Политолог о выборах в Приднестровье: «Россия действует отстраненно»

29 ноября в Приднестровье проходят парламентские и местные выборы. Проживающий в Тирасполе политолог Сергей Широков в интервью специальному корреспонденту RFI Елене Габриелян рассказал о значении этого голосования 25 лет спустя после самопровозглашения республики, о роли России в этих выборах, о последствиях конфликта на востоке Украины, а также о том, как выживают приднестровцы, ощущая себя частью «русскому мира», но экономически ориентируясь на Запад.

29 ноября в Приднестровье проходят парламентские и местные выборы

RFI: Какое значение имеют эти выборы для Приднестровья?

Для Приднестровья как непризнанного государства, которое борется за свое признание, любой электоральный цикл являются очень важными. Это шанс доказать, что-де-факто это государство, в котором существуют правила, нормы, демократические процедуры, что Приднестровье старается соответствовать высоким международным правовым стандартам.

Как можно условно разделить политические партии в Приднестровье? Правые — левые, проевропейские — пророссийские…

К сожалению, ситуация в области партийного строительства в Приднестровье далека от лучших традиций. Политические партии как субъекты политического процесса появились очень поздно. Если не ошибаюсь, первые политические проекты, политические партии появились в 2005 году, они существуют и сегодня. Самая крупная партия Приднестровья — это «Обновление», есть партия «Возрождение», есть несколько политических проектов, в том числе партия коммунистов.

Проблема заключается в том, что эти политические партии не имеют доступа к властным ресурсам. В Приднестровье сохранилась старая мажоритарная система, поэтому население голосует за конкретного кандидата, за конкретного представителя, но не за представителя партии. Поэтому мы не наблюдаем сегодня борьбы идей, борьбы партий, брендов и идеологий. Сегодня голосуют за каждого человека персонально.

Получилось так, что по Конституции президент предлагает главу правительства, глава правительства утверждается Верховным советом и дальше занимается настройкой собственного правительства. То есть здесь роль Верховного совета техническая: он может или утвердить главу правительства, или не утвердить.
Вообще, партии неактивны, потому что роль партий прописана нечетко — вроде они есть, вроде их нет, вроде они влияют на процесс, вроде не влияют. Раньше были активные периоды, когда у каждой партии было свое молодёжное крыло, были слеты, сборы, лекции…

А что касается геополитической и идеологической ориентации этих партий, то здесь все достаточно просто. Дело в том, что в области партийного строительства все политические проекты, которые сегодня существуют в Приднестровье, обладают консенсусом по двум вопросам: это признание независимости Приднестровья и ориентация на Российскую Федерацию. Иных политических проектов в Приднестровье сегодня нет.

На улицах городов можно увидеть плакаты «Мы против олигархов, мы за Россию». За это, в частности, выступает власть. За что тогда выступает монополист «Шериф», контролирующий оппозиционную партию? «Против власти, за Россию»?

Нужно понимать, что логика избирательного процесса другая — она не человеческая, не политическая, не экономическая. Это та логика, когда все силы брошены на достижение конкретной идеи — депутатского мандата или мандата президента. Поэтому используются различные технологии, в том числе, может быть, не совсем корректные.

То, что сегодня наблюдается в области агитационной продукции, — это одна их таких технологий, когда определенные силы, используя бренд и атрибутику Российской Федерации, пытаются бороться за избирателей. Но в общем, по моим наблюдениям, и мои коллеги-эксперты со мной согласны, Российская Федерация в этом избирательном цикле действует очень отстраненно. Мы не наблюдаем никакого конкретного участия высших представителей руководства в этом процессе, Россия занимает нейтральную позицию. Да, мы наблюдаем каких-то отдельных экспертов, даже депутатов, которые приезжают в поддержку каких-то отдельных персон или партий, но, так или иначе, это точечное участие, и никакого глубокого, масштабного участия России не наблюдается.

Чем, на ваш взгляд, это обусловлено? России не интересно то, что здесь происходит, или Россия считает, что ничто не изменит сложившуюся политическую картину?

На этот вопрос сложно ответить. Сегодняшняя внешнеполитическая повестка России сконцентрирована на двух вопросах: это Украина и Сирия. Конечно же, есть и проблема конфронтации с Евросоюзом, с США. Понятно, что тема Приднестровья и Молдовы находится на других местах, чем ранее. Давайте исходить из того, что Россия считает, что здесь должно быть все спокойно и спрогнозировано с точки зрения учета ее интересов.

Люди, которые, например, выступают против России, пользуются ли они таким отвлеченным вниманием Москвы?

Честно говоря, я не наблюдал на серьезном политическом и даже бытовом уровне, чтобы были какие-то выступления против России. Большинство людей считают себя — может быть, этот термин не совсем корректный — частью «русского мира», частью Советского Союза, Российской Федерации. То есть большинство населения ориентируется именно на Россию как на центр геополитического и цивилизационного приближения. Например, Республика Молдова избрала центром интеграционного притяжения Европейский союз. Это их выбор. В Приднестровье в 2006 году прошел всенародный референдум, на котором большинство населения — порядка 97% голосовавших — отдали свои голоса за то, чтобы Приднестровье было независимым и в последующем свободно присоединилось к России. Вот такой тренд в политике и обществе.

Комментируя агитационную политику разных партий, вы сказали, что многие бросают свои силы именно на то, чтобы победить на этих выборах. В частности, наблюдается участие очень многих бизнесменов в политике. Как их финансовый ресурс используется для достижения тех избирательных целей, о которых мы говорили?

Отчасти это традиция, которая сохранилась со времен Советского Союза. Дело в том, что в советское время было принято, чтобы директора крупных предприятий шли в депутаты как руководители больших трудовых коллективов. Отчасти есть новые нюансы, связанные с тем, что Приднестровье — это не Советский Союз, у нас не советская система, а система постсоветских государств. Я думаю, одной из мотиваций для бизнеса может быть и желание получить определенную защиту со стороны политики, в том числе воспользоваться депутатской неприкосновенностью, и отчасти заниматься лоббированием интересов собственного бизнеса.

Когда происходили события в Крыму и на востоке Украины, в Приднестровье в очередной раз говорили о том, чтобы присоединиться к России. Есть ли сейчас эти настроения?

Да, эти настроения остались. Повторю, что никто не отменял итогов референдума 2006 года — это запрос общества, это домашнее задание для власти. Вопрос в том, готова ли Россия действовать в таком направлении, предпринимать такие шаги. Конечно, ситуация с Крымом в очередной раз напомнила Приднестровью о собственных желаниях. Мы можем просить о многом, но решение остается за Российской Федерацией.

Почему, на ваш взгляд, Россия до сих пор не ответила положительно тем, кто за это голосовал?

Потому что, во-первых, не сложился соответствующий внешнеполитический, геополитический фон для России.

Что вы под этим подразумеваете?

Понимаете, ситуация с Крымом, на востоке Украины и в Сирии очень сильно обострила отношения между ведущими мировыми державами: между Россией и США, между Россией и Евросоюзом. Сейчас, мне кажется, любые односторонние действия — и с одной, и с другой стороны — очень опасны, потому что приводят и к политическим, и к экономическим издержкам. То есть должны сложиться определенные внешнеполитические, геополитические условия.

Во-вторых, в отношениях между Молдовой и Приднестровьем использованы еще не все компромиссы. В переговорах есть определенное окно возможностей, есть определенный потенциал для компромисса, но он пока не используется.

В чем он заключается?

Он заключается в том, что Приднестровью и Молдове в переговорах необходимо вернуться к обсуждению политической повестки дня — обсуждению статуса Приднестровья, вернуться к обсуждению концепций того, как урегулировать конфликт, который существует на Днестре.

То есть предоставить широкую автономию Приднестровью?

Это вопрос концептуального обсуждения. Что такое широкая автономия и как ее понимать? До тех пор, пока мы можем договариваться, пока есть поле для компромиссов, это нужно использовать. Когда мы дойдем до конца этой дороги, когда упремся в тупик, тогда, наверное, внешним игрокам придется принимать какие-то решения. Но сегодня потенциал для договоренностей еще существует.

То есть, на ваш взгляд, широкая автономия Приднестровья с правом, например, на вето касательно внешней политики Молдовы устроит стороны?

Вообще-то, у нас сегодня официальная концепция, которая была подписана и утверждена в том числе международными партнерами — Россией, Украиной, ОБСЕ, — это московский меморандум 1997 года. Сегодня этот документ никто не отменял. Так вот, там Молдова и Приднестровье договорились строить общее государство. Речь не шла даже о какой-то автономии, речь шла об общем государстве, где Тирасполь и Кишинев будут выступать как государственные образования. Но дальше в силу причин начала меняться внутриполитическая ситуация в Молдове, многие проекты и концепции были отложены в сторону. Но эти документы подписаны, они существуют.

Переговорный процесс очень затянулся. Он был замедлен по обоюдному желанию, потому что есть  интересы сохранять статус-кво, или так нужно в том числе и самой России?

Наверное, вина в первую очередь лежит на Кишиневе и Тирасполе, на политических элитах, которые осознанно притормаживали /переговоры. Но в силу внутренних и внешнеполитических причин переговорный процесс сегодня находится на стадии замирания. Так или иначе, у нас сегодня много посредников и наблюдателей: Европейский союз, Россия, Украина, ОБСЕ, США. Я думаю, что при помощи внешних инициатив, внешних стимулов этот процесс можно сохранить и попытаться добиться какого-то результата.

Как Россия и Украина могут продолжать быть гарантами, находясь сами в конфликте?

Это самый большой и самый тяжелый вопрос, потому что все прекрасно понимают, что проблемные вопросы между Россией и Украиной могут быть перенесены на площадку приднестровского регулирования. По моим ощущениям и наблюдениям, ни в Кишиневе, ни в Тирасполе этого бы не хотели. Необходимо, чтобы между посредниками все-таки был нормальный уровень взаимодействия.

Как события на востоке Украины сказались на Приднестровье?

Достаточно негативно, причем, не по вине Приднестровья. Дело в том, что ситуация с Крымом и на востоке Украины очень серьезно охладила и во многих элементах разрушила наше взаимодействие с Украиной. Отношения с Украиной находятся в самой низшей точке за все 25 лет, потому что некоторые представители власти в Киеве посчитали, что Приднестровье как регион, ориентированный на Россию, представляет для них определенную военную угрозу. В итоге у нас всерьез были нарушены экономические отношения.

Приднестровье граничит с Одесской областью. Многие жители непризнанной республики и Молдовы часто едут туда. Как здесь смотрят на приход к власти Михаила Саакашвили на должность губернатора?

Настороженно. Это назначение было воспринято с большой опаской, потому что Приднестровье имеет многолетние братские отношения с Южной Осетией и Абхазией. То, что произошло в 2008 году, было воспринято как личная трагедия. Все знают опыт Саакашвили на посту президента Грузии, с точки зрения урегулирования конфликтов, мягко говоря, это плохой опыт. Саакашвили, судя по всему, больше занят ситуацией в Одесской области и тем, что происходит в кабинетах в Киеве. Пока что его внимание и активность в отношении Приднестровья находится на низком уровне. Пусть так и остается.

По крайней мере, ему удалось в какой-то степени побороть коррупцию в Грузии. Если ему удастся сделать то же самое в Одесской области, то, учитывая экономические связи между Приднестровьем и Одесской областью, это положительно скажется и здесь.

Давайте посмотрим, чего добьется господин Саакашвили. Надо понимать, что Украина — это не Грузия. Это другой менталитет, другие масштабы.

Пока что он руководит только Одесской областью.

Да, но нельзя отрывать один регион от всего пространства. Это же не что-то закрытое, это связано тонкими экономическими, политическими, административными нитями со всей территории страны.

1-го января для Приднестровья будут отменены временные льготы, которые действуют в рамках подписанного соглашения об ассоциации между Молдовой и ЕС. Что собираются делать власти, учитывая то, что практически 60–70% экспорта приходится на Запад.

Давайте для начала разберемся в цифрах. Дело в том, что большая часть этих цифр — это приднестровский экспорт на территорию Республики Молдова. Из них условно 35% идут на рынок Евросоюза. Это большие, серьезные цифры.

Решение должно быть компромиссным, выгодным для всех. Я думаю, что Евросоюз никоим образом не заинтересован, чтобы соглашение об ассоциации с республикой Молдова, которое было подписано, привело к каким-то негативным последствиям. Как мы все помним, соглашение об ассоциации Украины и ЕС стало одной из причин, которая привела к той катастрофе, которая произошла в Украине.

С 2006 года весь приднестровский внешнеэкономический оборот находится под контролем Молдовы. Молдова изменила правила таким образом, что любой приднестровский экспорт, который идет на рынки ЕС и СНГ, он должен получить таможенное оформление в Молдове, а для этого предприятие должно быть там зарегистрировано. То есть де-юре приднестровский экспорт — это экспорт из Молдовы, потому что на этих товарах стоит штамп Made in Moldova. Но пока что приднестровские предприятия не выплачивают в Молдове налоги и сборы, а оплачивают их на территории Приднестровья в приднестровский бюджет. Это очень скользкая ситуация. Всегда есть возможность получить двойное налогообложение, что просто убьет приднестровский бизнес и приднестровскую экономику. Так что здесь есть вопросы, которые необходимо решать в срочном порядке.

1-го января могла возникнуть ситуация, когда приднестровский бизнес оказался бы без преференциальных сертификатов, которые позволяют беспошлинно завозить продукцию на рынок ЕС. В противном случае приднестровским товаром придется выплачивать пошлины и сборы на границе с ЕС, что ударит по конкурентоспособности товара, повысит их стоимость и соответственно приведет к потере покупателей и к разрыву контрактов.

Я так понимаю, что пока по этому вопросу не удалось договориться.

Сейчас из разных источников, СМИ поступает информация о том, что со стороны ЕС готовятся какие-то решения о том, чтобы с 1-го января эту проблему снять. Но нужно понимать, что ЕС тоже заботится о собственных производителях, и в отношениях между Молдовой и Приднестровьем существует очень важная проблема — таможенные тарифы. Согласно подписанному соглашению об ассоциации, на территории Молдовы не могут существовать какие-то иные таможенные тарифы, потому что для европейских товаров тоже должна существовать беспошлинная торговля, как и для молдавских товаров на рынках ЕС. Здесь должен быть баланс. Но из-за того, что отношения между Приднестровьем и Молдовой не урегулированы, у нас существует собственная таможенная система, в Молдове — собственная. И в принципе, они конфликтуют, потому требуется оплачивать сборы, тарифы, акцизы по нормам законодательства того или иного региона.

Есть несколько компромиссных вариантов. В том числе тот, что Приднестровье может остаться на уровне отдельных предприятий, а может целиком как система, если будут учтены интересы Европейского союза, к примеру, в том, что касается таможенных пошлин. Это комплексная проблема, но при желании ее можно решить.

Нужно понимать, что в будущем могут возникнуть более серьезные проблемы. Мы можем сегодня снять проблему 1-го января, но на каком-то этапе возникнут проблемы другого характера. Дело в том, что соглашение об ассоциации с Европейским союзом — политическое соглашение. Это желание Республики Молдова и политических элит подтвердить свой курс на европейскую интеграцию. Но в Приднестровье официально другой вектор -евразийская интеграция, ориентация на Россию. То есть чем глубже Приднестровье будет погружаться в требования DCFTA — соглашения об углубленной и всеобъемлющей зоне свободной торговли, тем больше возникнет диссонанс между европейской и евразийской интеграцией именно на территории Приднестровья.