«Эти ребята в Минобороны ничему не научились». Об убийстве восьми военных в Забайкалье

В России на этой неделе расследуют ЧП, произошедшее 25 октября в военной части № 54160 в забайкальском поселке Горный. Рядовой Рамиль Шамсутдинов открыл огонь по своим сослуживцам. В итоге восемь человек погибли, двое получили тяжелые ранения.

В России расследуют ЧП в военной части в Забайкалье. Рядовой Рамиль Шамсутдинов открыл огонь по своим сослуживцам, восемь человек погибли Brendan Smialowski / AFP

11:00

«Эти ребята в Минобороны ничему не научились». Об убийстве восьми военных в Забайкалье

Александр Валиев

Отец Рамиля Шамсутдинова — бывший следователь МВД. Во вторую чеченскую кампанию он полгода служил в Чечне. По его словам, голос сына во время последнего разговора ему показался странным — это было за несколько дней до ЧП. По мнению Салимжана Шамсутдинова, причиной могла быть только дедовщина — об этом он заявил в интервью Радио Азатлык:

«Он у меня был терпеливый, до такой степени терпеливый, неконфликтный, все выдерживал. Если его обижают, издеваются, он терпел, в конфликт не вступал. Так его довести, чтобы он восемь человек расстрелял, — это уму непостижимо!»

Перед убийством сослуживцев у Рамиля произошел очередной конфликт с командиром — старшим лейтенантом Пьянковым, который сначала заставлял всю ночь его учить воинский устав, а потом принуждал убирать туалет и мыть унитазы. По информации Ленты.ру, Шамсутдинова макнули в унитаз лицом и помочились на него. При смене караула, когда Рамиль должен был разрядить автомат, вместо этого он вставил в него магазин и открыл огонь по сослуживцам. Рассказывает Валентина Мордова, председатель Комитета солдатских матерей Забайкалья.

Валентина Мордова: Сначала ему пришлось прибирать и мыть помещение, после обеда этот Пьянков приказал почистить унитаз и туалеты в караульном помещении, за уборку которого отвечал именно Рамиль. Он отказался выполнить приказ, расценив его как очередное желание командира унизить его достоинство. Пьянков пригрозил ему почистить унитаз его собственным лицом, что и попытался сделать, схватив Рамиля за голову. И намеренно окунул в отхожее место. В общем, он начал сопротивляться и ударил этого лейтенанта. Тогда лейтенант передал Рамиля в распоряжение сержанта Ковалева, разрешив ему применить то же самое, любое насилие, только бы тот вычистил уборную.

RFI: Вы общались с командирами?

Я с командиром разговаривала. С командиром и зам по воспитательной. Хотя их сейчас отстранили, исполняет обязанности другой. Но они сказали, действительно, комиссия приезжала из Москвы, 25 человек, и признали, что неуставные отношения были.

А почему же они ничего не предприняли? Неужели не знали, что происходит?

Конечно, знали. Никто ничего не предпринял. И то же самое отец. Отец последний раз высылал ему деньги уже на чужую симку. Отец, участник боевых действий, служил в полиции, по голосу понял, что-то с сыном не то. Так надо было отцу тоже бить тревогу, никто ничего никак!

Незадолго до призыва Рамиль пытался выяснить, есть ли у него основания для освобождения от службы в армии или отсрочки. Казанский юрист Юрий Кулагин, специализирующийся на помощи призывникам, утверждает, что консультировал Шамсутдинова.

Юрий Кулагин: Это была его детская и взрослая амбулаторная карта, которую я изучал. Он просил меня дать объективную оценку тому, что его военкомат хочет призвать. То есть, он хотел мнение третьей стороны, которая независима в этом вопросе. Он проходил первичную постановку на воинский учет, жаловался, что при этом военкомат проигнорировал какие-то обследования, жалобы, точно не помню. То есть, поэтому он опасался, что по состоянию здоровья, может быть, что-то у него не выявят. По закону РФ о врачебной тайне, я не могу назвать диагнозы, но могу сказать, что основания для освобождения от призыва я у него усмотрел.

Вы ему сказали об этом? Что он ответил?

Те основания, по которым его бы освободили от призыва, его не устраивали. Потому что они предусматривают дальнейшую постановку на учет в ПНД. Видимо, он побоялся дальнейших последствий в виде проблем с водительским удостоверением, поступлением на службу, на работу и так далее. Я так думаю, что он просто передумал и решил сходить в армию. И мы имеем то, что имеем, псих оказался не там, где должен был быть.

Почему военкомат не обратил внимание на то, что увидели в документах вы?

Я не знаю, что было в военкомате, либо он не предъявил эти жалобы, скорее всего, он этого не сделал, потому что ему поставили практически категорию максимальной годности. Либо призывная комиссия проигнорировала изучение этих медицинских документов. Дайте мне эти документы Шамсутдинова еще раз, я вам покажу, где какие заболевания, и на какую категорию годности он тянет. Это будет далеко не А и даже не Б1-Б2. Это будет на грани списания.

Насколько эффективно призывные комиссии выявляют психические расстройства призывников?

Если жалоб призывник не предъявляет, а он может не знать, что у него какое-то отклонение есть — соответственно, пока он этих жалоб не предъявляет, не происходит ничего. Военкомат смотрит выписной эпикриз, просит справку из ПНД, что он не состоит на учете, для военкомата это является прямым основанием считать его здоровым. Такова, к сожалению, практика.

По-вашему, то, что произошло с Рамилем — результат его психических отклонений?

Я считаю, что это прямая непосредственная связь. Никакого прямого, четко написанного диагноза, например, органическое расстройство личности, органическое поражение ЦНС, я не видел. Но я видел косвенные признаки того, что есть.

Первый комментарий, который дали представители Минобороны России в связи с ЧП в Забайкалье сводился к тому, что оно не имеет отношения к армии, а является результатом личных проблем солдата. Однако позднее комиссия министерства все же признала, что неуставные отношения были, но факты физического насилия «не подтвердились».

Ответственный секретарь Союза комитетов солдатских матерей России Валентина Мельникова считает, что военные будут всячески препятствовать объективному расследованию.

RFI: Валентина Дмитриевна, вас удивило то, что произошло в Забайкалье?

Валентина Мельникова: Поскольку мы точно знаем, что все равно есть конфликты, офицеры все равно мордуют своих солдат, бьют солдат, деньги забирают, и карточки опять забирают, и командование делает вид, что не замечает, поэтому, конечно, конфликты есть. У нас в этом году были жалобы, и побитые были мальчишки, и вовремя их не отправляли лечить, и они в кому впадали, их потом самолетами везли в Бурденко. То, что бардак — мы знаем. И место такое глухое, это поселок Горный, мы тоже про него знаем с начала 90-х. Там вечно что-то такое плохое происходило. Поэтому удивление — это не то слово. Очень горестное было ощущение, потому что к 2013 году не было этого ничего, даже уголовщины индивидуальной не было. И жалоб не было, и все было хорошо. И теперь все это заново фактически. Реакция официальная первая Минобороны — такая же похабная, какая была всегда. Такая же, как была по Андрюше Сычеву и по многим расстрелам, и убийствам, и самоубийствам. То есть, эти ребята в Минобороны ничему не научились, абсолютно!

Вы имеете в виду их утверждение, что на расстрел его толкнули личные проблемы?

Да, это его личное, не связанное со службой! Вот язык вырвать тому, кто это говорил! У меня другого слова нет. Правду говорите, ребята! Вы вообще ничего не можете комментировать в Минобороны, пока следователи, прокуроры не проведут хотя бы первичное какое-то следствие. Довести парня сейчас, когда есть мобильные, есть связь с родными, можно обратиться к прокурору, хоть по телефону, хоть как-то. Довести человека до такого состояния — это, конечно, ужасно.

Как вы думаете, кого теперь признают виноватым? Призывную комиссию, которая, возможно, пропустила психопата или командование части, «не заметившего» конфликта у себя под носом?

Про призывную комиссию тут вряд ли будет разговор. Потому что он четыре месяца был в части, он не первый раз шел в наряд с оружием. Проблема психической устойчивости — это уже проблема части. Проблема командиров, проблема психолога, у них должен быть психолог, раз наряд ходит с автоматами. Когда человек находится в состоянии аффекта, и в таком состоянии ему дают в руки оружие и отправляют в наряд, это прокол командования.

Верите в объективное следствие?

Я верю в военную прокуратуру нашу, у меня есть стопроцентные основания им верить. Но я не очень понимаю, как функционирует сейчас следствие. Насколько Министерство обороны им позволит там раскопать все? Сейчас начнут что делать? Начнут разбрасывать свидетелей по разным частям, начиная от Мурманска и Калининграда и заканчивая Владивостоком. И попробуй ты найди концы, где он там есть. Какие-то там улики могут быть, которые тоже могут уничтожить до следователя. А так, в принципе, военные следователи и прокуроры — народ квалифицированный.

На что сейчас как правило вам жалуются солдаты и их родственники?

Больше всего, процентов 80 — это жалобы на то, что призвали с болезнями, быстро заболел, тяжелое состояние, а его не отправляют в госпиталь. Тут две темы: одна — военкоматы отправляют совершенно больных, негодных по нашему расписанию болезней. В дверь зашел — уже видно, что он не годен, его статьи на нем написаны. Нет, они с упорством маньяков отправляют их в войска. Отправил — и дальше для военкома по фигу, трава не расти, он ни за что не отвечает, врачи эти чертовы ни за что не отвечают в этих призывных комиссиях. И все, начинается армия. А второе — стало трудно попасть в госпиталь. Потому что из воинской части начальники медрот, командиры частей не хотят отправлять в госпиталь. Непонятная причина совершенно. Нет контроля сверху. Если министр обороны Сердюков и начальник Генштаба Макаров дали команду, чтобы не было никаких жалоб ни на то, что не госпитализируют, ни на то, что там какие-то криминальные отношения, и контролировали это с помощью обычной военной иерархии, то сейчас никто не контролирует.

Военным следственным отделом СКР по Дровянинскому гарнизону возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного п. а ч. 2 ст. 105 УК РФ («Убийство двух или более лиц»). Между тем, в сети появилась петиция с требованием оправдать и отпустить Шамсутдинова, ее подписали уже 22 тысячи человек. Отцу солдата собрали более 200 тысяч рублей на адвоката для сына.