высоко поднятыми за спиной руками в наручниках. На фото: доставка заключенных в Жодинской тюрьме No8. Источник: ПЦ «Весна» FIDH

Стоит напомнить, что этот референдум не был признан международным сообществом — он был проведен с таким количеством нарушений, что никак не может отражать волю народа. В качестве примера я могу привести то, что бюллетени непосредственно перед голосованием публиковались и распространялись уже с заполненными правильным образом окошками напротив предложенных вопросов, где за смертную казнь была поставлена галочка. Тем не менее прошло очень много лет, и мнение с тех пор изменилось, особенно после дела Ковалева-Коновалова, когда количество вопросов, которые приговор поставил перед обществом, было таково, что даже не вовлеченные в политическую и общественную жизнь граждане задались вопросом о виновности в срочном порядке расстрелянных молодых людей за террористический акт в Минске, и количество людей против смертной казни достигло достаточно рекордного показателя.

Второй фактор, который очень часто упоминается правительство, это то, что количество смертных приговоров позволяет снизить уровень преступности и предупредить новые преступления. Тут надо отметить, что количество страшных преступлений, за которые теоретически может быть применена смертная казнь, в Беларуси за последние годы возросло по сравнению с предыдущими годами, то есть этот аргумент также нельзя серьезно рассматривать.

Наконец, третий аргумент — правительство утверждает, что информированность общества об угрозе смертной казни позволит таким образом противостоять преступлениям. Но опять-таки секретность, которая окружает исполнение смертных приговоров, и то, что общество не информируется ни о приговорах, ни о их исполнении, не допускает такой возможности, поскольку делается это все в страшном секрете, и журналистам и правозащитникам приходится буквально сражаться за каждую цифру, за каждую информацию.

В нашем отчете мы должны были базироваться на очень расплывчатых и противоречивых показаниях представителей власти, которые называют самое разное количество помилованных президентом, разные даты и фамилии. До сих пор совершенно невозможно установить, сколько человек было помиловано и было ли помиловано, и кому заменили смертную казнь пожизненное заключение — все это по-прежнему туманно.

Один приговоренный, который предстал перед судом в последней инстанции, упомянул, что некоторое время тому назад его сокамерник был расстрелян — информация, которая до того была засекречена

Миссия встречалась с родственниками осужденных, приговоренных и расстрелянных, а также с адвокатами, экспертами и членами правозащитных организаций. Однако диалог с властями так и не состоялся.

Саша Кулаева: К сожалению, ситуация в Беларуси на настоящий момент не позволяет проводить полноценный диалог — и неполноценный тоже — с властями. Этого очень не хватало. Тем не менее было собрано очень большое количество материала — почти 90-страничный материал очень подробно описывает все этапы пути к смертной казни, начиная от расследования, которое практически всегда базируется на показаниях человека против самого себя, причем зафиксировано очень много случаев применения психологического и физического давления, что ставит под сомнение этот — его можно так рассматривать — самооговор, который в ряде случаев, как показано в докладе, уже привел к обвинению и наказанию невиновных в данном преступлении людей. Далее нарушения продолжаются на стадии суда первой и второй инстанций. Если дело рассматривается Верховным судом — это тоже особенность Беларуси — то апелляция невозможна, поскольку решения Верховного суда не подлежат пересмотру. Наконец, последняя стадия — это помилование, на которое может рассчитывать осужденный и которое осуществляет президент, но за более чем 20 лет его правления, судя по всему, он помиловал одного человека.

Официальный ответ Департамента исполнения наказаний МВД Республики Беларусь от 22 мая 2014 г. Селюн Т.Н., матери Павла Селюна, казненного в 2014 г. Источник: ПЦ «Весна»

При этом все, что связано со смертной казнью, окутано абсолютным туманом секретности: не сообщается количество вынесенных приговоров ни общественности, ни юристам, не сообщается о приведении их в исполнение. Был даже случай, когда о расстреле правозащитники и пресса узнали из выступления на суде другого приговоренного, который предстал перед судом в последней инстанции и упомянул, что некоторое время тому назад его сокамерник был расстрелян — информация, которая до того была засекречена.

Все нарушения были оценены Комитетом по правам человека ООН, который неоднократно осуждал Беларусь за все эти нарушения прав человека, нарушения необратимые, поскольку речь идет о смертной казни, но ни одно решение КПЧ Беларусью не было выполнено, хотя это их международное обязательство. Более того, когда КПЧ включает срочную меру реагирования, то есть требует остановить исполнение смертного приговора до того, как дело будет рассмотрено ООН, Беларусь, не обращая на это внимание, приводит приговоры в исполнение.

В настоящий момент четыре человека ожидают в коридорах смерти расстрела, они уже прошли все стадии, и приговор вступил в силу. Единственная надежда, которая у них есть, но в которую никто не верит, это помилование президентом, причем, по белорусской практике, отказ в помиловании озвучивается заключенному непосредственно в минуты, предшествующие расстрелу.

Соответственно, человек в течение месяцев находится в страшных условиях — их не выводят на прогулку, они передвигаются только в совершенно чудовищной позе, так называемой «ласточки» — голова между колен, руки в наручниках выше головы. Их держат в условиях, когда они чувствуют, что их уже практически нет в живых, окружающий их тюремный персонал постоянно это озвучивает и к ним так и относится. Каждый скрип двери наводит их на мысль, что пришел их последний час, что, конечно, тоже можно и нужно приравнять к пыткам и страшному психологическому давлению.

Их держат в условиях, когда они чувствуют, что их уже практически нет в живых, и х тюремный персонал постоянно это озвучивает и к ним так и относится

Какую позицию занимают религиозные организации?

Религиозные организации именно после дела Ковалева-Коновалова выступили с призывом отменить смертную казнь. Это достаточно новый тренд, до этого они не высказывались в таком духе, но начиная с 2011 года основные конфессии —католическая и православная церкви — призвали к отмене смертной казни и выступили с ее осуждением, не говоря о том, что, конечно, количество католиков в Беларуси очень большое, и позиция Папы римского по этому вопросу для них очень много значит.