Перейти к основному контенту

Жизнь после чернобыльской катастрофы: безработица страшнее радиации

Время не то, чтобы лечит, но хотя бы дает возможность привыкнуть к тому, что рядом — постоянная смертельная опасность. Радиация — невидима, через тридцать лет после катастрофы на Чернобыльской АЭС люди вблизи зоны отселения боятся совсем другого.

30 лет спустя после аварии на Чернобыльской АЭС в деревне Красная Гора всего два жителя.
30 лет спустя после аварии на Чернобыльской АЭС в деревне Красная Гора всего два жителя. RFI
Реклама

08:25

Безработица страшнее радиации

Геннадий Шарипкин

«Все, кто выселился после аварии и уехал, умерли почти сразу на новом месте. А у нас не так». Такую фразу — в разных вариантах, но именно с этим смыслом — корреспондент RFI слышал буквально в каждой белорусской деревне у границы с зоной отселения или бывшей зоной отселения, ведь статусы населенных пунктов периодически меняются. Трудно сказать, насколько правдиво утверждение о скоропостижных смертях переселенцев, скорее, это мантра, успокаивающая людей, решивших остаться или вернуться в свои родные места, пусть и зараженные радиацией. Главные же страхи людей сегодня — безработица и высокие цены при снизившихся в кризис зарплатах.

Пока спокойнее всего пенсионерам — выплаты не задерживают, и они могут быть даже больше зарплат в таких районных центрах, как, например, Брагин — он находится совсем рядом с Припятским радиационно-экологическим заповедником. Иван Шилец с женой — единственные жители деревни Красная Гора, которая и не на всех картах есть — людей отселили, но Шилец вернулся в свой дом, когда его еще не успели снести и закопать. Льгот у него нет, хотя, по его словам, он тоже участвовал в ликвидации последствий аварии — вывозил скот из района станции.

Иван Шилец с женой — единственные жители деревни Красная Гора.
Иван Шилец с женой — единственные жители деревни Красная Гора. RFI

«Я шофером был возле самого реактора — скот вывозил оттуда, никакой статьи не было, а потом поставили 19-ю статью (статья, касающаяся ликвидаторов — RFI)», — Шилец говорит, что сейчас и 19-я ничего ему не дает.

«Тридцать лет уже живу /тут/, только перезимовал там (В Брагине его семье давали квартиру — RFI), а потом вернулся, — рассказывает пенсионер. — С продуктами, спасибо богу, все нормально, и телефон есть, и пенсию возят, и почту возят, и автолавка приезжает».

Иван Ильич задает встречный вопрос: «Сколько дадите лет мне?». Услышав оценку в 70, гордо говорит: «А если еще 18 добавите, а? 88 с половиной — и я тружусь, может, поэтому и живу. Все в движении, и это, может быть, мне и помогает. Дрова я заготовил, коляской навозил, нарубил, поскладывал — на зиму, хата большая же. А дров тут хватает, американский клен», — говорит человек, живущий в ста метрах от запретной зоны. «А, боже мой! Я уже тридцать лет тут живу, — смеется Шилец в ответ на вопрос, не страшно ли топить печь такими дровами. — И с огорода /едим/, и сеем, и пашем, и зерновые сеяли, лошадь держал. Жить можно. Это ж не война, что бомбят и видно взрывы — а тут же спокойно, оно молчит — и мы молчим. Занялся пчелами вот. Можно жить, чтоб только было тихо, чтоб войны не было».

Деревня Соболи — в километре от Красной Горы, но тут уже другой статус — зона с правом на отселение. «Все льготы забрали, денег нет», — наперебой рассказывают местные жительницы, которые еще умудряются помогать детям и внукам. «До 18 лет еще платили („чернобыльское“ пособие для несовершеннолетних — RFI), у меня сын был, в Брагинскую школу ходил, — рассказывает пенсионерка Анна. — Все сняли, буквально. Дочка санитаркой в больницу пошла, хоть и бухгалтер, получает чистыми миллион девятьсот (чуть более 85 евро — RFI). Вот как прожить матери-одиночке? Как?»

Жительница деревни Соболи Елена с прошлой осени стоит на бирже труда
Жительница деревни Соболи Елена с прошлой осени стоит на бирже труда RFI

«И рожай детей, повышай рождаемость! — включается в разговор Елена, которой до пенсии еще далеко. — На что ее повышать? И Чернобыль этот — вы думаете, что? Радиация была и будет! Все же поснимали — а все-равно в радиации живем. Хотя бы детей этих жалели — мы уже немного прожили свою жизнь, так хотя бы детям что выделяли. Иди все купи — а на что покупать? Ребенку тому еще годика нет, а ему лекарство купить — надо ползарплаты отдать».

Елена говорит, что с прошлой осени стоит на бирже труда, муж — тоже безработный, пытался прожить сбором цветного металлолома, но за такой бизнес наказывают: «Пойдет — там железяку выкопает, там добудет железяку и домой принесет. Так едет сдавать — и то милиция останавливает, штрафы дают, потому что ты железо сбываешь, „коммерсантом железным“ уже становишься. Так я насобирал себе на еду, говорит, хотя бы кусок хлеба, сигареты да колбасу какую купить в холодильник. Ну где те законы? Что это уже Лукашенко сделал — это вообще с ума сойти! Раньше как-то легче было, и на работу пойдешь, и зарплату получишь, и цены были низкие, получишь — так от зарплаты до зарплаты и остается, а сейчас миллионы в кармане, а купить толком на них нечего».

И ехать особо некуда, да и страха перед радиацией нет, главное — была бы работа, говорит двадцатилетняя Кристина из Соболей, только что устроившаяся на строительство электростанции на солнечной энергии вблизи Брагина: «Здесь моя мама родилась и выросла, мы жили в Брагине, но вернулись обратно сюда. У нас проходят комиссию — для учебы или работы — так у нас в больнице измеряют, сколько радиации в человеке /накоплено/, есть и повышенный /уровень/. Кто-то работает в Брагине, кто-то ездит в Россию, потому что у нас в Брагине нету работы вообще никакой. Я работала в Брагине в райпо — 2 миллиона только (90 евро — RFI)».

RFI

Поселок Гдень выселили весной 1986-го, а в сентябре почти все его жители вернулись домой — на новом месте радиация была еще выше. Анатолий Левченко, живущий тут со старенькой мамой, говорит, что и со льготами жилось не особенно богато, сейчас — вообще никакой дополнительной помощи: «Чернобыльских льгот было мало, а сейчас совсем не осталось. Лукашенко лишил нас льгот. По статье 19-й путевку давали, двухнедельный оплачиваемый отпуск, это тоже поддержка была, я бы сказал, несерьезная. А сейчас вообще ничего нет. Ну доплачивают до пенсии 160 тысяч (чуть более 7 евро — RFI), в России лет пять назад была полторы тысячи российских рублей доплата (на то время около 50 евро — RFI) — эта сумма достаточная, если бы нам столько платили, так и у нас было бы хорошо. Просто говорят, что денег нет — а я не верю».

Юрий, сосед Анатолия, рассказывает, что без личного хозяйства в деревне, пусть и на зараженных землях, не выжить: «Так кругом такое… Три-четыре миллиона (130–180 евро — RFI) /за месяц работы/ на тракторе в колхозе — это 12 часов /в день/ работать. А чем ты закупишься на наши четыре миллиона зарплаты? Другой раз — три с половиной, если приработок — может и до пяти выйти. Выживаем за счет своего хозяйства».

Поэтому политику правительства по возвращению пораженных когда-то радиацией земель в сельскохозяйственный оборот здесь полностью поддерживают. Глава государства Александра Лукашенко, в свою очередь, 26 апреля заверил: «За пятилетку, которая началась, при всех проблемах и сложностях, мы окончательно решим все вопросы, которые связаны с югом нашей страны, чтобы эти земли забыли произошедшую трагедию».

РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI

Скачайте приложение RFI и следите за международными новостями

Поделиться :
Страница не найдена

Запрошенный вами контент более не доступен или не существует.